Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства [litres]

До вечера мы старались идти наиболее эффективно: пока лес – кто-то один идет пешком, как только поле – скачем галопом. Чустам, кстати, был против такого передвижения, мол, излишне привлекаем внимание, но кто бы его послушал, страх в голове – ужасная вещь.

Ночью остановились на отдых, хотя лошади были против – воды в округе мы не нашли. Огарик походил вокруг них, гладя руками морды.

– Пить не будут хотеть? – спросил я его.

– Нет, я так не умею. Просто успокоил.

Пока выдалась свободная минутка, я размышлял о сволочности людей, в частности Швания. Ведь мог бы, не подставляя нас, провернуть все? Или ему именно Огарик нужен был? Подкинул же Мирант проблему. Каждый блюдет только свои интересы. Гадко, но реалистично… Пожалуй, только Клоп вон бессребреник. Просто ради дружбы идет с нами… Или нет?

– Клоп! А почему ты по правде не хочешь возвращаться в свою деревню?

Колопот, занятый срезанием ветвей для «постели», исподлобья глянул на меня. Отвечать не стал. Надо было наедине спросить. Не хорошо я как-то с другом…

– Те, что продавали нас оркам, – потухшим голосом вдруг произнес Колопот, – сказали, что отец знал о том, куда меня ведут.

Вот это поворот!

– Наврали! – попытался поддержать Клопа корм.

– Нет. – Клоп присел, опершись о ствол. – Отец никогда меня не любил. Не знаю почему. Может, потому, что я не похож на него… В деревне говорили, что я не от него. А последних года три пить он взялся крепко. Как выпьет, так все норовил меня задеть. Ну и десятин за пять до того, как эти… которые в рабство увели, появились, люлей я ему крепких дал.

Мы помолчали.

– Ну и вернулся бы, спросил у него, – предложил Чустам.

– Пусть живут как живется. – Клоп встал и продолжил свое занятие.

Такая вот грустная история на ночь…

Проснулся я от чувства тревоги. Не знаю почему, но в душе прямо что-то саднило. Брезжил рассвет. Лес молчал утренним затишьем. Но что-то было не так. Чустам бдел, вернее, почти засыпал у дерева.

– Ты чего? – прошептал он.

Я пожал плечами. Сон, несмотря на то что организм вопил об усталости, как рукой сняло.

– Не знаю, – также шепотом ответил я. – Все тихо?

Он пожал плечами, мол, как видишь.

– Ложись теперь ты, – предложил я и аккуратно переложил голову Огарика на сумку, которую использовал вместо подушки.

Корм даже отвечать не стал, как сидел, так и лег на бок. Прошло минут двадцать, прежде чем я понял, что меня тревожило.

– Чустам, – растолкал я корма.

Он открыл глаза.

– Слышишь?

Тот сел:

– Нет.

– Цепи звенят.

Чустам прислушался:

– Там?

Я кивнул.

– Ну и пусть.

– Я схожу посмотрю.

Корм пожал плечами и толкнул Клопа.

– Мм…

– Сядь на стражу, – прошептал корм.

Клоп сел, не открывая глаз. Чустам лег обратно. Я дожидаться, пока они разберутся между собой, не стал и, взяв арбалет, взвел его и пошел на звук. Чем ближе я подходил, тем отчетливей были слышны глухие голоса и побрякивание цепей. Минут через пятнадцать в кронах деревьев появился просвет, а между ветвями и стволами стали заметны фигуры людей. Я, сделав небольшой крюк, подошел к ним со стороны развесистого куста метров на шестьдесят. Осторожно выглянул через его ветви.

Торб рабов – человек пятнадцать – завтракал на краю дороги. Спешно доставая прямо руками из глиняного горшка кашу – кто медленнее, тот голоднее. Сразу за ними у двуколки, оглобли которой лежали на земле, сидели пятеро работорговцев, занятых тем же процессом, только при помощи деревянных лопаток и каждый из своей чашки. То, что это не стражники, не имперцы, а именно работорговцы, я знал точно. Не знаю почему, но я был уверен в этом. Может, повадки или еще что-то, так как по одежде отличить обычных перегонщиков рабов от самих работорговцев было сложно. Но я каким-то внутренним чутьем понимал, что это именно продавцы людей. Сразу за дорогой распростерлось огромное поле, на котором паслись две лошади. И тут меня словно током ударило. Я, посетовав про себя, что не взял еще болтов, стал поднимать арбалет. Расстояние, конечно, великовато, а я не снайпер, но попытка стоила того, ближе подбираться было опасно. Сзади зашелестела трава под чьими-то ногами, я резко развернулся и присел, перенаправив самострел.

Липкий открытыми ладонями призвал к спокойствию. Я кивнул и стал снова выцеливать жертву.

– Ты чего? – даже не прошептал, а выдохнул вор.

Я на время убрал самострел от плеча, чтобы надавить на глаза. Мушки как таковой на данном приспособлении не было, и, пока я целился, в глазах то ли от усталости, то ли от напряжения картинка теряла резкость.

– Вон тот, третий, взял меня в рабство.

Липкий, выглянув из-за куста, хмыкнул одобряюще:

– Жди, я наших подниму. Только жди – не глупи.

Вор почти бесшумно стал отдаляться.

Ждать это долго. Очень долго. Считаешь секунды и беспрестанно оглядываешься. Вот рабы все доели, вот у них забрали горшок, вот работорговцы стали запрягать двуколку и седлать лошадей, я вновь поднял арбалет, поскольку, похоже, именно тот, кто мне нужен, поедет верхом, а значит, есть шанс упустить его. Сзади вновь зашелестела трава. Ко мне, пригнувшись, подошли Липкий и Клоп.

– Воевый, Толикам и Большой с той стороны заходят. – Липкий махнул рукой влево. – Как ты выстрелишь, они поддержат.

– А остальные?

– Ларк вещи собирает и лошадей отвязывает, твой спит.

Я кивнул. Моя цель стояла ко мне спиной. Я в третий раз прицелился и взял упреждение немного вверх. Щелчок тетивы был заглушен звоном цепей рабов. Болт ушел выше головы твари. Тот, видимо, услышал свист болта, поскольку огляделся вокруг и стал подтягивать подпругу. Липкий сунул мне еще один болт. Молодец, озаботился. Я медленно стал натягивать рычаг – тугой, зараза. Клоп не вытерпел и помог. Чик! Тетива на месте, я вложил болт.

– Может, я? – прошептал Липкий.

Я отвечать не стал и вновь поднял самострел. На этот раз целился ниже. Щелчок… и я судорожно стал натягивать тетиву. Нет, цель выполнена, но ведь есть еще четверо! Клоп быстро помог мне и, схватив топор, пошел вместе с Липким вперед. Я, вложив болт, попрыгал-похромал за ними. За это время ситуация на фронте изменилась, до боев местного значения не дошло, но противник понес потери, так как из еще одного лежащего за земле тела торчала стрела. С другой стороны бежала вторая рабская «группа быстрого реагирования». Трое на шестерых – несерьезно, я даже выстрелить еще раз не успел, как еще один был повержен топором Большого, а двое упали на колени в знак того, что сдаются. Липкий ловко ногой откинул от них мечи.

– Хромой, ты можешь без приключений?! – крикнул Чустам. – Или хотя бы выспаться дать. Что с этими?

– Чего орешь? Ребенка разбудишь.

Корм развернулся в сторону леса и свистнул. Наверняка сигнал Ларку.