Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

Баджей сильно отличался от любых городов, что мне приходилось видеть раньше. Нам приходилось держаться лишь главных улиц – в другие «Носорог» просто не прошёл бы. Но и они казались мне стиснутыми. Временами за крышами не было видно неба. К тому же, Баджей был грязен. Чудовищно грязен. И многолюден. Толпы людей сновали по улицам туда-сюда, как будто без цели. Толпу временами разрезали группы всадников, расчищающих себе дорогу плетьми. Другие ехали на двуколках, в которых вместо лошадей или мулов был запряжены люди. А под ногами у всех носились голые детишки. Особенно много их было около рынков. Видимо, они там пытались найти себе пропитание. Все колодцы были закрыты решётками. Около них стояли небольшие лавки, торгующие водой. И тянулись длиннющие очереди женщин в плотных платьях, закрывающих всё тело, с пустыми кувшинами.

«Носорога» оставили на заднем дворе какого-то большого дома. Мешок перегрузили обратно. Мы отпустили крестьян с их волами. Я хотел было дать им что-нибудь из наших с Вадхильдом запасов, но тот остановил меня.

— Золото им не нужно, — сказал он, — а если цирики князя обнаружат у них оружие или патроны, то все – им не жить. Тут закон один – воля князя. И наказание за него тоже может быть только одно. Мы уже расплатились, отдав цирикам тела стражей Революции.

Мне это не нравилось, но не лезть же в чужой монастырь со своими порядками.

Мы обошли здание – на фасаде его красовалась большая вывеска. На ней огромными буквами было написано «ДИРЕКТОРИЯ». Значит, именно здесь располагалось правительство Урда в изгнании. В общем, достаточно закономерный конечный пункт нашего путешествия.

Я бы не удивился, если б у Вадхильда уже была назначена встреча с Адмиралом – главой директории и неудачливым правителем Урда. Он был изгнан с территории молодого Народного государства и теперь с остатками своей армии, что не разбежались после поражения, осел в Баджее. Под защитой князя Махсоджана.

Мы вошли в длинный полутёмный коридор. Под потолком его было подвешено здоровенное опахало. И мальчишка, стоявший тут же, всем весом навалился на верёвку. Опахало обдало нас потоком воздуха. В удушающей жаре, царившей в городе, это было крайне приятное ощущение. Я лично был благодарен этому мальчику за оказанную любезность. Хотя отлично понимал, что она просто входит в его обязанности.

В присутствии, как это тут называлось на старорежимный манер, сидел пожилой человек с адъютантскими погонами. Он только поднял на нас взгляд своих каких-то почти по-лошадиному усталых и грустных глаз.

— Кто пожаловал? — поинтересовался он – и голос его был под стать глазам, тусклым и безразличным.

— Доложи, — четко ответил ему Вадхильд, — что к Адмиралу прибыли летуны с Севера. Он знает.

— Как же, как же, — засуетился вдруг пожилой адъютант. Всю усталость и безразличие с него, как ветром сдуло. — Велено доложить о вас немедленно по вашем прибытии.

Похоже, насчёт назначенной встречи я был не так уж далёк от истины.

Адъютант скрылся за массивной дверью, обитой кожей. Наверное, чтобы с другой стороны ничего расслышать было нельзя. Через минуту вернулся и пригласил нас войти.

— Адмирал сказал, — добавил он, — что это только предварительный доклад ему единолично. Директории вы доложите, уже отдохнув и приведя себя в порядок.

Видимо, сведения Вадхильда или содержимое мешка были настолько важны, что правитель Урда в изгнании захотел выслушать его сразу же.

Мне совершенно не хотелось идти на встречу с Адмиралом – не того я полёта птица – однако Вадхильд не оставил мне выбора. Останься я в приёмной – это вызовет ненужные вопросы. Значит, надо идти за ним. До конца.

Мы вошли в просторный кабинет или, скорее, зал для аудиенций Адмирала. Сам хозяин его стоял по ту сторону длинного стола, обитого зелёным сукном. Он опирался на спинку высокого стула – одного из десяти, по числу директоров правительства Урда в изгнании. И казалось всем своим видом хотел показать свою значимость и усталость от государственных дел. Вот только мелкий тремор рук и непрестанно движущиеся пальцы выдавали в нём не то морфиниста, не то вовсе кокаинового наркомана. Нагляделся я на таких во время войны.

— Здравствуйте, господа, — церемонно кивнул он нам. А затем обошёл стол, что заняло некоторое время, и пожал нам обоим руки. — Итак, вы прибыли с моей Родины. Хотелось бы узнать, как там идут дела. Готов ли народ к восстанию против ненавистной им новой власти?

— Не знаю, как народ, — пожал плечами Вадхильд, — но ваш агент Вепр просил передать, что если вы не пришлёте ему оружия и патронов, то от его банды к концу зимы не останется и следа. Власть Ревконвента крепнет даже на Севере.

— Я не раз слышал хныканье этого барчука, — отмахнулся от его слов Адмирал. — Ему поставлена задача – вот пусть и решает её с имеющимися силами. Он обещал мне поджечь Север, а теперь ноет – дайте ему оружия и патронов. Нет уж! Довольно. Но мы отвлеклись, господа. Продолжайте.

— Мне удалось справиться с поставленной моими нанимателями задачей, — послушно произнёс весьма невежливо перебитый Адмиралом Вадхильд. — Во-первых: на заднем дворе этого здания стоит тяжёлый аэроплан, в салоне его находится мешок. Он достаточно увесист, так что для транспортировки его на ваш склад понадобится никак не меньше пяти-шести местных рабочих. Это, так сказать, материальный результат моей разведки в тылу урдцев. А нематериальные, то есть, полученные мной сведения, я лучше изложу письменно. Слишком уж долго говорить придётся.

— Отлично, — покивал Адмирал. — Я услышал всё, что хотел. Сегодня вечером, — он картинно глянул на напольные часы, стоящие у дальней стены. — В двадцать ноль-ноль будет очередное совещание Директории. Мне нужно, чтобы вы выступили там с докладом. А завтра в одиннадцать ноль-ноль за вами прибудет автомобиль.

— Куда же мы отправимся? — поинтересовался Вадхильд, когда стало ясно, что Адмирал ничего объяснять не станет.

— Думаете, только у косорылых [6] Косорылые – уничижительное прозвище урдских революционеров. Получено из-за герба Народного государства – скрещённых косы и молота с башенной короной над ними. имеются исследовательские лаборатории? — заломил руки Адмирал. — Я, если хотите знать, имел представление о многих исследованиях, даже самых секретных, ведущихся в моём краю. Там, где мне выпало держать резиденцию, ещё на Родине. Большая часть учёных бежала от тирании Конвента – и сейчас они находятся здесь, у меня, в Баджее. Завтра я соберу их всех, чтобы отрабатывали свой хлеб. Будут изучать вашу находку, господа.

Да уж, общаться с этим человеком сложно. Он слишком любил собственный голос. Наслаждался каждым произнесённым словом. Если уж это глава правительства Урда в изгнании, то власти Народного государства могут быть спокойны. Адмирал способен только говорить – много, красиво, правильно. Он очень любит сниматься в своём красивом белоснежном мундире царского флота с внушительной колодкой орденов, полученных ещё за войну, на груди. Вот только на реальные действия он вряд ли способен. Может, именно от этой беспомощности и пристрастился к кокаину или морфию. Скорее, кстати, последнему. Я мельком заметил на подоконнике небольшой несессер. Внутри него поблёскивали стеклом шприцы.