Алексей Лавров - Джонни и «Зов предков» (СИ)

— Сполоснуться слегка, — ответил он, намазываясь пастой, — подвинься.

Дэн уселся в жёлобе, Джон улёгся под бьющую из кранов воду.

— А смысл? — к Дэну на глазах возвращалась философская рассудительность.

— Пока без смысла, — поддержал его тон Джонни.

— В смысле пока? — предался Дэн любимым рассуждениям.

— Пока ты всё тут не отмоешь, дружище, — охотно ответил Джон, — когда ты плавал в говне в обмороке, тебя тут наказали… э… вообще-то, меня, но они говорили мне «сраный фотограф». Это ж они про тебя, правда? Вот отмокни немного, а то засохшее не отдерёшь потом, а я за чистой одеждой схожу.

— Спасибо, конечно, только куда?!

— Не за что, я для себя. В казарму вашу, постой на фасаре, хорошо? — попросил его Джонни, вытираясь рабочим халатом, взятом в шкафу.

— Хорошо, я пока никуда не собираюсь, — кивнул Дэн.

— Я быстро, — бросил Джон уже из-за дверцы.

Ему действительно не потребовалось много времени. Он пролез через дырку в стене и оказался как раз под бывшей собственной кроватью. На ней кто-то спал, но простой сон дело ненадёжное, и Джон, сориентировавшись по контурам тела, легко нашёл шею спящего и слегка надавил на сонную артерию. В казарме слабо горело ночное освещение, и никто не заметил, как Джон стащил со спинки койки обмундирование и прихватил ботинки. Спустя ещё полсекунды он аккуратно поправил маскирующую занавеску уже с обратной стороны и вышел из волшебного шкафа. Приключение напомнило ему одну сказку, что рассказывала мама, и он озорно улыбнулся Дэну.

— Дружище, ты слышал о Буратино?

— Нет, только о всякой Шушере, — скривился Дэн, — зачем ты вылез?

— Э… из говна? За тобой, конечно, — соврал Джон.

— Я сейчас расплачусь, Джонни! — воскликнул Дэн, — чисто от пафосу! Он вылез из говна спасать друга! Едва не утопив при этом, — заметил он сварливо.

— Надо было утопить, — заметил Джон, — толку от тебя! Хотя ещё не поздно…

— Ладно-ладно, спасай! — примирительно сказал Дэн, — только учти, в яму я не полезу!

— Опять? — иронично удивился Джон.

— Да, опять, и вообще — нас и тут неплохо кормят. — Проговорил Дэн и загрустил, — кормили. До твоего появления, гад такой!

И поведал свою печальную историю. Когда он попал в спецчасть, у него слов не было от злости — в их ячейке предатель! А теперь не хватает слов от избытка иных чувств, в основном благодарности. Ведь тут платят семьдесят баксов в неделю при полном довольствии! Или просто на полном не довольствии, если не работаешь, как вот ему теперь придётся из-за одного благодетеля! Хитрое здешнее руководство здорово это дело продумало — со стороны тюрьма, добровольцев не бывает, но никто из солдатиков на свободу не рвётся. Что они там не видели? Муштры? Развалин? А тут мало того, что баксы зарабатываешь, есть шанс всю войну проторчать, потому что секретные все. Служивые мало того, что слова никому лишнего не скажут, сами чересчур длинный язык отгрызут — настучат точно.

— И ты? — спросил Джонни горько.

— А что мне это даст? — не стал ломаться Дэн. — Ты, раз сюда попал, оставайся лучше. Тут у всех документы на входе отбирают, удостоверение не спрашивают, если на работе. А мне как раз не выйти никуда…

— А ты всё тот же, рядовой Ха-ня? — ухмыльнулся Джон, — не похожи мы с тобой, Дэн.

— Да фигня это! — убедительно заговорил Дэн. — Я тебе свой жетон отдам. Ты его сержанту в начале работы сдашь, он его отметит после смены и жетон вернёт. И всё!

— А как узнать в какую смену, к какому сержанту?

— Блин, если ночью, фуры разгружаем, начинается смена, пока не разгрузим. А днём фургоны так же загружаем. Сколько погрузок вывезешь, столько и отметят. Ты парень крепкий, нормально срубишь, и я тебе половину потом отдам, идёт?

