Сильвен Нёвель - Спящие гиганты

– Вы ведь прекрасно понимаете, что русские блефуют.

– Мы тоже! Кстати, теперь блеф – это совсем не то, что было раньше. Естественно, полномасштабная война сейчас никому не нужна. Кроме того, все осознают, что противник не хочет воевать, поэтому мы работаем по проверенной схеме: толкаем друг дружку назад, образно говоря к стенке, и каждый раз – чуть дальше.

В наши дни речь идет только о том, чтобы сохранить лицо, но, если честно, мы трусим… И обе стороны слишком самоуверенны: дескать, именно мы можем сделать все, что угодно, поскольку противник не использует свой ядерный арсенал! Так считает любой из нас. Думаю, сегодня ничего страшного не произойдет, но рано или поздно один из нас совершит роковую ошибку.

Разумеется, мы вывели в море наши многоцелевые подводные лодки. Если вмешается Китай, мы выдвинем против них дополнительные корабли. Наши авианосцы приведены в полную боевую готовность. Но если мы активно направим их в сторону Азии, русские и китайцы запустят все, что у них есть. Ракеты полетят прямо на нас. Как вам подобный расклад?

Еще никогда из противостояния на море ничего путного не выходило. На карте океан выглядит бескрайним, однако на самом деле там сразу же становится тесно! А мне совсем не хочется вверять свою жизнь в руки полуслепых командиров субмарин, озабоченных тем, чтобы ни на что не наткнуться.

– А мы должны каждый раз предпринимать аналогичные шаги? Неужели нельзя просто все игнорировать – и пусть русские несколько дней стоят в позе. Я никогда не понимал преимущество пропорционального ответа.

– А вы можете предложить что-то еще? Вот оно – проявление человеческой натуры у тех, у кого в руках слишком много оружия! Вам когда-нибудь приходилось участвовать в пьяной драке?

– Полагаю, вы задали мне риторический вопрос, Роберт.

– Начинается она почти всегда одинаково. Ты случайно натыкаешься на кого-то в баре, и он проливает свой коктейль. Потом этот парень что-то орет и отталкивает тебя. Ты притворяешься, будто приносишь извинения, а сам тычешь его в грудь. Все «пропорционально отвечают» до тех пор, пока кому-нибудь не выбьют зубы. Никто не хочет драться, но никто не хочет выглядеть слабаком. У военных это стало дурной привычкой, как и у политиков всех мастей.

Поэтому мы будем себе на уме, да и они, конечно, не будут от нас отставать – а если повезет, мы не отправим на смерть двадцать миллионов человек.

– Должен признать, что мы осознавали возможные трагические последствия.

– По-моему, это в корне извращенный взгляд на ситуацию.

– Почему?

– Мы ни на что не соглашались. Вы поставили нас перед fait accoupli. Вы сообщили нам о проекте уже постфактум, и вы нам угрожали…

– Accompli.

– Что?

– Французское выражение звучит так: «fait accompli». Оно означает «свершившийся факт». А слова «accoupli» не существует. Я никогда не понимал, зачем люди используют неизвестные им термины и путаются в них.

Я четко изложил свои намерения, прося вас об услуге. Вы решили мне помочь. Вы не были обязаны выделять мне войска. Вы могли ответить отказом. В ваших силах было в любой момент остановить меня. Вы могли приказать арестовать меня и всех членов моей команды. Бросить в тюрьму или даже убить. Если бы вы просто ничего не сказали, это явилось бы идеальным примером молчаливого согласия, но вы пошли дальше и выставили определенные условия, при соблюдении которых я должен был получить «полную поддержку нынешней администрации». Я могу понять ваше стремление дистанцироваться, учитывая нынешнее состояние дел, но вы сами сделали свой выбор. А теперь, когда может погибнуть множество людей, вы пытаетесь улизнуть.

– А как насчет вас? Вас ничего не трогает? Цель оправдывает средства, да?

– Вы представили все так, будто я действовал иррационально. Хотя вы правы, я считаю, что данная цель оправдывает значительные вложения. Но я провожу невидимую черту, границу, которую не перехожу. И я основываюсь на рациональности, а не на эмоциях.

– То есть вы готовы допустить гибель пары сотен жертв? Или тысячи человек? Сколькими жизнями вы готовы пожертвовать ради вашего трансформера? Миллиона вам хватит?

– Разумеется, нет. Зато тысяча выглядит приемлемым числом.

– Вы – кретин, ясно вам? Вы же назвали число произвольно, наобум!

– Да, произвольное. И то же самое можно сказать в отношении других исторических событий. Восемь человек погибли в ходе гонки к Луне. Еще четырнадцать – во время катастроф челноков «Челленджер» и «Колумбия». Тем не менее космическая программа продолжается.

Освоение космоса является важной проблемой, оправдывающей гибель двадцати двух астронавтов. Но если бы погибли двадцать две тысячи, вероятно, все обстояло бы иначе.

Мы потеряли около трехсот солдат, освобождая Кувейт. Большинство считает наши потери разумными. Свыше четырех тысяч американцев погибли в Ираке. Возможно, кто-то скажет, что мы заплатили слишком высокую цену за то, чтобы избавиться от Саддама Хусейна, хотя кто-то с этим не согласится. Но, очевидно, администрация Буша считала, что дело того стоит.

Более двадцати миллионов солдат погибли во время Второй мировой войны. Повторяю, двадцать миллионов – без учета гражданского населения.

Думаю, политики всегда считают, что их конкретные цели оправдывают немыслимые средства.

Но сейчас делаем нечто гораздо более важное, чем полет к Луне или прибрание к рукам лишних баррелей нефти. Я верю в то, что наше открытие можно сравнить с изобретением колеса или использованием огня. Я отдаю отчет в том, что могу встретить отпор с вашей стороны. Я бы очень хотел сказать вам, каким именно количеством человеческих жизней можно пожертвовать ради столь великой цели, однако тут я бессилен. Вероятно, однажды мы поймем, что тысяча сто пятьдесят одного погибшего мы еще вынесем, а вот тысяча сто пятьдесят второго точно не потянем. По определению это число будет произвольным.

Кстати, сейчас в подземном комплексе Денвера хранится убедительное доказательство, что мы во Вселенной не одиноки, бесспорное свидетельство того, что есть цивилизация, опередившая нас в технологическом развитии буквально на тысячи лет. Вероятно, мы приближаемся к тому моменту, чтобы получить возможность применить на практике хотя бы крупицу этих запредельных знаний. Тогда-то человечество и совершит громадный скачок вперед – и не только с точки зрения новых технологий. Изменится все – и наше восприятие мира, и мы сами. Вся наша планета изменит свой облик.

Нам предоставлена исключительная возможность распорядиться судьбами мира. Каким количеством человеческих жизней это можно оценить?