Дмитрий Распопов - Исповедники

– Я не помешал? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, Рэджинальд, заходи. – Учитель благосклонно позвал меня взмахом руки, а вот Элиза не удостоила и взглядом, впрочем, мне она была безразлична.

– Мы можем поговорить? Хотел у вас проконсультироваться по одному вопросу. – Я кивнул на девушку, показывая, что хотел бы озвучить его без присутствия посторонних.

– Милочка, принеси нам чаю с рыбным пирогом, – тут же отреагировал он на мой жест, и недовольная Элиза была вынуждена покинуть комнату, кинув на меня злобный взгляд.

– Смотрю, вы смогли приютить ее у себя. – Я занял нагретое место.

– Рэджинальд, это не твое дело, ты сам от нее отказался.

– Тогда к делу. – Я не понял, почему учитель стал грубить, но это и правда было не мое дело. – Вы сталкивались в своей практике с тем, что душа начинала отслаиваться от тела раньше его смерти?

– Как это? – удивился он.

Пришлось пересказать сегодняшнюю встречу с инспектором, а также свои соображения по найденному мертвецу. Он задумался, откинувшись в своем кресле, закрыв глаза, я сидел тихо, чтобы ему не мешать.

– Такое в принципе возможно. – Наконец он открыл глаза и задумчиво на меня посмотрел. – Только в том случае, если бы в душу человека замешали другую душу, полностью ей противоположную по частоте колебаний.

– М-м-м. – Я потер подбородок, на котором подростковый пух стал меняться на твердые волоски, отчего теперь постоянно чесался. – То есть некто подсадил другую душу в тело человека и от этого человек умер? Какой в этом смыл? Он же ничего не выигрывает от этого, ну, кроме смерти человека.

– Ты не понял, Рэджинальд. Если ремесленник впитает в себя душу человека и не освободится от нее, то в зависимости от его силы его вскоре ждут антирезонанс и отравление, ты ведь сам это испытал. А вот если простому человеку подсадят душу другого человека, ему ничего не будет. Он просто с ней сольется через какое-то время.

– Я запутался, вы ведь только что сказали…

– Ты плохо слушал, – усмехнулся он. – Я сказал, что подсаживаемая душа донора должна быть по частоте колебаний противоположна частоте души реципиента, только тогда человек может умереть.

– Но таких случаев случилось много, учитель, кто может иметь душу вызыва? – удивился я.

– Плохо же ты в школе учился. Вам наверняка говорили, что есть редчайшие люди, душу которых не в состоянии вытянуть ни один ремесленник, – с прищуром сообщил он, попеняв мне на забывчивость.

– А такие есть? – покраснел я от справедливого обвинения. Мы такое действительно проходили. – Никогда такую душу не видел.

– Поверь мне, они есть, и пока ты не потянешь ее на себя – не поймешь, что это именно тот человек, который тебе неподвластен.

– А как они тогда налоги сдают? Их же быстро вычислят с такой-то душой.

– Таких подростков в раннем возрасте забирает к себе тайная полиция и тренирует из них убийц, догадайся кого, ну, или умерщвляет, если они отказываются.

Я от удивления едва не раскрыл рот: «Ничего себе новости!»

– А почему вы раньше мне об этом не говорили? – Я был ошарашен. Не каждый день узнаешь, что есть люди, задача которых – убивать ремесленников.

– Это тоже один из секретов тайной полиции, как и существование исповедников, – пожал плечами он. – А поскольку раньше об этом разговор не заходил, то и знать тебе было незачем.

– Хорошо, оставим секреты. – Мне нужно было это переварить, так что я вернулся к первоначальной теме разговора: – Вы говорите, что существует возможность, что какой-то ремесленник нашел человека с неотъемной душой, оставшегося без надзора тайной полиции, придумал возможность использовать его в своих целях и теперь убивает людей? Какой-то бред получается. Какой в этом всем смысл? Ладно, герцог мог перейти кому-то дорогу, но простые люди тут как замешаны?

– Не знаю, Рэджинальд. – Исповедник пожал плечами. – Я лишь говорю тебе то, что знаю, да ты и сам можешь прочитать об этом. Раньше ремесленниками проводились опыты над такими людьми и исследования на эту тему публиковались неоднократно.

– А почему сейчас не проводятся?

– Людей с неотъемной душой прибрала к себе тайная полиция, да и нравы другие стали. – Он откинулся в кресле. – Ты не можешь сейчас просто забрать себе для опытов человека с улицы. Даже у исповедников сейчас есть границы дозволенного.

– Раньше было не так?

– Лет десять назад все было проще, – хмыкнул он, – и сложнее одновременно. Тебе не понять.

Раздался стук в дверь, и в комнату закатилась тележка. Элиза вернулась.

– Можно? – Она обращалась только к сэру Энтони.

– Да, мы с господином бароном уже закончили. – Учитель с наслаждением увидел, как внезапно расширились глаза Элизы, – ему определенно доставляло удовольствие шутить то надо мной, то над ней.

Элиза, несмотря на удивление, промолчала и стала расставлять чашки.

– Я тогда пойду почитаю. – Я встал с кресла, чувствуя теперь себя лишним в этой комнате.

Вернувшись к себе, я стал пролистывать те дневники, тетради исповедников и ремесленников, до которых еще не добрался в своей работе по систематизации. Не сказать что их осталось много, но около сотни точно, по сравнению с уже перелопаченным материалом сущие пустяки. Учитель оказался прав: опыты проводились, и простые люди действительно могли легко приспосабливаться к чужим душам, поглощая их в случае перелива, кроме тех, что были либо противоположны им по частоте, либо были получены от людей, чьи души не поддавались вытягиванию. Но на главный вопрос, который у меня возник еще в разговоре с сэром Энтони, ответа я нигде не нашел.

«Если некоторые души нельзя отнять, то как, черт возьми, проводили опыты по переливу таких душ в других людей?!!»

Заснуть я так и не смог, так как, бросив все текущие дела, стал дочитывать все оставшиеся у меня материалы, пытаясь найти ответ. Даже когда через плотно закрытые шторы стал проглядывать солнечный свет, заснуть я все равно не смог, поэтому стал читать дальше, отвлекшись только на обед.

– Рэджинальд, – заглянул в комнату сэр Энтони. Я повернулся в его сторону.

– О! Ты не ложился еще, что ли?! – возмутился он. – За тобой приехали.

– Я не мог заснуть, нигде нет ответа, учитель! – Я со злостью стукнул рукой по столу. – Как проводились опыты над неотъемными душами, если их нельзя вытягивать?! Как?!

– Тут я тебе тоже не советчик. – Он пожал плечами. – Мы с тобой читаем одни и те же книги и тетради, мои учителя тоже об этом не говорили. И мне кажется – это ложный путь. Ты представляешь себе уровень ремесленника, который может делать такое?

В затуманенный от усталости разум закралась идея.

– А ведь и правда. – Я встал из-за стола. – Учитель, получается, если кто-то на такое и способен, то кто-то из нас, исповедников? Может, разгадка проста?