Барри Хьюарт - Хроники Мастера Ли и Десятого Быка

– Мой друг, пожалуй я присоединяюсь к твоему мнению, – сказал Мастер Ли. – Я хочу поговорить с этим выдающимся господином, и, кстати, я даже позаботился о том, чтобы он дал мне документ, подписанный им самим… Ты можешь добавить его в свою коллекцию безумств.

Он вынул из одежды какую-то бумагу и передал ее палачу, который уставился на нее так, как если бы увидел кобру.

– Као, ты же шутишь!

– Я совершенно серьезен.

– Као, лучше бы ты пригласил на чай Черную Чуму. Или прыгнул в кипящее масло! Я убийца, Као. Это моя работа, и я хорошо ее выполняю, но я стал бледным и слабым, когда эта тварь–.

– Что ты имеешь в виду? – прервал его Мастер Ли, добавив официальности в свой голос.

Рука Дьявола повернулся, бросился к двери и, громко крича, «Сумасшествие! Весь мир сошел с ума!» скатился по лестнице вниз. Мастер Ли повернулся к кукольнику. – Янь Ши, я думаю, что вы должны разыскать свою дочь и остаться с ней, – спокойно сказал он. – Я не знаю, что они замышляют, но в одном уверен: дело приняло весьма скверный оборот.

Кукольник поднял бровь.

– Приказ о казни для этой маленькой служанки требует Медленный Разрез, – сказал Мастер Ли. – Я хорошо знаю подпись, и она настоящая. Приказ подписан Небесным Мастером.

Я уставился на него, потрясенный и сбитый с толку, а Янь Ши застыл на месте, как замороженный. Потом глубоко вздохнул и широко развел руки. – Палач прав. Весь мир действительно сошел с ума, – сказал он, повернулся, быстро вышел из двери и спустился вниз. Как только эхо его шагов затихло, я услышал, как его мягкий баритон поет освободившемуся от песка небу:

Я подошел к столу, схватил один из кувшинов и глотнул чистый спирт, который Рука Дьявола и Мастер Ли называли вином, и только тогда, когда перестал кашлять, почувствовал себя немного лучше. Палач возвращался, и, судя по звуку, волок за собой пленника в цепях.

– Ты в десять раз безумнее, чем весь остальной мир, Као! – воскликнул Рука Дьявола.

– Почему? За то, что искал компанию замечательного парня, который так же тонок, как маленькая ножка и вдвое мягче? – ласково спросил Мастер Ли.

Палач и пленник ввалились в дверь, и у меня закружилась голова. Мягкое приземистое тело, осанка как у жабы, слюна, падавшая с отвислых губ…

– Втрое мягче, – сказал Трактирщик Шестого Ранга Ту.

Каждый историк, хоть изредка, сталкивается материалом, которой он не может победить. Если он напишет правду, то заставит своих читателей кричать по ночам от ужаса, а если не напишет, то какой же он историк? Например ученые, которые сражаются с Войной Трех Царств, сжимают зубы и пишут комментарии к Семи Святотатствам Цао Цао, вот и я обязан записать слова ужасного трактирщика. Тот, кто впервые слышал его речь, немедленно решал, что это еще одно оружие в его богатом арсенале, но нет, это была его вторая страсть. Первая – убийства.

– Бык, – как-то сказал мне Мастер Ли, – никогда не забывай, что Трактирщик Шестого Ранга Ту – наполовину абориген. Наши предки украли эти плодородные поля у его народа, а их самих загнали в горы, где еды почти нет. Голод – вот наследство, которое они получают по праву рождения, и в физиологическом смысле Трактирщик Шестого Ранга Ту родился, чтобы голодать .

Сегодня, когда этого трактирщика-убийцу почитают как бога, даже легкое изменение его слов считается ересью. Я знаю, что если пропущу хотя бы одно прилагательное, меня растерзает воющая толпа, но я прошу вас учесть все обстоятельства дела. Когда я увидел его мертвенно бледное лицо в кабинете палача, в моих глазах все поплыло и какое-то время я не слышал ничего, кроме низкого гудения, и я пришел в себя только тогда, когда разговор был в самом разгаре.

– …о да, о да, конечно, Восемь Умелых Мужчин построили Юй для того, чтобы превращать музыку в воду, «Вода Садящегося Солнца», так называла ее моя бабушка, хотя это имя скорее всего сбивает с толку, вроде названия супа – «Суп Трех Рыб и Барашка», хотя в нем нет ни одной рыбы. Как и барашка. Иероглифы для барашка и рыбы, если их написать вместе, дадут слово «деликатес», так что настоящее имя будет «Суп Трех Деликатесов», и он делается из цыплячьих грудок, устриц, ветчины, побегов бамбука, снежных горошин, семян сезама и рисового вина. Мне нравилось подавать его вместе с карпом Су Дун-по, [89]потому что его чрезвычайно просто готовить, как и любое творение гения. Вы моете карпа в холодной воде, фаршируете капустой, натираете солью и–

– Трактирщик Ту, – прервал его Мастер Ли, – Восемь Умелых Мужчин несли–

– …жарите с грибами и когда он уже наполовину готов добавляете несколько долек свежего имбиря, а в конце немного апельсиновой корки и соуса из репы. Су Дун-по также изобрел Суп Бедняка, который великолепно сочетается с карпом: берешь капусту сун , дайкон [90]и пастушью сумку. Добавляешь немного–

– Трактирщик Ту–

– …риса, заливаешь все кипятком и получаешь великолепный суп, но самое главное – быть поосторожнее с водой. Вот что пишет великий Цзя Мин в «Основных Сведениях о Еде и Питье»: вода для Суп Бедняка должна быть из растопленного снега, который надо положить в горшок вместе с перьями цыпленка, а использование гусиных или утиных перьев вызовет колики в желудке. И он также говорит, что жарить поросенка, угрей или гольцов надо только на дровах из тутового дерева, после чего переходит к подробному изложению того, как надо делать шпинат.

– Трактирщик Ту! Восемь Умелых Мужчин несли клетки, которые они иногда использовали для связи между собой, но я думаю, что в них держали какие-то артефакты, которые охраняли восемь демонов-богов. Что твой народ говорит об этом? – спросил Мастер Ли.

– О да, о да, конечно, клетки. В них держали ключи.

– Ключи к чему?

– Ключи к музыке, той самой, которая превращалась в воду, и, надо сказать, эти стражи – ну очень странные и опасные, как шпинат, а ведь Цзя Мин всегда говорил, что это чужеземное растение, его привозят из Непала, где живут одни предатели, по характеру он скользкий и холодный, и у того, кто его ест, слабеют ноги и холодеет живот, а если собаки или кошки попробуют его, то их ноги так сгибаются, что они не могут бегать. Ничего не попишешь, но по меньшей мере из собак можно приготовить кэн сянь , собачье жаркое, которое Конфуций настолько любил, что поместил его рецепт к Книгу Ритуалов, а вот что делать с кошками не знает никто–