Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

— Хватит уже болтать! — вспылил летун из державшихся обособлено. — Аэропланы к вылету готовы? — толстяк нервно кивнул – Пулемёты заряжены? — новый кивок. — Значит, разбираем их, братва! По машинам!

Он, похоже, был заводилой у летунов. Неформальным лидером, или кем-то вроде него. А может, и командиром эскадрильи. Но его слов послушались словно команды. Летуны бросились к безразгонникам, заскакивая в ближайшие к ним машины.

— Ты ведущий или ведомый? — обратился ко мне этот смутно знакомый.

— Был ведущим, — ответил я, — но привык давно уже один летать.

— Тогда я буду прикрывать тебе спину, — подмигнул мне летун. — Бери машину. И – в небо!

— Оно с нами, — кивнул я.

И вот уже мы стартуем с палубы. Матросы-аэронавты машут длинными зелёными фонарями, давая нам разрешение на взлёт. Где-то за спиной остаётся толстяк, не видевший по-настоящему ни неба, ни войны. Зато очень любящий порядок. Он глядит нам вслед. Наверное, мы далеко не первые нарушители его любимого порядка. Все мы летуны, по его мнению такие. Одни сплошные нарушители.

Аэропланы летели через тучи к месту сражения. В этот раз не было у меня ни карт, ни заданий. Надо только следовать за машинами новоявленных товарищей. Они приведут меня к «полю боя». В воздухе летуны больше не держались отдельно от нас со знакомым. Теперь мы – одна команда. Да и всё равно, в сражении разобьёмся на пары.

Руки сами собой проделывали привычные операции. Голова даже не особенно подключалась к этому процессу. Они помнили, слишком хорошо помнили. За годы войны им приходилось часто проверять спаренные пулемёты на капоте, пощёлкивать пальцами по приборам, а то вдруг стрелку заклинило, поправлять зеркальце заднего вида, ловя в него аэроплан ведомого.

Но вот среди туч уже можно разглядеть громады воздушных кораблей. Вспышки орудийных залпов. А вот и струи пара таких размеров, что видно даже со столь внушительного расстояния. Значит, скоро враги.

И схватка начнётся через считанные минуты.

Словно подтверждая мои мысли, единый строй рассыпается на пары. По боевому расписанию, не знаю уж кем разработанному и утверждённому, аэропланы расходятся в разные стороны. Я увожу свой влево. Мельком кидаю взгляд в зеркальце. Там маячит ставшая знакомой решётка радиатора.

Залпы громадных орудий воздушных кораблей оглушают, но уже через них уже слышен нарастающий стрёкот пулемётов. А спустя мгновение мы врываемся в воздушный бой.

И я понимаю, что снова оказался в по-настоящему родной стихии!

По небу метались аэропланы. Отличить своих от врагов было очень просто. Выкрашенные в чёрный цвет со скрещёнными молниями и пёсьей головой на фюзеляже и крыльях аэропланы Блицкрига. Среди пиратов Буковски и китобоев царила в этом плане полная анархия. Может, и имелись значки, позволяющие знающим людям различать их, но я-то в них не разбирался. Да и не было мне в том особой нужды.

Я прошёлся, уже не глядя в зеркальце. Выпустил короткую очередь. В шесть патронов. Из каждого ствола. Пули вспыхивают огненными дорожками. Фосфорные. Вспарывают крыло ближайшего блицкриговского аэроплана. Он рушится с неба вниз, объятый клубами чёрного дыма. Готов!

Бросаю аэроплан в сторону, уходя от столкновения с потерявшей управление машиной. Те, кто преследовал его, обрушиваются на меня. Три блицкриговца – палят в белый свет, как в медяшку. Вот сейчас проверим смутно знакомого летуна. Я увожу аэроплан – даже не знаю, как называется эта модель – ещё дальше, подставляя врагов под пулемёты ведомого. Тот не сплоховал. Его пулемёты тут же стучат часто и беспощадно. Краем глаза я вижу, как от попаданий в капот вспыхивает двигатель летящего первым блицкриговца. Он просто не успевает ничего сделать. Этот покойник!

Ведомый уводит свою машину в другую сторону. Я легко разгадал его манёвр. Безразгонники легко набирают высоту – куда быстрей обычных аэропланов. Это я понял за два недавних вылета. Тем более, что теперь у меня была не переделка старой «Ласточки», а полноценный безразгонник.

Мы с ведомым обрушиваемся на двух оставшихся блицкриговцев с флангов. Длинные очереди фосфорными пулями поджигают фюзеляжи. Один сразу валится с небес. Второй же продолжает лететь, плавно снижаясь. Пилота его задело только краем. Он сидит в кабине, откинувшись на сидение, и кажется просто уснувшим. Крови от зажигательных патронов немного.

Вновь выстроившись привычным порядком лётной пары, мы отправляемся дальше.

Мешанину воздушного боя не зря называют «собачьей свалкой». Порой не понять, где свой, где – чужой. Даже несмотря на яркую раскраску и эмблемы на крыльях и фюзеляже. А уж когда драка идёт в непосредственной близости от кораблей – тут уж только успевай рулить. Зенитные установки врага чертят небо бесконечными очередями зажигательных патронов. К ним лучше просто не приближаться.

Дважды мы с ведомым вываливались из свалки, уходя на высоту, недоступную большинству аэропланов Блицкрига. Быстрые взгляды вниз – на безумную картину сражения внизу. Обмен жестами, знакомыми нам обоим ещё с войны, — и снова в бой.

Помогаем летуну на расписанном белыми звёздами аэроплане, на хвосте у которого висят три врага. Он потерял своего ведомого – и теперь ему приходится вертеться, будто грешнику на сковороде, уводя машину от многочисленных очередей. Мы с ведомым нарушаем построение пары. Он выравнивает свой аэроплан с моим. И мы оба атакуем блицкриговцев. У первого вспыхивает хвост. Он уводит машину из-под обстрела. Второму везёт меньше. Уйти он не успевает. Зажигательные пули прошивают двигатель его аэроплана. Маленькие язычки пламени мгновенно разгораются. А через секунду весь нос объят пламенем. Но третий добирается-таки до жертвы. Длинная очередь буквально срезает укороченное крыло расписанного белыми звёздами безразгонника. Тот теряет управление, сваливается в неуправляемый штопор. И уже никакой антиграв его не спасёт. И то, как мы в четыре ствола разобрали на запчасти прикончившего его блицкриговца, он вряд ли увидел.

Мы с ведомым снова уходим на высоту. Он показывает мне открытую ладонь. Значит, патронов у него больше нет. Я мельком глянул на шкалу, показывающую мой запас. Оказалось, что и у меня их почти не осталось.

Я ткнул оттопыренным большим пальцем назад. Возвращаемся. Ведомый кивнул.

Мы развернули аэропланы в сторону, откуда прилетели. Надо было торопиться. Вылетов таких, как этот, у нас сегодня будет явно не один.

Мы опустились на палубу авианосца. Даже из машин выбираться не стали. Техники мгновенно облепили их. Принялись менять батареи – на полноценную зарядку времени не было, как всегда. Другие быстро вынимают опустевшие цинки с пулемётными лентами. Ставят на их место полные.