Александр Забусов - Десятник особой сотни [СИ]

Поутру, Лиходеев кутаясь в явно маловатую ему одежду, вошел на знакомый двор, прикрыв за собою створу калитки. Здесь все по-прежнему, ничего не изменилось с прошлого посещения. Изба на месте, куда же ей деться. Два сарая, один для скотины, второй как склад по торговым надобностям. Даже собачья конура, правда судя по всему давно пустовавшая. Псину кажись Жерехом звали. Что ж они без охраны-то живут? Все же изменения налицо, чуть прошел вглубь участка, увидел, что тропинка ведущая в сад, упирается в избенку поменьше. Ранее ее тут не стояло.

– Эгей! Гостей принимаете? – Повышая голос, крикнул в глубь двора.

Из сарая высунулась физиономия смуглого вихрастого парняги, чем-то неуловимо схожего с матерью лицом.

– Никак Первак?

Паренек удивленно разглядывал пришлого.

– Не узнал? Лихой, я. Ну помнишь, лет пять-шесть тому, были у вас на постое?

Парень потупился, потом лицо приобрело выражение узнавания бывшего постояльца.

– А дядько Вторуша, Лис, боярич Богдан, тоже с тобой?

Теперь уже Лиходеев посмурнел на лицо.

– Давно уж нет среди живых Вторуши с Богданом. – Ответил он. – Лис живой, на этого хитреца еще сталь не кована. Как сами-то?

– А нам-то что? Батька с мамкой скоро вернутся. Малка с мужем и детьми, вон, – мотнул головой, – в своем доме.

– А Жереха куда дели?

– Так его в то лето, когда вы ушли, пьяный купчина у двора повозкой задавил. Заместь виры, котейкой откупился. Батя брать не хотел, так Малка уговорила. Теперь эта хвостатая тварина соседских голубей гоняет. Спасу нет, чистый тать. Тихарем и кличем.

– Занятно.

– Ты в избу проходь, холодно сегодня.

– Мне бы помыться с дороги.

– Баня топлена, веники распарены. Ща батя придет, попаримся. Надолго к нам?

После общих приветствий и парной, в довольно большой хате сели за стол, ну а уж потом приняли Лихого на постой и кошт.

Вновь знакомясь с детинцем, пешим порядком прошелся по знакомому маршруту. Несколько гектаров земли, окруженных рвами, валами, неприступными стенами с высокими башнями делали вход во дворец князей черниговских для простого смертного, нереальным. Егор и в прошлый свой приезд отметил это, но сейчас охрану усилили. По временам, высоко на стене, в промежутке между зубцами, солнце пускает блик на шлем и кольчугу проходящего караульного воина. Да нет, он там не один. Вон еще двое. С высоты птичьего лёта обозревают округу, контролируя городской торг, посады, все до чего глаз дотянется. И стоит сия неприступная твердыня в месте слияния рек Десны и Стрижня. За линией оборонительных сооружений поставило дворы купечество. Посад продолжился гостевыми и постоялыми дворами, харчевнями, складами. Мастерские ремесленников, медуши и мельницы, капище старых богов на западной стороне Подола. Новенький церковный собор византийского бога, стоявший за оградой под золочеными куполами с крестами на них, вытеснили поближе к Стриженю. Дальше шли разброд и шатание кривоколенных переулков и улиц городской черни, ютившейся в лачугах.

Как ни крути, Прозор дело знал и подобраться близко ни к себе родному, ни к ведьме, а тем паче к княжескому семейству не даст. Это не боярина из усадьбы выкрасть, сто раз подумать предстоит, прежде чем на что-то решиться. Он не ниндзя с их заморочками, а обычный мужик с определенным набором повадок, придумок и умений. Прошлявшись по морозцу без особого толку полдня, Егор вернулся в район городской бедноты. Праздного люда на улицах было много, зима время для отдыха. Все что-то делали, куда-то торопились, шли, ехали. На Лиходеева никто внимания не обращал. Ну идет себе вольный людин и пусть идет. Видать фарт у него такой, идти никуда не торопиться.

Остановив лоточника, Егор бросив ногату, стал обладателем пары вкусно пахнувших пирогов с зайчатиной. С аппетитом умял сначала один, за ним второй, незаметно для окружающих проверился на предмет «хвоста». Служба у Злобы всегда на высоте была. Вычислят, поймают, доказывай потом, что ты не верблюд. Чисто! Уже радует.

Зайдя на барсуковское подворье, чуть не наступил на мохнатый комок шерсти серо-полосатого окраса. Сначала решил вслух высказать претензию к зверю, но передумал, взяв на руки погладил, почесал за ухом.

– Тихарь, Ти-иша! Тихон! Как же тебя раскормили-то. Ох и лоснишься, жиреешь.

– Не поверишь, Лихой! – услышал за спиной голос Млавы, – батя сам удивляется, с чего коте жиреть? По-первых, когда малым был, пробовали кормить. Так он лизнет и есть не желает, а сейчас даже мать о сем думать перестала, а хвостатый прет как на дрожжах.

– Интересный у вас котейка.

Лиходеев спустил кота на снег, выпрямился.

– Батька с мамой-то дома?

– Не-е. К сродственнику в Копьевку, после твоего ухода поехали. Дома теперь только мы с Данькой да малыми. Есть будешь?

– Перекусил уже. Отдохну, находился.

– Тогда заходь в родителеву избу, чтоб мелкота ором не мешала, в ней натоплено. Скоро стемнеет. Самому ночь коротать нонче, родителев только завтрева ожидать будем.

– Добро.

Как ни странно, но кот последовал за Лиходеевым в избу, по хозяйски расположился у беленой стены печи и в голос завел знакомый каждому кошатнику мотивчик. Под такой незатейливый напев Егор и заснул.

Сон, это отдых только телесной оболочки, мозг продолжает бодрствовать, подсовывая варианты действительности. Снова Егор был на задании, но ассоциативно ощутил себя ниндзя в одной из японских провинций средневековой империи. Он брел по трубе городской канализации, по грудь в… продуктах отходов людской жизнедеятельности. Почему-то во сне, будучи ниндзей, ужасно гордился своей хитростью. Он подберется к объекту самым неожиданным путем! Кто может ожидать его с этой стороны? Не смущала ни темнота, ни запах. На тренировках бывало и похуже. Одно единственное вызывало напряг и дискомфорт… Он давно уже хотел в туалет, а приличного унитаза на пути все никак не попадалось… Давление на низ живота становилось диким и нестерпимым.

Резко вышел из состояния сонной одури. Сердце колотилось в бешенном ритме. На груди разлегся котяра и хрючил на массу. Столкнув хвостатого, чем вызвал его неудовольствие, вскочив побежал к ведру. Опорожнился. Кайф!..

– Приснится же такое. – Слетели слова с губ. – Фух!

Снова отправился на боковую. Лежал, размышлял, долго не мог уснуть…

Чернигов встретил Прозора спокойной, размеренной жизнью горожан и верхушки боярства оставшегося в городе. Война, неустроенность и страхи остались там, далеко от стен стольного города князя Святослава. Боярин Квашня, руливший помимо княгини, процессами течения жизни в доверенных на время землях, сморщил лицо. В грамотке привезенной и врученной ему, значилось, что сотник наделен особыми полномочиями, подсуден только князю и никому более. Все указания поступившие от него, выполнять как предписания самого Святослава.