Джаспер Ффорде - Око Золтара

Я пригляделась. Удивительная работа. Реалистичнее любого чучела и в десятки раз круче поделок, которые стоят на обозрении в музеях восковых фигур.

– Поразительное правдоподобие, согласись, – сказал Уилсон. – Родственники жертв часто предпочитают не хоронить своих близких и ставят их вместо шляпных вешалок в коридорах. Однако чем хороши нападения Хотаксов – это тем, что жертва об этом ничего не узнает. Легкий укол в области шеи – это входит под кожу отравленный дротик, – и все. Потом человек примет вот такой вид и останется навеки запечатлен в миг своей смерти.

– Э-э… Ладно, наверное, есть и похуже способы умереть.

– Наверняка есть способы похуже, – согласился Уилсон задумчиво. – Зная Хотаксов, они небось и рабочие запчасти стащили, чтобы перепродать потом. Полюбуйся.

Он открыл капот, и верно – в моторном отсеке было шаром покати.

Пока мы так стояли, задумавшись о Хотаксах и парадоксальном сочетании в них дикарства, мастеровитости и деловой хватки в сфере перепродажи автозапчастей, тишину вдруг пронизал рев мотора.

Мы обернулись на шум. Броневик. Кто-то сел за его руль, взвизгнули тормоза, и этот кто-то дернулся с места.

– Эй! – закричала я и бросилась вдогонку уносящейся машине. Водитель обернулся – Кертис, сомнений быть не могло. Броневик ехал медленно, но у него была фора – мне в жизни было их не догнать.

– Только не говорите, что вы оставили ключи в зажигании, – сказала я подоспевшему Уилсону.

– Ой-ей, – выпалил он. – Извини.

– У-ук, – сказал Ральф.

– Плохо дело. – Я огляделась. Кто знает, какие ужасы притаились в этой пустоши, не замеченные нами. – Очень даже плохо.

– Может, это глупый розыгрыш, – предположил Уилсон с сомнением, – и он скоро вернется.

– Он не вернется, – поняла я вдруг со всей отчетливостью. – Он уехал на поиски Кладбища Левиафанов.

– Ему-то это зачем?

– Хочет первым заграбастать зубы левиафанов. Кажется, он думает, что в магической индустрии они ценятся на вес золота.

– Серьезно, что ли?

– Да нет, конечно. Впрочем, – заметила я, – все равно не понимаю, зачем он увез с собой мою служанку.

– Есть у меня предположение на этот счет, – сказал Уилсон. – Последние три десятилетия Кембрийская Империя претерпевает кризис на рынке обслуги. Речь тут не только о служанках: лакеи, повара, кондитеры и даже чистильщики обуви нынче в дефиците. Подозреваю, он намерен продать ее в Ллангериге. И притом за высокую цену.

– Я была бы осторожнее на его месте. Лора обучалась искусству тихого убийства.

– Хоть какое-то облегчение. Но сможет ли она сама управлять броневиком, если убьет его?

– Очень сомневаюсь.

И вообще я опасалась, что принцесса в миниатюрном и слабом теле Лоры не сможет оказать сопротивление Кертису, который был сильнее чисто физически.

Я присела на камень у дороги и потерла лицо руками.

– С каждой минутой все лучше и лучше.

– Мы еще сможем выкупить ее обратно, – подсказал Уилсон задумчиво. – Если у нее нет особых талантов в обращении с утюгом, а то хорошо выглаженная рубашка в этих краях ценится на вес золота.

– Почти уверена, что прин… то есть Лора не умеет с ним обращаться, – сказала я, думая про себя, что она вряд ли отличит утюг от ананаса. – Сколько отсюда до Ллангерига?

– Около тридцати миль по дороге, – ответил Уилсон. – Вдвое меньше, если срезать наискосок. Но одно я знаю точно…

– Лучше нам не ночевать на открытом воздухе.

– Точно.

Я перешла дорогу, подобрала камушек и в приступе бесплодной злобы и бессилия швырнула его со всей дури в дебри Пустой Четвертины.

Я доверила нашу экспедицию в руки ребенку. Она выдала Перкинса шайке преступников и не смогла его вытащить. Перкинсу придется уповать на милость императора и, видимо – да какой «видимо», наверняка – участвовать в возобновлении разработок Термомагического Прибора. Я не уберегла принцессу, доверенную под мою опеку, я трагически недооценила алчность Кертиса и дала ему повод бросить нас на верную смерть посреди Пустой Четвертины, самого опасного места во всей Кембрийской Империи – в свою очередь, самой опасной империи в Несоединенных Королевствах.

Просто фантастика.

Ральф и Уилсон как будто чувствовали мое эмоциональное состояние и дали мне побыть одной несколько минут, и только потом перешли дорогу и присоединились ко мне.

– Ну-ну, – успокаивал меня Уилсон, обладавший неистребимым запасом оптимизма перед лицом непреодолимых неудач. – Скоро кто-нибудь нас подберет.

– Вы много машин встретили на пути от стоянки и досюда? – спросила я.

– Ни одной, – ответил Уилсон, – но это еще не значит, что их вообще не будет. Думай не о том, что мы в самом опасном месте страны – думай о том, что мы не в самом опасном месте этого места. До него мы немного не дошли. Нужно быть благодарным судьбе за то, что мы еще живы.

– Вот счастье-то, – съязвила я, глядя в землю. – Несите шампанское.

– А… пас… на! – внезапно выдавил Ральф с паникой в голосе. Я посмотрела по сторонам, но не увидела, что его так напугало. Уилсон оказался наблюдательнее.

– Не шевелись, – прошептал он.

– Хотаксы?

– Отнюдь. Гораздо хуже. Помнишь, секунду назад я сказал, что нужно быть благодарным судьбе за то, что мы еще живы?

– Припоминаю.

– Я… погорячился.

Я вглядывалась туда, куда смотрели Ральф и Уилсон, но ничегошеньки не видела. Пустая Четвертина на удивление справлялась с репутацией «пустой».

– Я ничего не вижу, – прошептала я.

– Морибундус карниворум , – тихо отозвался Уилсон. – Надвигается с северо-запада.

– Мори – что?

– Морибундус карниворум. Жизнепийца. Питается не калориями и протеином, не жирами и крахмалами, содержащимися в живых организмах, а жизненной сущностью как таковой .

Я присмотрелась внимательнее. В той стороне вообще не было ничего живого, кроме разве что одного кролика, который щипал травку футах в тридцати от нас и решительно нас игнорировал.

– Вы про кролика, что ли?

– Какого кролика? Нет, конечно, я не про кролика. Я про то, что за кроликом.

– Я ничего не вижу за кроликом. Или…

Я замолчала, потому что в этот момент я увидела жизнепийцу. Точнее, не его самого, а след , который он оставлял на траве, медленно надвигаясь на кролика. Там, где вокруг растительность была зеленой, яркой и пушистой, полоса пожухшей коричневой травы подбиралась к кролику, как пятно подливки, расползающееся по скатерти. Коричневая клякса смерти была не больше шести дюймов в ширину. Кролик перестал жевать и опасливо огляделся, и ползущая полоса отмершей травы замерла, выжидая.

– Теперь вижу, – прошептала я. – Оно охотится на кролика.