Александр Забусов - Десятник особой сотни [СИ]

Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно глянул на Лиходеева. Егор улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать рассказ, старик заговорил:

– Той весной, князь Любослав собрал дружины, повел нас в Дикое поле. Страсть как вотчинники от половецких орд натерпелись, вот и повел мстить…

Долгий рассказ лился рекой, видно не раз дед рассказывал его, не раз вновь и вновь переживал те далекие события. Отрядники узнали как в степях встретились две силы, сколько кровушки пролилось. Рассказал, как объединившиеся орды кружась над разрозненным воинством, будто вороны, калеными стрелами клевали однополчан. Вдоль берега Дона обратно прошел скорбный поезд, оставив стервятникам богатую поживу.

– Страшно было? – вырвался из уст Ильи вопрос.

Дед, пошамкав остатками зубов во рту, глянул на языки пламени в костре, перевел взгляд на чернеца, выдохнул:

– Страшно! Не смерти боялись, боялись в полон к лиходеям попасть, да запроданным бысть, родную землицу больше не увидеть.

Лиходеев наслушавшись рассказов о давно минувших днях, перевел разговор на темы насущные.

– Скажи, старый, а давно ли ты видел в этих местах воинство нынешнего князя? – спросил он.

– Дак, вчерась и видали.

– Где? – изумился простоте ответа.

– Здесь и видали. Их не меньше сотни утром в сторону Курска прошло. Повечеру вертались по тому же летнику.

– Та-ак!

Обратился к своим бойцам:

– Сейчас всем спать! Завтра встаем до света, предстоит поработать.

Снял с пояса кошель, протянул старику.

– Возьми, диду, это тебе за рассказ о походе и как проявление уважения к старому воину.

Подбросив поленьев в костер, народ завернулись в попоны, отошли на покой, и только десятник, легкой походкой, словно и не устал за день, растворился в ночи… а вскоре крупный, сильный хищник – белый волк, размеренно бороздил лесные просторы лапами своих ног…

«И не спится тебе!» – Посетовал Лука.

На том свете высплюсь…

Летник от тихой заводи вдоль русла реки шел наезженным, нахоженным шляхом. Отметились на нем и конные и пешие, и телеги, и подводы. Под копытами стелился то песок, то чернозем. По обочинам уже желтела выбитая трава. Это дружина идет не ходко, сопровождаемая повозками. Всадники, пустив коней в галоп, шли быстро, сноровисто. Утреннее солнце позолотило лучами землю, бликуя от наползающих и уходящих облаков. Птицы гомонили в зелени деревьев, радуясь наступлению погожего дня. Кавалькада обогнала купеческий караван, состоящий из десятка телег, рухлядь на которых сверху была прикрыта широкими кусками плотной серой холстины. Проскочила их, перешла на рысь, перестроившись на ходу, считай по кромке дороги у самой обочины. В благодарность сопровождающие купца люди, да и он сам, поснимали шапки, кланялись, здороваясь с воями. По правую руку периодически открывалось зеркало реки.

– Батька, – Ждан догнал лошадь десятника. – Да, стой же ты!

Егор натянул поводья, останавливая лошадь, поднял руку над плечом и весь отряд остановился.

– Что случилось, Ждан?

К Лихому, удерживая разгоряченного скачкой коня, с другой стороны подъехал Лис.

– Сам смотри, всю дорогу, по-над лесом, птахи щебетали, а тут ни звука. Не удивлюсь, что мы в полосу засады въехали.

– Что скажешь, Лис?

Лис поежившись, оглянулся кругом, косясь на близкий зеленый массив, даже воздух понюхал.

– Думаю, что Ждан прав, поберечься стоит.

Лука, проверь. – Мысленно приказал своему карманному духу.

– Что ж, как говорится, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет. Брони вздеть, щиты из-за спин на руки перебросить, стрелы на луки наложить, смотреть по сторонам внимательно, если кто что-то углядит, пусть оповещает всех. Двигаем дальше.

Ждан, проживший на этом свете немало лет, оказался прав. В это самое время, неподалеку от остановки отряда, у лесной тропы Радим, полусотник боярской дружины, входившей в воинство левого крыла Черниговского войска, успел выставить передовую скрытую заставу. По всем дружинам прошло оповещение о том, что завтра с утра войско перейдет границу соседа, а их крыло, сбив пограничный погост, обязано захватить Льгов. У всех воев на душе пели птицы, радость переполняла сердца. Наконец-то! Наконец-то закончилось просачивание малых отрядов, долгое сидение в глуши северянских лесов. Завтра их князь тремя колоннами двинется на Курск.

Радим распекал Сома, десятника третьего десятка. за то, Его вои выехали в засаду, употребив по случаю выменянную у деревенской бабки, брагу. Сом, крепкий, бородатый мужик, с узловатым, застарелым шрамом на правой скуле, видным даже через жесткую щетину волос, отплевываясь слюной из щербатого рта, после вздрючки командира, чуть ли не орал на худощавого, остроносого, лысеющего, плюгавого мужика, подвыпившего больше остальных.

– Я тебя Тихон, урою, вот этой собственной рукой!

Поднес пудовый кулак к носу провинившегося.

– Иди вон, подальше в лес, ложись под дерево и проспись. Еще раз увижу пьяным, не посмотрю, что мы с тобой два десятка лет на службе. Узнаешь меня!

«Впереди засада, кстати и позади тоже. Ведут вас».

Моя вина!

«Это вряд ли, сегодня по всем дорогам и на тропах заслоны выставлены».

– Прикрыться щитами! – подал команду Егор.

Пройдя узкое, словно бутылочное горло, место, отряд из леса выскочил к участку, где с правой стороны к дороге примыкало зеркало реки, а лес по левую сторону отступал от обочины. Из леса на ратников посыпались стрелы.

На ходу бойцы выискивая среди лесной зелени силуэты в одежде и броне, пускали стрелы в ответ. За спиной у всадников раздался звук скрипа и глухого удара о землю.

– Ву-гух!

Скрипнув, потом будто застонав и выпустив воздух последним вздохом, дорогу перегородили три ствола с раскидистыми ветвями, легли одно на другое.

– Назад не проскочить! Вперед! – Крикнул десятник.

Понукая лошадей, прибавляя им прыти, отряд помчался за Лихим. По щитам дробью долбили выпускаемые из лесной чащи стрелы. Черниговские воины не жалея, опустошали колчаны. Сбыня не уберегся, получил стрелу в мякоть ноги, а сама стрела преодолев препятствие, наконечником застряла в лошадином ребре, заставив животное совершить скачок вперед. Едва удержавшись в седле, раненый боец чуть не вылетел из него под копыта.

– Тише ты, волчья сыть!

Лютой, зажимая рану, припал к лошадиной гриве. Его лошадь, поддерживая общий темп скачки, не отставала от строя. Под третьим из братьев, застрелили лошадь, и он на ходу, высунув ноги из стремян, скатился по холке. Через споткнувшееся животное, соскочив на землю, теряя щит, дробно перебирая ногами, пробежав четыре шага по дороге, запрыгнул на круп придержавшего своего коня Ильи, обосновавшись у того за спиной. Отряд, наконец-то, проскочил опасный участок, оставив позади себя лесных стрелков.