Александр Забусов - Синица в руках [СИ]

– Любуешься, мой бег, на свой будущий трофей? Хи-хи!

Старческий голос заставил отвлечься от осмотра и размышлений. Ортай. Родовой шаман. И как он умудряется так незаметно приближаться?

Вместе с почтительной улыбкой на морщинистом лице старика, бег, тем не менее, сумел разглядеть в выцветших от времени и степного солнца, глазах шамана, насмешливые искорки. Дед всегда был сам себе на уме. И чего он терпит его столько лет? Общаться с духами предков Бачан умел и сам. Разве что предсказания старого суслика всегда правдивы и всегда сбываются. Вот и перед походом нудил, что нужно идти в общей орде. А высказывание перед встречей с ханом, бега покоробило. Сказал. Не нужно быть сильно сладким, а то съедят… и горьким быть не следует – пожуют и выплюнут. Или вот это, при разговоре с кошевыми. Опасайся бег, коз спереди, лошадей сзади, а дурака – со всех сторон. Будто он сам не знает своих людей!

Одежда деда колыхнулась при скользящем шаге в сторону куренного, пришитые к ней блестяшки, пустили по сторонам лучики солнечных зайчиков, а колокольца произвели мелодичный звон.

– Что накамлал, старик? Надеюсь удачу?

– Хи-хи! Удача присутствовала уже тогда, когда твоя мать рожала этакого знатного правителя рода.

– Ну-ну! Что дальше? Ведь просто так ты бы не пришел?

– Тоже верно, бег.

– Так что?

– Небо предрекает нелегкую ночь в твоем стане.

– И как сие понимать?

– Десять нетопырей нападут на степного волка. Бой предстоит тяжелый, а чем закончится Тэнгри-хан с их богом еще не решили. Там, – старик поднял заскорузлый, грязный палец к небу, проникновенно произнес. – Там своя битва идет.

Бег призадумался. Значит ночью нападут на волка… Предания о волчице-прародительнице в степи знали все, верили в сие. Избирали тотемным животным во многих кошах разных орд именно волков, считая что это принесет удачу. Может и приносило, кто скажет иначе? Вот только в поднепровской орде все проходило иначе. Это была великая тайна, пронесенная через века. Однажды, еще на старом месте проживания куманского племени, за тремя большими реками и тысячами верст по расстоянию, враги истребили целое племя, в живых остался только десятилетний мальчик. Его спасла от голодной смерти волчица, приносившая ему мясо. Когда мальчик подрос, волчица родила от него десять сыновей, ставших впоследствии родоначальниками десяти кошей одного куреня в орде Бурчев. В их числе был и Ашин, легендарный предок бега Бачана. Среди приднепровских куманов, орда Бурчев известна своим богатством, границами степи и великими воинами. Её ханы Изай, Осолук, Ельдечук стали легендой. Поссорившись с ханом, прадед бега еще в молодости откочевал с родами на речку Волчья, притоку Самары, там и осел, оттеснив прежних хозяев. А сама тайна… В коше рождались люди-оборотни. Волчье семя не пропало со временем и вот теперь шаман… Да-а! Было о чем поразмыслить.

– Иди шаман. Думать буду.

– Думать это хорошо, для здоровья полезно.

Оставшись один, ушел в раскинутый для вождя шатер. Ближники, приученные к тому, что в походе не должно быть обузы, занимались делом. Улегшись на курпаче, искал решение задачи. Скорей всего, шаман иносказательно назвал ночных гостей нетопырями. Придут обычные воины из Крома, попытаются вырезать спящих. Все предсказуемо. Смущал лишь бой самих богов. Если конечно выживший из ума дед не придумал все это для пущей убедительности. Хлопнул в ладоши.

– Эй! Кто там есть?

Вошедшему охраннику велел:

– Десятника Бирага покличь!

Их было у него ровно десять, и он одиннадцатый. Одиннадцать людей-волков на кош, совсем не плохо. Бираг, самый матерый, умный и рассудительный. Оттого и десятник. Остальные послабее будут. Заматеревшие, Гзак, Зичур, Абаш, Гюльче. Хотя Гюльче иногда захандрив, могла сбежать без разрешения к соседям по выпасу скота в степи и как глупая самка, порезать баранов, чтоб позлить пастухов. Но это редко. Прощал ей шалость. Тагор, Кубан, Магжан и Шадра с Алаем, эти совсем еще молодые. Их родителей бег в набег брать не стал.

Бираг пришел на зов вождя. Молчаливый и вроде даже медлительный, он и в людской своей ипостаси олицетворяет свирепость, коварство, жестокость, но также храбрость. Вселяет угрюмостью страх в родичей.

– Звал, бег?

– Присядь.

Взаимоотношения у них были как в волчьей стае. Жестокая иерархия. У каждого зверя есть свое место и свои функции в рамках стаи. Перекинувшись, бег становится вожаком, а дальше… Среди самцов, как и среди самок существует своя элита. Они редко выясняют разногласия друг с другом посредством боя. Обычно хватает взгляда, позы или рычания. Волки не любят демонстрировать превосходство, однако умеют с успехом это делать. В людях эта сила тоже бывает заметна, даже если человек ничего особенного вроде бы и не делает. Волк в коше учит развивать в себе силу, уверенность и спокойствие, которые не требуют демонстративных доказательств.

– Бираг, духи предков предрекают скорое нападение на волка.

– Кама? Я видел как он говорил с тобой.

– Да.

– И когда?

– Сегодня ночью. Странно высказал камланье. Летучая мышь нападет на волка.

– Стареет.

– Не думаю. В шатре хватит места на всю стаю, но думаю хватит и четверых матерых. Молодняк пусть снаружи караулит. Если нагрянут большой силой, пусть нападают и поднимают тревогу. Если придет мало славян, пропустить в вежу.

– А что сказать родичам-людям?

– Ничего. Кошевым и так указано на то, чтоб их люди бдили по ночам, а не дрыхли, прислонившись к телегам.

– А если зарежут кого?

– Значит сие угодно Тэнгри.

– Понятно.

– Иди, десятник.

За пологом шатра воинство жило обычной походной жизнью. Неотделимые друг от друга, разные коши жгли костры, кипела вода в казанах, варилась мясная похлебка. Запах съестного густо примешивался к запаху нечистот и немытых тел людей, добавляя аромат резкого лошадиного пота. Шум галдежа, разбавлялся звоном оружия, снаряжения и упряжи. Постороннему могло показаться бесцельным движение в стане, но все это было не так, как могло показаться. Совсем рядом, буквально под боком, стены города, степь, лес и река. Все смешалось на пятачке у начала пути в Ростовский удел. Кром – ворота в чужое княжество, и они пока еще не открыты. Можно провести аналогию с тем, что хан с ордой вроде ночного разбойника, вошел в чужое жилье через окно, не заморачиваясь с открыванием двери.

Уходил в небытие еще один прожитый день, который они провели наблюдая за половецким станом. Лиходеев отметил про себя непонятную расслабленность противника, осаждавшего крепостные стены города. Не было напора и особого задора у половецких подразделений, без конца сновавших у валов, с ленцой пускавших стрелы из седел. Сам стан как вечерний муравейник, готовился к принятию пищи, вскипячивая воду в котлах. И все это проходило неспешно. Спрашивается, зачем пришли и осадили город?