Ричард Адамс - Майя

– Банзи, ты понимаешь, что нас за это подвесят? – в ужасе прошептала Оккула. – Что ты наделала, дуреха?! Как ты посмела…

– А что такого? – пролепетала Майя. – Ты же сама говорила, надо быть хитрой и…

– О боги! – вскричала Оккула. – Да ведь это… это тебе не яблоки из соседского сада таскать! Мы рабыни, а если раба на воровстве поймают, то вниз головой на виселице вздергивают. О Крэн и Аэрта, зачем я с тобой связалась! Не знаешь, что ли, – ортельгийцы проклятому медведю поклоняются! Для них из его грязной венды солнце сияет! По их поверьям, медведь откуда-то там вернется и уведет их всех на небеса или еще куда! Этот купец наверняка своему золотому истукану молится! Как обнаружит пропажу, так весь трактир вверх дном перевернет. И первым делом нас заподозрит, не сомневайся. Пойдет к Зуно, все и откроется… А если у нас медведя найдут, то… – Она закусила губу и стукнула кулаком по колену. – Ох, что делать? Что делать?! Может, он еще не хватился своего болванчика? Вернуть бы ему медведя, и дело с концом, да нас уже заперли! – Она резко вскочила. – Банзи, дай его сюда!

Как только она взяла фигурку, за дверью послышались тяжелые шаги, загремела цепь, и в замке повернулся ключ.

Дверь распахнулась. В комнату вошел Зуно. Майя, в одной сорочке, поспешно завернулась в одеяло, не догадываясь, что совершает дерзкий проступок: рабыне не позволено скрывать от хозяина наготу. Оккула, обнаженная до пояса, об этом хорошо знала, а потому повернулась к Зуно и почтительно опустила глаза к полу.

Зуно сразу понял, что девушки чем-то напуганы. Он удивленно взглянул на них и пожал плечами.

– Я тут поразмыслил над предложением ортельгийца, – объявил он, – и решил, что склонен его удовлетворить, при условии, что об этом больше никто не узнает. Купцы завтра утром уезжают. Если одной из вас не хочется упускать возможности заработать, то я препятствовать не стану. – Он помолчал, ожидая ответа, и раздраженно спросил: – Ну что?

– Мы премного благодарны за вашу доброту, мой господин, – промолвила Оккула. – Я бы с удовольствием ублажила купца, но как раз сегодня мне женское нездоровье не позволяет. А Майя…

– Вот пусть она сама и ответит, – оборвал ее Зуно.

– Ах, мой господин, она еще очень молода, науке не обучена, – учтиво объяснила Оккула. – Хотя предложение и вправду очень заманчивое, ей принимать его рановато.

– Ты и впрямь так считаешь? – обратился Зуно к Майе, неподвижно стоявшей у кровати.

– Посудите сами, мой господин, – глубоким, ровным голосом продолжила Оккула, – девушка она примечательная, в Бекле за нее высокую цену назначат. Об этом купце вам ничего не известно; мало ли что он удумает, а для юной девушки первый опыт важен…

– А тебе что за забота? – спросил Зуно.

Оккула на миг встретила его взгляд и тут же отвела глаза.

– Я – собственность господина У-Лаллока, – ответила она. – Его слово для меня закон. Я, как и вы, мой господин, стремлюсь предвосхитить его желания, только и всего.

Зуно хорошо понял намек, скрытый в словах Оккулы.

– Что ж, – холодно заметил он, – мне просто хотелось дать вам возможность неплохо подзаработать.

– Ваша доброта безгранична, мой господин! – воскликнула Оккула. – К сожалению, мы не можем ею воспользоваться.

Зуно направился к выходу.

– Я так рада, что вы к нам заглянули, – торопливо проговорила Оккула. – Очень вовремя. Видите ли, когда ортельгиец ушел, я увидела на полу вот это… – Она протянула Зуно фигурку медведя. – Я сразу поняла, чья она, хотела вернуть, но за разговорами запамятовала.

Зуно забрал у нее золотую статуэтку.

