Джаспер Ффорде - Око Золтара

– Это разбойники – Олдвикцы, – объяснила Эдди, – и они гораздо опаснее. Между нашими с ними племенами недавно вышло одно недоразумение, и в отношениях сейчас сложный период.

– Насколько недавно? – спросил Перкинс.

– Три века назад. Говорить буду я.

Мы остановились на обочине, и к машине вразвалочку приблизились трое вооруженных мужчин. Одеты они были в традиционный костюм Олдвикцев: шерстяные твидовые пиджаки, кожаные сапоги и кепки. Как и у Эдди, комбинации сложных татуировок на их лицах сообщали об их семье, статусе и обязательствах. Вооружены они были старинными орудиями, на груди крест-накрест висели идентичные патронташи. И судя по всему, сегодня мы были не первыми их жертвами: один пленник у них уже был. Потупив взгляд, он сидел на камушке неподалеку от базонджи, которые нетерпеливо вытаптывали землю.

– Эдди, здравствуй, – радушно приветствовал ее первый разбойник. – Как оно на туристическом поприще?

– Неплохо, Гарет, неплохо, – ответила она. – Почти месяц никого не теряли. Как оно в киднеппинге?

– Да фигово, сказать по правде. Так раскрутились, что теперь ни одна знаменитость не приедет без телохранителя и килотонны оружия.

– Да уж, поганые нынче времена – никакого доверия. Пропустишь нас?

– Посмотрим. Рис, проверь-ка их.

Другой разбойник стал рассматривать нас, сверяясь с потрепанной книжицей «Справочник похищабельных персон Мюллера». Мне удалось подглядеть, что этому изданию было больше трех лет. В переиздание следующего года наверняка попаду и я. Хорошо еще, что принцессу, которая уж точно упомянута в справочнике, он ни за что не узнает. Рис пристально вглядывался в каждого из нас по очереди, потом повернулся к Гарету и покачал головой. Но Гарету этого показалось мало.

– Есть кто среди вас, о ком мне положено знать? – спросил он.

Эдди переменила позу – теперь ее рука лежала на кинжале. Гарет заметил и тоже переменил позу. Все это не скрылось от его товарищей, умудренных давним опытом. Я даже услышала щелчок крючка безопасности. Напряжение в воздухе выросло донельзя. В мягком голоске Эдди звучала угроза, когда она сказала:

– Понимаешь, какое дело, Гарет. Если ты спрашиваешь, есть ли в моей группе кто-то, достойный похищения, то я буду морально обязана ответить. Тогда ты попросишь выдать тебе этого человека, а я отвечу, что пойду на такое только через мой труп. Между нашими племенами тянется кровавая междоусобица, но сейчас наш черед убивать кого-то из ваших, и если ты убьешь меня, выйдет, что Олдвикцы убили двух Силуров подряд, и это развяжет настоящую войну между нами, до последнего выжившего. Ты этого хочешь?

Пока они стояли так и сверлили друг друга грозными взглядами, произошло нечто необъяснимое. Ни с того ни с сего Ральф начал светиться бледным желтым свечением, а потом воспарил и поднялся на пару футов над нашим броневиком. Все взгляды тут же устремились на него.

– Вы только полюбуйтесь, – протянул Гарет с улыбкой. – Да у них тут колдун . За них щедро платят. Хватайте его, парни.

Разбойники вышли вперед. Мы с Перкинсом переглянулись.

– Ральф не может быть колдуном, – шепотом сказала я. – Мы знаем всех колдунов.

Светящегося Ральфа вытащили из машины, придерживая его за шнурки, как шарик на ветру. Он глупо захихикал и залепетал что-то о верблюдах, а потом из его ушей посыпались яркие искры. Никто не сводил с него глаз. Он посинел, покраснел, позеленел, потом отрыгнул большой прозрачный пузырь, который лопнул, разлетевшись стаей разноцветных бабочек.

Игнатиус и Кертис, видя положение Ральфа, сами глупо хихикали. Я наблюдала за их реакцией, когда мне в голову пришла ужасная мысль.

– Перкинс! Когда мы уходили смотреть на слизней, ты, случайно, свою сумку в машине не оставлял?

Перкинс поспешно открыл чемодан, в котором должны были находиться все его зелья, мази и одноразовые чары, записанные на листочках рисовой бумаги. Как я и боялась, там было пусто. Не только Кертис, но, похоже, и Ральф питал слабость к злоупотреблению магией и, найдя бесхозные вещества, использовал все до единого.

Сейчас Ральф начал растягиваться и загибаться в причудливые формы, как будто внутри его сидела лошадка и пыталась выбраться наружу. Никогда не видела передозировки магией воочию, но слыхала про такие случаи. Тех, кому везло, выворачивало наизнанку, а потом они умирали мучительной смертью. Те, кому не везло, оставались наизнанку навечно .

– Кончай придуриваться, – сказал Гарет Ральфу, который продолжал витать в воздухе и теперь еще претерпевал стремительные метаморфозы, превращаясь то в пианино, то в моржа, то в шкаф, то во всех по-новой. – А ну немедленно спускайся на землю.

Ральф, как можно было догадаться, не послушался. Перкинс чертыхнулся и стукнул кулаком по машине.

– Это моя вина.

– Ничего подобного, – сказала принцесса. – Это он облажался – ему теперь и расхлебывать, раз уж он такой дебил, что проглотил целую пачку неизвестных чар.

Я посмотрела на Перкинса, и он посмотрел на меня в ответ. Перкинс вздохнул. С овладением Мистическими Искусствами приходит и известная… ответственность .

Он встал.

– Вам нужен я, – объявил он Гарету. – А у этого чудилы симптомы острого магического отравления. Делайте со мной что хотите, но ему нужно срочно оказать помощь, пока он не лопнул.

Ральф отреагировал тем, что вырвался из рук захватчиков и, блея овцой, стал вытворять в воздухе кульбиты, на мгновение превратился в тигра и обратно, не прекращая ни на секунду истерически подхихикивать. А Игнатиус и Кертис гоготали во все горло, подзуживали его, и даже некоторые разбойники начали веселиться. Но тут нога Ральфа стала стремительно увеличиваться, пока не выросла вчетверо, разорвав на нем ботинок. В нас полетели ошметки шнурков, язычков, задников и носов. Больше никто не смеялся.

– Ну, давай тогда, – разрешил Гарет.

Перкинс направил на Ральфа указательные пальцы и сосредоточился. Накладывать стандартную отмену заклинаний Магнафлекс сейчас было бы слишком рискованно, учитывая, что в теле Ральфа протекали процессы тридцати-сорока разных чар. Нет, Перкнис хотел провернуть кое-что другое, и я вскоре догадалась что: альфу и омегу всех реверсивных заклинаний, редко используемую, высасывающую из колдуна все соки и безмерно опасную Глобальную Генетическую Перезагрузку.

Когда голова Ральфа распухла вдвое больше обычного, он прекратил хихикать. Потом голова его снова уменьшилась, а грудная клетка, занятно подрагивая кожей, поменялась местами со спиной. Зрелище было куда более неприятное, чем кажется на словах. Даже Игнатиус с Кертисом скривились.

Ральф завопил от боли. Не так, как будто ему наступили на палец, а скорее как будто выбили коленную чашечку – вот такой боли, только с помноженными на семь родами в придачу и еще зубной инфекцией за компанию. Одним словом, молитесь, чтобы вам никогда не довелось испытать такую боль на себе.