Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства [litres]

Ночью попарно стояли на страже – по одному в каждую сторону. Вместе со мной был Толикам. Мое место было с той стороны, откуда мы пришли, его – с противоположной. Огарик словно ждал, сразу проснулся и потянулся за мной. Стража предстояла мутная – утренняя. Я присел на землю у дерева.

– Давай полечу? – прошептал он, при этом уселся ко мне на колени.

– Сам-то как себя чувствуешь?

– Нормально уже, я быстро восстанавливаюсь.

«Надо как-то объяснять парню, – думал я, подставив голову под его руки, – что он уже большой и нельзя вот так усаживаться на колени». Или для его возраста это нормально? Как назло, себя в его возрасте я не помнил. А нынешний… так я уже нож, будучи чуть постарше, в бедро первый раз засандалил. Я усмехнулся своим мыслям: «Нож в бедро! Да он сегодня к духам двоих отправил». Я потрепал вихры парня, когда он закончил лечение. Тот, свернувшись калачиком, уткнулся мне в грудь и стал засыпать. Ну… какой он большой? Вот сложно вдруг стать… А кто я ему? Ладно, пусть крокодительница. Сложно стать родителем взрослого парня, ну то есть большого, когда сам не имел детей. Из моей прежней жизни мне вспомнился один знакомый, сошедшийся с женщиной, имевшей сына-первоклассника. Смешно и больно было слушать за стопкой, как этот ушлепок «делает из парня настоящего мужика», то есть заставляет мальчишку против его согласия отжиматься, бороться и «держать удар». Мы со знакомым тогда здорово на эту тему поспорили. Мишка, по природе своей невозмутимый, помню, тогда вспылил. Через пару месяцев девчонка ушла от этого типа без объяснения причин.

Мишка. Где ж ты сейчас? Ладно, если, как я, попал в тело ребенка… Не-э, не в рабство, конечно! Тьфу-тьфу… Огарик шевельнулся и начал сползать с колен. Я поправил его. Ладно, если в ребенка, а если во взрослого селянина или мастерового из города? Вот что потом делать? У тебя, скажем, семеро по лавкам, а ты сапожник, который сапог только носить умеет, и то без портянок? М-да, я еще хорошо попал. Плохо, конечно, но хорошо.

Вскоре утренние лучи стали осветлять небо. Меня за плечо тронул Чустам, которого я заметил шагов за двадцать, вернее, сначала услышал, а потом, извернув шею словно гусь, заметил.

– Чего не будишь? – прошептал он. – Твоя смена закончилась.

Я кивнул на мальчишку. Чустам сел рядом. Мы помолчали несколько минут.

– Хорошо, – вдруг прошептал он. – А помнишь, как у орков?

– Сейчас бы считали…

Мы, посмотрев друг на друга, улыбнулись. А жизнь-то чудесна!

Сзади вновь послышались вкрадчивые шаги. Чустам глянул и прошептал мне:

– Липкий.

– Ну вы чего? – вполголоса произнес вор, тем самым разбудив Огарика. – Мы там уже с копьями сидим. Один ушел, другой… и никто обратно. Думали вас уже с отрезанными головами найти.

Огарик, проснувшись и увидев Чустама с Липким, сразу слез с коленей. Знает! Знает, что некрасиво уже в его возрасте! Хоть это объяснять не надо.

Утром сначала скопом ощупали и опросили Большого. Тот был вялым и на удивление молчаливым, но зато живым. Потом было совещание. Настоящее. Говорили больше часа. Изначально перемыли кости Швану, да воткнут ему боги кол, затем перешли к более конструктивным вещам.

– Я так и не понял, куда идем? – спросил Клоп.

– Да… – Чустам покосился на Огарика, планируя высказаться по-мужски, но сдержался, – кто его знает куда идти.

Вариантов было несколько. Чустам предлагал «зарабатывать» по прежней схеме: Клоп – хозяин, потом рабы Клопа, потом рабы на свободу. Я ратовал за север. Ну-у-у, допустим, что я стал свободным. Куда? Кому я нужен? Да тут еще и Огарик… вот уж кому нельзя в социум. А его бросить я тоже не могу – пусть будет, привязался, хотя если честно, то как его бросишь? Ребенка? Неожиданное предложение внес Липкий. Оказывается, портовые города – это достаточно вольные средоточия преступности (где деньги, там, понятно, и желающие их украсть), и он предложил продать в портах всех лошадей и последовать плану Чустама. Итог совещания был для меня неутешительным, хотя как неутешительным… особо я и не расстроился – мой план был основан просто на хотелках и фантазиях.

Итог – решили идти все равно в Слопотское локотство, чтобы попасть в Луиланское. Короче, север контролировал и так и так слопотский локот – сволочь он, не мог рабам лазейку оставить.

Вторым вопросом на повестке дня был процесс перехода из этого локотства, причем скорейшего перехода – балзон однозначно не должен забыть про нас. Через границу в неположенном месте после предупреждения воина идти не хотелось, хотя возникло некое сомнение – а не привиделось ли нам, что он предостерегающе покачал головой? Если бы я был один, то сейчас, возможно, засомневался бы под напором друзей, но ведь и Липкий видел… Да и Чустам с аргументом про амулеты…

– А сколько человек подъедет, если нас обнаружат? – спросил я Чустама.

– Не знаю, не служил в страже, но, думаю, не менее десятка.

Затянувшуюся паузу прервал Толикам:

– На обычном проезде тоже десяток.

– Это будет нахально, – прочитал меж строк предложение голубопечатного Клоп.

– Ничего ты какие слова знаешь, – не удержался я от подкола.

– Не смешно.

– Не, мужики. Если тайно, то будет ли погоня, нет ли – неизвестно, а так нагло… однозначно натравим на себя хвост. Предлагаю перейти ту же самую реку, только в самом неудобном месте, чтобы свести к минимуму угрозу преследования.

Как назло, мы не нашли такого места, хотя и проехали вдоль реки около десятка километров. Самое плохое, что с этой стороны леса не было, а с той стоял плотный сосновый бор. Толикам предположил, что это не просто так, Огарик согласился, сославшись на слабые отголоски магии в земле.

– Жаль, что не через стражу, – высказал свое видение Клоп, пока ехали вдоль реки.

– Почему? – удивился Толикам.

– Так интересней было бы.

– Алтырей в роду не было? – спросил Чустам.

– Нет.

– Притянул беду. Давайте к реке!

Мы дружно посмотрели туда, куда смотрел корм. Вдали, на расстоянии в пару километров, в нашу сторону неслось полтора десятка всадников. Выяснять дружественность намерений явно вооруженных людей мы не стали. Как оказалось, даже Ларк при случае может не бояться воды. Переправа была моментальной, лошади просто вынесли нас на противоположный берег. Искупались в мерзкого вида воде всего трое – Толикам, Большой и я. Толикам в этот момент был пехом, Большой – побоялся потопить лошадь, я – аналогично, хотя потом уже осознал, что, скажем, Чустам тяжелее меня и Огарика вместе взятых, а мой Звезданутый посерьезней кобылы корма. Ну хоть искупался. Ожидать и выяснять принадлежность воинов мы не стали, дали деру, не жалея лошадей. Через час остановились и организовали круговую оборону, которую не снимали минут тридцать. Я был в качестве снайпера. Не верьте, что у киллеров простая работа, за первые пятнадцать минут у меня глаза начали слезиться от пристального разглядывания зарослей. Преследователи так и не появились.