Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

— Да ну тебя! — рассмеялся Вадхильд. Настроение его за те дни, что мы провели в небе, ничуть не ухудшилось. — Куртки, штаны, обувь, ремни. Цепи им отдадим. Оружие только надо припрятать. И патроны. Они ещё нам самим понадобятся. Да и в Баджее продать их можно будет намного дороже. В городе оно на вес золота.

— У нас же в салоне такая ценность, — напомнил ему я, — что Блицкриг за него отдаст свой суперлинкор «Вергельтунг».

— До покупателей на наш трофей ещё добраться надо, — вздохнул Вадхильд. — А жить-то в Баджее надо на что-то. Тут ведь урдские деньги не в почёте. Ни царские, ни, тем более, новые. Нейстрийские, имперские, блицкриговские — эти всюду любят. Особенно трепетно всюду относятся к котсуолдским. Немного меньше ценят заокеанские – у них курс самый стабильный. Но только не урдские. Эти ты можешь сразу выкинуть.

— А лучше всего, как обычно, золото, — добавил я. — На Севере бумажным деньгам не особенно доверяют. Да ни один инспец не поедет в Урд работать за их новые ассигнации. Их ведь за пределами Народного государства нигде не поменять. Нам платили золотыми червонцами, — я вынул из кармана куртки монетку размером с фалангу большого пальца. — И их все всегда носят только при себе.

— Вот сейчас и убери поглубже, — Вадхильд кивнул на точки, растущие на горизонте. — За пару монет местные нас прирежут без зазрения совести. Хотя они и понятия такого не знают, наверное.

Мы летели до Баджея несколько суток. Сначала под нами мелькали сосны и ели, заметённые снегом. Затем они сменились лиственным лесом. Снега становилось всё меньше. Лес редел. Температура за бортом росла. И вот на исходе третьего дня я увидел, проснувшись, в иллюминаторе дикие травы Великой степи. Они бледнели, выгорая на солнце. Мелькали мелкие селения, не знаю уж, как они тут зовутся, и что-то похожее на города. Были и крепости, обнесённые глиняными стенами. Шагали длинные караваны, тянущиеся по одним им ведомым дорогам. Неслись, поднимая клубы пыли, какие-то всадники, сверкая саблями. Несколько раз мы становились свидетелями коротких, но жестоких схваток.

И вот сейчас такие же всадники медленно ехали в нашу сторону. Сабли в ножнах. Винтовки и карабины, правда, перекинуты через седло. Однако открытой враждебности они не проявляли.

— Говорить буду я, — быстро произнёс Вадхильд. — Ты по-местному ни слова не знаешь. А на урдском тут лучше не говорить. За пределами Баджея, по крайней мере.

Всадники с белозубыми улыбками гарцевали уже совсем рядом с нами. Предводитель их, или, по крайней мере, человек, который вёл себя, как главный, выкрикнул в нашу сторону несколько коротких фраз. Вадхильд ответил ему. Тот кивнул. Улыбнулся ещё шире. Махнул своим людям. Крикнул им что-то. Двое, ехавших в самом хвосте кавалькады, развернули коней и умчались куда-то.

Пока их не было Вадхильд и предводитель местных всадников обменялась фразами. Это нельзя назвать разговором. Как будто, они кидали короткие фразы для того, чтобы поддержать своё реноме. Вроде обмена любезностями или, наоборот, тонкими оскорблениями. А может, в буриме играли. Ведь на востоке любят сочинять стихи. Мне оставалось только гадать – ведь я не понимал ни слова.

Вскоре ускакавшие всадники вернулись в сопровождении десятка крестьян и повозки, запряжённой волами. Ещё пять этих внушительных животных шагали рядом с подводами. Всадники постоянно смеялись, передавая друг другу увесистые фляги. Делали глубокие глотки, поливая бороду какой-то беловатой бурдой. С крестьянами они не церемонились. То пинали ногами, не слезая с седла. А и плетью проходились по спинам. Крестьяне смотрели зло, но терпели. Голову боялись поднять, когда всадники были рядом.

Видимо, таскать аэропланы местным было не впервой. Крестьяне перегрузили мешок на повозку. Та затрещала, но выдержала немалый вес поклажи.

— Ты, Готлинд, — сказал мне на имперском, — оставайся в аэроплане, а я на подводе поеду. Двигатель не заводи, только антиграв включай на самый малый. Потащат тебя, как воздушный шарик.

О таком способе транспортировки безразгонника я как-то не догадывался. Хотя, в общем-то, куда уж проще.

Крестьяне же накинули на «Носорог» лямки упряжи и замахали на меня руками. Но прежде чем я забрался в кабину аэроплана, меня перехватил командир всадников. Он что-то сказал мне, дыша прямо в лицо. Тут и без слов было понятно, чего он хочет. Я кивнул ему, вежливо убрал руку с рукава моей куртки. Забравшись в салон «Носорога», я одно за другим выкинул на землю тела стражей Революции. Оружие их, вместе с патронами, мы с Вадхильдом забрали заблаговременно, припрятав в кабине аэроплана.

Всадники забирали тела целиком. Видимо, «потрошить» их будут уже в лагере. Или где они там квартируют.

Отдав им тела, я сел в кабину, пристегнулся по привычке, и включил антиграв. Без аккумулятора он будет работать недолго, конечно, собственного запаса энергии у него немного. Хотя, думаю, до Баджея хватит.

Волы потянули «Носорога» в сторону города. Крестьяне шагали рядом с ними, погоняя животных хворостинами. Я расслабился в пилотском кресле и едва не задремал. Вокруг тянулась кажущаяся бесконечной степь. Выжженное солнцем пространство, где только сухие травы хрустят под босыми ногами крестьян и копытами лошадей и волов.

Бандиты уехали, когда городские стены из красного кирпича и глины опасно приблизились. Явно эти ребята с белозубыми улыбками имели серьёзные проблемы с законом. Крестьянам же было, по всей видимости, всё равно. Как шагали, так и шагали дальше – до самых ворот.

Ворота Баджея невольно внушали почтение. Я, наверное, смог бы влететь в них на своём «Ястребе». И высоты, и ширины хватило бы вполне. Стражи на своём посту дремали, укрываясь в тени. Однако, как только увидели нашу странную процессию, насторожились и вскинули винтовки. Из караулки вышел офицер. Все они были одеты в военную форму, напоминающую котсуолдскую, только украшенную степными узорами по обшлагам гимнастёрок. А головными уборами их были большие белые платки. Офицер вскинул руку, останавливая нас. Крестьяне потянули за лямки – и волы встали.

Вадхильд спрыгнул с подводы. Направился к посту. Стражники взяли винтовки наизготовку. Имперского шпиона это ничуть не смутило. Он, как будто, и не замечал рядовых, шагая прямо к офицеру. Тот глядел на него, поигрывая темляком шашки, висящей на поясе. Вадхильд обратился к нему. Говорил, как равный с равным, несмотря на то, что местный офицер явно глядел на него свысока. Однако очень быстро офицер утратил большую часть своего высокомерия. Видимо, Вадхильд нашёл достаточно убедительные слова.

Нас пропустили без обязательного взимания входной платы. Хотя лишённые законного заработка стражники глядели на нас с явным недовольством.