Барри Хьюарт - Хроники Мастера Ли и Десятого Быка

Я оставил розу в покое и недоуменно уставился на пьяницу, валяющегося на тюфяке. Неужели это великий Ли Као, чей выдающийся разум заставил империю пасть пред его ногами? Который был вознесен до высочайшей должности мандарина и чья могучая голова теперь служила подушкой для пьяных мух? Я стоял в хижине, остолбенев от удивления, а морщины на лице ученого начали вздыматься, словно волны серого, пораженного бурей моря. Появились два испещренных красными прожилками глаза, изо рта выскользнул длинный пятнистый язык и с видимой болью облизнул высохшие губы.

– Вина! – прохрипел старец.

Я поискал целый кувшин, но таковых поблизости не оказалось.

– Почтенный господин, боюсь, вино закончилось, – прозвучал мой вежливый ответ.

Его глаза со скрипом повернулись в сторону пожухшего кошеля, лежащего в луже.

– Денег! – захрипел он.

Я подобрал сумку и открыл ее.

– Почтенный господин, боюсь, деньги тоже кончились. Глаза старца закатились куда-то под лоб, и я решил переменить тему.

– Я имею честь обращаться к великому Ли Као, первейшему из всех ученых Китая? У меня есть проблема как раз для такого человека, но, к сожалению, все, что я могу заплатить – это пять тысяч медных монет, – грустно промолвил я.

Из рукава его одежды выскользнула рука, больше похожая на лапу.

– Давай! – раздался уже знакомый хрип.

Я протянул ему связку монет, пальцы старца сомкнулись вокруг денег в собственническом жесте, а потом разжались.

– Возьми эти пять тысяч медных монет, – произнес он, болезненно морщась, – и возвращайся как можно скорее со всем вином, которое сможешь купить.

– Слушаюсь, почтенный господин, – вздохнул я. Подобную работу я выполнял для дяди Нунга, причем больше, чем мне того хотелось бы, а потому мудро рассудил, что надо купить еще и еды. По возвращении я принес два маленьких кувшина вина, две маленьких чашки риса, заодно совершенно бесплатно обогатившись ценным уроком о том, какова же действительно цена медных монет. Я приподнял голову старика и влил вино ему в горло. Вскоре тот воспрянул духом, схватил кувшин и прикончил оставшуюся жидкость одним большим глотком. Длительная практика позволила мне подсунуть мудрецу чашку рисового отвара, пока он не понял, что это не вино. После еды щеки его порозовели, а, расправившись со вторым кувшином спиртного, старик уже самостоятельно потянулся за пищей.

– Ты кто? – произнес он, причмокивая рисом.

– Имя моей семьи Лю, мое же собственное имя Ю, но не надо приписывать мне заслуги выдающегося автора «Книги о чае». Все зовут меня Десятым Быком.

– Имя моей семьи Ли, мое же собственное имя Као, и в характере моем есть легкий изъян, – сухо заявил старец. – Какая у тебя проблема?

Я поведал ему историю болезни детей из своей деревни, а в конце даже разрыдался. Мудрец выслушал её с интересом, попросил повторить, а потом швырнул пустую чашку через плечо так, что она вдребезги разбилась об остатки посуды, после чего вскочил с тюфяка, поразив меня неожиданной резвостью, достойной молодого козла.

– Десятый Бык, значит? Мускулы сильно переоценивают, но твои могут пригодиться, – заметил он. – Нам нужно поторопиться, и, по стечению обстоятельств, тебе, возможно, придется открутить кому-нибудь голову.

Я едва поверил своим ушам.

– Мастер Ли, это значит, что вы пойдете в нашу деревню и выясните, как чума научилась считать?

– Я уже знаю, как ваша чума научилась считать, – спокойно ответил мудрец. – Наклонись.

Я был так потрясен, что стал наклоняться не вперед, а назад до тех пор, пока мой собеседник не посоветовал сменить направление. Мастер Ли проворно вспрыгнул мне на спину, ухватился за шею, а ноги засунул в карманы моей одежды. Старец был легок, как перышка.

– Десятый Бык, я уже не столь уверенно держусь на ногах, как в былые времена, но подозреваю, что времени у нас маловато, потому предлагаю тебе взять курс на деревню и бежать, будто за тобой гонятся демоны из преисподней, – решительно заявил мудрец.

Преисполненный надежды, я рванул с места, словно олень, ускользающий от охотников. Пролетая сквозь дверной проем, я ударился головой о какой-то предмет. Ли Као едва успел пригнуться. Я оглянулся и увидел, что задел старый потертый знак, и теперь полузакрытый глаз вертелся вокруг своей оси, как будто высматривая тайны во всех уголках империи.

Понятия не имею, было ли это предостережением, но вертящийся глаз не выходил у меня из головы до самого Ку-Фу.

Тётушка Хуа с некоторым подозрением разглядывала мудреца, которого я принес в деревню, правда, это продолжалось недолго. От древнего господина разило вином, а его одежда была такой же грязной, как и борода, но он принял столь значительный вид, что даже настоятель стал без вопросов подчиняться его просьбам. Первым делом Ли Као осмотрел больных, переходя от кровати к кровати, оттягивая детям веки и удовлетворенно бормоча. Выяснилось, что у всех пострадавших зрачки расширены и постоянно вертятся.

– Хорошо! – проворчал он. – Вопрос не в том, как чума научилась считать. На это достаточно легко ответить. Вопрос в том, какое средство использовалось. Боюсь, мы имеем дело с поражением мозга. Теперь мне нужны образцы листьев шелковичных деревьев из каждой рощи. Обязательно пометьте их, мне нужно знать, откуда взят каждый.

Мы помчались выполнять распоряжение. Листья корзинами отправлялись в монастырь на холме, а Ли Као помещал их в пузырьки, добавлял какие-то химические вещества, тогда как настоятель следил за огнем, разожженным под алхимической жаровней. Когда восемнадцатая порция листьев под воздействием добавленных веществ стала бледно-оранжевой, мудрец развил бешеную деятельность: он сварил листья, затем принялся превращать их в однородную массу, добавляя в неё по капле то один, то другой препарат. После этого он выпарил полученную смесь, и в итоге на дне пузырька осталась маленькая кучка черных кристаллов. Ли Као пересыпал их в другой сосуд, добавил туда какую-то бесцветную жидкость, потом выпрямился и устало потянулся.

– Еще минута, и я буду уверен, – сказал он и подошел к окну. Несколько детей помладше, которых чума не тронула, потерянно бродили по монастырскому саду. Тут Ли Као указал на маленького мальчика:

– Смотрите.

Мы последовали совету, но ничего не увидели. Мальчик рассеянно сорвал лист с дерева, поднес ко рту и принялся жевать.

– Все дети это делают, – прошептал Ли Као. – Дети вашей деревни, точнее, те из них, которые были достаточно взрослыми, чтобы работать в шелковичных рощах, во время работы жевали листья. Ребенок старше тринадцати лет уже не будет жевать листья, ему стыдно вести себя по-детски. Именно поэтому заболели только те, кому было от восьми до тринадцати. Понимаете, мы имеем дело не с чумой, а с ядом, которым специально смазали листья, чтобы убить шелковичных червей.