Дмитрий Распопов - Исповедники

– Не говори ерунды, Рэджинальд, – нахмурился он. – Покажи мне того из нас, кто имеет возможность убегать от тайной полиции, чтобы проворачивать подобные делишки в Ист-Энде, и потом возвращаться назад, делая вид, что ничего не случилось? Ты сам в это веришь?

– Да-а, можно сделать такое раз, но постоянно… – огорчился я, ведь промелькнувшая идея была такой правдоподобной.

– В общем, одевайся, машина тебя заждалась, пока мы тут разговариваем, – заключил он. – Вечером расскажешь мне о проведенном дне. Ты меня заинтересовал этой историей.

– Хорошо. – Я, едва передвигая ноги, поплелся умываться. Только сейчас на меня навалилась усталость и хотелось спать, а не тащиться невесть куда.

Ветер здорово взбодрил меня, едва я, подняв воротник пальто, вышел на улицу. Хотя знал ведь, что холодно, но все же от порыва холодного ветра меня пробрало по всему телу, даже усталость и сон отступили на второй план, так что я поспешил юркнуть в машину, где было тепло. От части котла по корпусу парокара шли трубки с горячей водой, чтобы охлаждать его в случае надобности или обогревать салон машины зимой.

– Куда мы едем? – поинтересовался я у вчерашнего водителя, помня, что он вполне доброжелателен.

– В тринадцатый участок, сэр.

Я удивился. После вчерашних слов инспектора я думал, что мы поедем на кладбище, участвовать в раскопках, как это было с жертвами Кукольника.

«Нет так нет, мне же лучше. Будет время хоть чуть-чуть поспать».

Мне показалось, что я закрыл глаза лишь на мгновение, как тут же меня стали теребить за плечо:

– Сэр! Сэр Рэджинальд!

Я сонно заворочался и нехотя открыл глаза, встретившись взглядом с моим охранником. Оглянувшись, я понял, что мы на месте – до боли знакомые улицы, а также здание, в котором я провел не один месяц.

– Да, встаю, спасибо, – встряхнулся я и стал выбираться из тепла салона на морозный воздух.

«Б-рр-р, не люблю холод!»

Поприветствовав одного из знакомых полисменов на входе, я зашел внутрь. На меня пахнуло знакомыми, но подзабытыми запахами участка: немытые тела, блевотина и засохшая кровь, все это стойко впиталось в стены и пол, несмотря на то что раз в неделю их мыли заключенные.

За стойкой регистрации не было знакомого мне сержанта Экстона, зато там обосновался молодой парень, прилипший к ленте телеграфа, который тоже был тут новым.

– Мистер Рэджинальд? – Ко мне стали подходить знакомые, и я тепло с ними здоровался, расспрашивая о делах. Только когда из кабинета в углу участка раздался грозный рык, все поспешили отступить от меня, а я, виновато пожав плечами, пошел в кабинет инспектора. К моему удивлению, внутри я обнаружил еще одного человека.

– Рэджинальд, познакомься, мистер Олаф МакГи, инспектор тринадцатого участка, – представил Дрейк второго человека, который сидел на том стуле, на котором раньше сидел он. Сам же Дрейк обосновался на гостевом диване, так что я сразу вспомнил, что он теперь заведует всеми участками Ист-Энда, а не только тринадцатым.

– Очень приятно, я, кстати, теперь барон, Дрейк, – похвастался я, чем вызвал его удивленный взмах бровями:

– Когда ты успел? Дейла не говорила мне, что твое имя публиковали среди награжденных в этом году.

– Ты все еще встречаешься с мисс ла Руш? – заинтересовался я, вспомнив, какая это приятная, но строгая женщина. – Мне казалось, ты ей не очень подходишь.

– Чего это?! – возмущенно вскинулся он.

– Джентльмены, – внезапно перебил нас хозяин кабинета, – я понимаю, что вы старые друзья и один из вас мой босс, но у меня еще куча дел.