– Ортельгийцы еще ужинают, пропажу пока не обнаружили, – задумчиво сказал он. – Вот я сейчас ее и верну. – Он помолчал и добавил: – Твое отношение мне непонятно, но предупреждаю: подобного больше не повторится. Ты уяснила, о чем я?

– Да, мой господин, – покорно ответила Оккула.

Как только шаги Зуно утихли, Оккула обняла Майю, поцеловала ее и всем телом прижала к стене.

– Уф, пронесло! – выдохнула она. – Слушай меня внимательно, банзи. Я тебе жизнь спасла. Ты большую глупость совершила, больше так никогда не делай. Я уж собиралась проклятого медведя в окно выбросить, только нас бы это не спасло – вон, погляди, двор пустой. Фигурку бы сразу нашли, догадались бы, как она туда попала. А если рабыню в преступлении заподозрят, сразу пытать начнут. Ладно, сейчас это не важно. Главное – запоминай, что я тебе скажу. Воровством промышляют только дешевые шлюхи. Редкая дура у мужчины красть станет. Я не о том, хорошо или плохо так поступать, – это все глупости. Да, в мире много богатых и глупых уродов, и деньги у них выманивать легче легкого, только к этому с умом надо подходить, а не тайком чужое брать.

– А что тут плохого? – обиженно возразила Майя. – Можно подумать, ты сама…

– И не смей со мной так разговаривать! – Оккула хлестнула подругу по щеке. – Вот, тебе наука будет. Я тебе жизнь спасла, а теперь уму-разуму научу, так что слушай и не перебивай. Все знают, что постельные девки – вруньи и воровки. Так оно и есть. За наше вранье мужчины деньги платят, а мы их жен обворовываем, потому как мужья на нас всю силу своих зардов изводят. Но ежели ты у кого что скрадешь – деньги там, или кольца, или ножичек серебряный, или еще какую безделку, – то сама на себя смерть накличешь. Иная дурочка себя уговаривает: «В этот раз он меня за руку не поймал и в другой раз на чистую воду не выведет, побоится, что жена узнает». Да только пустое все это – как поймет он, что его обобрали, так больше не вернется, за девчонкой по всей округе дурная слава пойдет, а там недолго и нож в спину заполучить. Такое взаправду случается… Не думай, что я тебя пугаю. Воровкой стать легко, а поймать ее еще легче. Только из мужчин гораздо больше можно вытянуть не воровством, а умением. Прослывешь честной шерной – увидишь, как к тебе потянутся. Отбою не будет. Любую цену заплатят, не сомневайся. Вдобавок жить будешь без страха, что поймают.

Майя потупилась, обдумывая услышанное.

– А когда ты Зуно медведя отдала, не боялась, что на тебя подумают? – нерешительно спросила она.

– Нет, конечно, – презрительно ответила Оккула. – Он прекрасно знает, что я такой глупости не сделаю.

– А почему ты отказалась от предложения…

– Тебе что, невмоготу?

– Ну, не знаю… Триста мельдов! Дома таких денег за три месяца не заработать…

– Во-первых, ты бы этих денег не увидела. Купец бы Зуно заплатил. Знаешь, почему одуванчик к нам пришел? Ортельгиец наверняка ему еще больше посулил, вот почему. Мужчины не любят, когда им отказывают, любой ценой своего добиваются – к примеру, тебя. Только нам с тобой из этого ничего бы не перепало, разве что по мелочи. А с ортельгийцем бастаться… фу, мерзость какая. Вдруг он гадости бы захотел? И что бы ты тогда делала? А может, он сам порченый… Хотя по виду не скажешь. Нет, я тебе этого не позволю. И ради чего? Чтобы Зуно карман набить? Сама подумай! Не зря он просил это от Лаллока утаить. А секреты от хозяина скрывать негоже, вот что я тебе скажу. Так что теперь не у Зуно над нами власть, а у нас над ним. Он понимает, что Лаллоку это не понравилось бы. Если бы ты дешевой шлюхой была, тогда другое дело. А такую красавицу, как ты, беречь надо. Нет, ты высоко взлетишь! Да и кошатник сообразил, что ты себе цену знаешь. Помяни мои слова, придет день, когда он перед тобой ползать будет.