Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

— Ладно, — махнул нам рукой капитан, — с чем вы прибыли, господин летун?

— Я нанят производить разведку, — ответил я, — и прибыл с результатом своего крайнего рейда.

— Так докладывай! — раздражённо выпалил капитан «Бродяжника», не представившийся, и не поинтересовавшийся хотя бы моим именем.

— Эскадра подкрепления Блицкрига состоит из крейсера, двух фрегатов и одного корвета. Судя по ордеру, собираются сходу вступить в бой. Если сохранят скорость, то будут тут минут через двадцать, — я мельком сверился с висящим на одной из стен большим хронометром, — двадцать пять. Максимум – полчаса.

— А много ли тебе пришлось за свою коротенькую жизнь повидать фрегатов и крейсеров, юноша? — рассмеялся капитан. — Ты так славно судишь о них.

— Я воевал три из пяти лет войны, — коротко ответил я, глядя в глаза капитану, — и достаточно повидал и фрегатов, и крейсеров, и кораблей тоннажем побольше.

— Ладно-ладно, — поднял руки тот. — Не кипятись так. Не написано же у тебя на лице, что ты такой же ветеран, как и я.

— Рапорт Готлинда, — добавил свои пять медяшек этот смутно знакомый летун, — уже отправлен на «Пилигрим».

— Снова ты своевольно воспользовался моей радиорубкой, — буркнул капитан. — В другое время, я бы тебя просто шлёпнул на месте за такое. Но сегодня это было хотя бы оправдано. Так что, чёрт с тобой, живи пока. Со мной тут вышел на связь капитан авианосца Буковски, что идёт нам на помощь, ему срочно летуны нужны. Говорит, что машин больше чем людей. В общем, мне тут вы совершенно не нужны оба. Отправляйтесь к нему. Через пять минут, его корабль пройдёт так близко от моего «Бродяжника», что вы легко перепрыгнете на его борт. У вас не так много времени осталось до его прибытия. Нечего торчать у меня. Марш на палубу.

Мы решили пренебречь прощанием. Не думаю, что оно так уж нужно такому старому брюзге, как капитан «Бродяжника».

— Он не шутил, когда говорил, что с борта его корабля можно будет перепрыгнуть на борт авианосца, — заметил летун, когда мы шагали по коридорам к верхней палубе. — Корабли пришвартуют друг к другу.

— Для чего? — удивился я.

— В ангарах «Бродяжника» стоят восемь повреждённых аэропланов. Это не считая наших. И восемь летунов. Их, вместе с машинами, доставят на авианосец. Аэропланов, даже безразгонников, Буковски хватает. А вот с опытными пилотами – тяжело. Вот и собирает кого может. Как говорится, с миру по нитке.

— Обо мне пусть и не думают, — тут же заявил я. — Драться в небе я больше не намерен.

— А вот тут уж дудки, Готлинд, — отрезал летун. — Будешь драться! — он остановился, преградив мне дорогу. — Сейчас мы считай, что на фронте. Аэроплана у тебя нет – улететь не сможешь. Значит, не ной, а садись за штурвал боевого безразгонника. Хватит тебе уже прятать голову в песок!

Я сжал кулаки. Очень хотелось смазать по этой смутно знакомой физиономии. Но я отлично понимал – он, скорее всего, справится со мной. Может, не в воздухе, но на земле уж точно. Да и прав этот летун. Во всём прав. Я в одной лодке с Буковски и китобоями. У меня даже аэроплана нет, чтобы смыться. А если уж сяду за штурвал боевого, то деваться мне будет некуда. Только в сражение! Так уж устроены мы – военлёты.

Всё-таки, я не удержался – оттолкнул летуна прочь с дороги. Широкими шагами, грохоча каблуками ботинок по стальному полу, направился к выходу на верхнюю палубу.

Брюзгливый капитан «Бродяжника» не солгал. Авианосец уже было хорошо видно, несмотря на тучи. Кажущийся невероятно вытянутым воздушный корабль медленно и аккуратно швартовался к борту корвета китобоев.

На верхней палубе «Бродяжника», кроме суетящихся техников, отдельной группкой стояли летуны. Все как один в чёрных кожаных плащах, шлемах и с очками на лбу. Мы подошли к ним. И сразу стало понятно – этот смутно знакомый - не из людей Буковски. Потому что хоть и стояли мы рядом с ними, но всё же отдельно. Нас как будто разделяла невидимая черта, переступать которую не собирались ни мы, ни они.

А ведь с этими людьми мне в самом скором времени идти в бой.

Авианосец завис всего в нескольких десятках метров от борта «Бродяжника». Швартовочные команды обоих кораблей, обмениваясь какими-то своими загадочными знаками, принялись за работу. И вот уже натянуты несколько трапов. Один для летунов – поуже и с высокими натяжными перилами. И пару грузовых, чтобы транспортировать по ним аэропланы.

Я заметил, что «Ласточку» оставили на борту «Бродяжника». Значит, уже списали мой аэроплан в расход. Теперь на запчасти разберут. Я понимал, что в воздух превратившуюся в полную рухлядь машину уже не поднять. И всё-таки как-то неприятно было видеть её одиноко стоящей на палубе, пока мимо к трапам катят сильно повреждённые аэропланы. Я отвернулся – и ступил на металлический настил трапа, конечно же, не держась за натянутые перила.

Безразгонники – настоящие, а не переделанные из обычных аэропланов – выглядели совершенно не похожими на летательные аппараты. По крайней мере, на те, что приходилось видеть раньше. Они больше напоминали новомодные автомобили, только на трёх колесах, как у обычного аэроплана. Похожесть усиливала форма фюзеляжа и прямоугольная решётка радиатора. На иных даже щёгольские фигурки имелись. Конечно же, как и аэропланы, летуны расписывали свои боевые машины как могли. Обнажённые девушки. Смерть с косой. Карточные колоды. Молнии. И бог его знает что ещё.

Машины, на которых предстояло лететь в бой нам, был выкрашены в нейтрально голубой цвет. Он якобы помогал фюзеляжу аэроплана сливаться с небом. Глупости и предрассудки, конечно, но традиция осталась с первых месяцев войны.

— Так-так-так, господа летуны, — выкатился нам навстречу невысокий человек в лётной куртке и безразмерных шароварах, заправленных в ботинки, — это будут ваши машины. Но для начала вам надо представиться начальнику лётной части нашего замечательного корабля. Из вас сформируют эскадрильи, и только после этого вы сможете подняться в небо.

— Времени на эту ерунду нет, — отрезал смутно знакомый, стоящий рядом со мной.

— Верно, — поддержал его кто-то из пилотов, державшихся отдельной от нас группой. — Мы только из боя – и нам надо как можно скорее вернуться в небо! Там сейчас слишком жарко!

— Но без этого нельзя, — попытался отстоять свою позицию толстяк. — Должен же быть порядок.

— Послушайте, — шагнул я к нему. — Знаете, как в подобных случаях поступали во время войны?

— И как же? — заинтересовался толстяк.

— Очень просто. Считали летунов и формировали эскадрильи уже после возвращения.

— А как же быть с аэропланами? — не понял толстяк.

— Спишете в расход вместе с летунами.

Ответ был жёстким, как и всё на войне.