– А, да, мы еще поговорим про это, – погрозил мне кулаком Дрейк. – В общем, как я раньше тебе и говорил, хочу, чтобы Рэджинальд посмотрел все дела по предыдущим убийствам, может, что увидит там.

– А я тебе говорил, Дрейк, что, возможно, это дело яйца выеденного не стоит, чтобы глубоко копаться во всем этом. У меня три ограбления, два изнасилования и еще черт-те сколько беспризорников, которых нужно поместить в работные дома, пока не ударили морозы и они не перемерзли на улицах. А ты пристаешь ко мне с делами, в которых пусть и не все ясно, но зато точно нет того криминала, за который нам платят деньги. Пусть им занимается тот, кому и положено, – ремесленники.

– Олаф, мы, конечно, друзья с тобой. – Глаза старшего инспектора тут же налились кровью. – Но если я еще раз услышу подобное, мы с тобой поссоримся. Убийства должны быть раскрыты, и если кроме нас до вчерашнего дня никому не было до этого дела, то теперь все изменилось! Меня второй день глава участка тайной полиции целует в зад, только чтобы я приносил ему новости по делу о смерти герцога Уэльского! Ты думаешь, долго это продлится, если мы с тобой не будем давать результат? Как они не хотели забирать это дело себе, но будут вынуждены под давлением семьи убитого, а тебе нужно, чтобы вокруг твоего отделения толпами носилась тайная полиция?

Инспектор тринадцатого участка нахмурился:

– Хорошо, я окажу полную поддержку мистеру ван Диру.

«Вообще-то сэру, но не будем настаивать в этом случае», – заметил я про себя.

– И… Олаф, – интонации Дрейка зазвенели металлом, – надеюсь, если вдруг моему молодому другу понадобится что-то в участке, а меня поблизости не окажется, ему в этом случае тоже окажут полное содействие. Я доступно выражаюсь?

– Слушаюсь, сэр, – скрипя зубами, произнес инспектор.

– Так-то лучше, – улыбнулся Дрейк. – Ладно, мне пора, а если ты, Рэджи, что-то нароешь, телеграфируй, пожалуйста, об этом в одиннадцатый. Вчера разгоняли протестующих докеров, много убитых и раненых с обеих сторон, так что мне нужно быть там.

– Хорошо, мой привет мисс ла Руш, – съехидничал я, заработав еще одну демонстрацию кулака размером с мою голову.

Вскоре мы остались одни, но поскольку мне принесли и положили на диван большую стопку тонких картонных папок, то я погрузился в чтение, а хозяин кабинета занялся своими делами, часто выходя к стойке и раздавая приказы.

Ничего полезного. Чем больше я читал, тем больше убеждался, что пользы от чтения никакой. Все сводилось к тому, что я обнаружил на недавнем месте преступления. Жертв просто находили у себя дома мертвыми, часто при закрытых изнутри дверях. В большинстве случаев явного мотива для убийства не было, но косвенные признаки заинтересованности в их смерти имелись: у кого-то был не погашен длительный долг, у кого-то были враги, у кого-то ревнивые жены, но общая картина всех убийств была непонятная. Все погибшие не были связаны между собой ничем, кроме самого факта проживания в Ист-Энде, но за это же не убивают!

Начиная с десятой смерти в документах по делу стали появляться заметки ремесленников, которых подключали к расследованию. Фамилии были мне незнакомы, но я решил записать их и поговорить лично, это все же лучше, чем читать сухие выжимки из их отчетов. Тут я понял, почему мы не поехали на кладбище. Все родственники умерших заявили права на души покойных и забирали тела, чтобы обменять их души на звонкую монету. Это был не тот случай, когда девочек убивал маньяк-убийца, а родители меркантильно решали на этом заработать. В этом деле все было довольно прозаично и мерзко. Если не оставил завещания – близкие родственники по закону могли сдать твою душу и получить деньги, пусть и меньшие, чем в случае с живым человеком, который решил отдать ее добровольно.