— Половину? — посомневался Джон, — хрен с тобой, посмотрю, как пойдёт.

— Нормально пойдёт! — заверил его Дэн, — если я по семьдесят зашибал, ты легко сделаешь сотню! Только попроси Томаса, чтоб пожрать мне с тобой передал…

— Харпёра? — удивился Джонни.

Дэн поведал о грустной судьбе Харпёра. Новые власти выперли беднягу с кухни и перевели в баландёры. Нынче солдатиков, вообще, в столовку не пускают, кормят только на рабочих местах — через каждые четыре часа полагается по пятнадцать минут. А бедняга Томас со сменным помощником катает тележку с баками, полными похлёбки, чаю, и с коробами с посудой и хлебом. Едва успевают всё отмыть между обходами, да и навряд ли стараются, солдатики и так всё съедают без гражданских претензий. В кухне же угнездился товарищ Брюс, редкая, молодая, узкоглазая сволочь, но готовит вкусно, и много, и хлеба не жалеет никогда, и чай у него получается особенный. Видно, что старается парень, ничего не скажешь. Его с кухни вообще не выпускают, и каково ему там, неясно, только передал через Харпёра пару приветов и всё.

Ага, смекнул Джон, втянули толстого в политику, охмурили бедолагу. Но сейчас это к лучшему, будет с чего начать разговор. Что ж пора отправляться в ангар на работу. Отдохнуть бы не мешало, денёк выдался хлопотный, но времени мало до завтрашнего обеда, и часов всего сорок.

— Вот подойдёшь к товарищу Томасу, — перешёл Дэн на привычный подпольный тон, — передашь ему привет от Смотрящего сквозь.

— Сквозь что? — не понял Джонни.

— Сквозь всё, блин, — раздражился Дэн, — псевдоним у меня такой, подпольный.

— Сам, что ли, придумал, глазастый? — ухмыльнулся Джонни.

— Вот передашь ему от меня привет, — сухо продолжил Дэн, — он тебе подскажет, в смену какого сержанта лучше воткнуться…

— Ага, а по-другому Харпёрушка со мной и говорить не захочет? Ну, давай свой жетон, — протянул было руку Джонни, но резко остановил движение, — сполосни сначала!

— Да ладно, пожалуйста, — пробурчал Дэн, сунув алюминиевый овал под струю, — пойдёт? Забирай.

— Ну, я пойду, — буркнул Джон, направляясь к выходу.

— Стоять! — воскликнул Дэн и пояснил, — чтобы выйти из казармы, в неё сначала нужно зайти, иначе народ не поймёт!

— Блин, точно! Тогда вот что — поставь к продухам лесенку и глянь наружу.

— Зачем? — спросил Дэн, хватаясь за стремянку.

— Скажешь, когда не будет никого, — ответил Джон, отходя к противоположной стенке, — ну, как?

— Ну, никого, — проговорил Дэн, вглядываясь в густые сумерки.

— От винта! — воскликнула голова Джона уже снаружи. Вылетев из окна всем туловищем, он развёл руки в стороны, резко сместив центр вращения тела, сгруппировался и приземлился на корточки. — Стремянку спрячь, пригодится! — напутствовал он Дэна напоследок.

— Не дай Бог! — аж перекрестился коммунист-рентгенолог.

Джонни оглянулся на перекошенное удивлением лицо Дэна, бледнеющее в туалетном оконце, и вздохнул от умиления. Вот что значит настоящий, верный друг! Он человека напугал до полусмерти, окунул в нужник, а тот за него Богу молится! Не то, что некоторые, хотя, что взять с полицейских! Главная их беда в полицейской модели устройство мира, состоящей из умных копов и всех остальных, само собой, неумных. И неумному Джону, по их воззрениям, ничего не остаётся, как им таким ушлым верить, и на этом весьма спорном допущении, они делают вывод, что поэтому он может обратиться за помощью только к ним! Вернее, ещё глупее — только к ним и только за помощью! Вот сколько Карл играл с Джоном в бильярд, но так ничего и не понял. Джону вообще ни от кого никогда не требуется помощь, лишь услуги. И чем корыстнее и подлее мотивы, по которым ему их оказывают, тем Джону спокойнее — просто так понятней.