Ник Перумов - Крыши Академии

Существо поползло назад, однако отпорный круг Вениамина разъялся не просто так: оставшиеся по бокам руны засверкали, заискрили, чёрный пепел так и брызнул в разные стороны. Очевидно, это было совсем не то же самое, что прорывать защитный круг молодого мага специально на то предназначенной бронированной мордой.

Вениамин лихорадочно гвоздил и гвоздил банкой по не успевшим собраться вместе тварюшкам, что под тяжёлой скляницей рассыпались сухой костяной пылью. В результате башка костеца не успевала собраться обратно, в ней зияли широкие прорехи, а каким-то его самобеглым частям было теперь не за что уцепиться, и они только зря суетились, пытаясь вскарабкаться обратно, — и шлёпались, не имея, очевидно, инструкций, что теперь делать.

Клубы коричневого дыма поползли к остаткам отпорного круга. Профессор смолк, как язык проглотив — или что там могут глотать у себя призраки?

Последние из мелких костяных созданий сгинули под ударами скляницы. Костец, мотая остатками уродливой головы, пятился, часть его задних конечностей обуглилась и отвалилась, заострившиеся чёрные концы костей скребли по доскам пола.

Тяжело дыша, Вениамин опустил склянку. Позыв запустить ей в башку костеца он успешно подавил.

Взгляд его упал на тёмную поверхность: голова в банке — не может быть — нет, она и вправду менялась! Исчезали слепые бельма, глаза обретали человеческий вид и очертания. Каряя радужка, круглый чёрный зрачок; черты сглаживались, исчез раздвоенный чёрный язык…

— Так-так-так… — раздалось вдруг. Профессор явно пришёл в себя. — Отлично, любезный ассоциат, отлично. Весьма хорошо. Сдавай вы мне экзамен, уже ушли бы с «более, чем превосходно». Быстрота реакции, сообразительность, умение не терять голову и анализировать происходящее. Честное слово, жалею о том, что мне предстоит сделать. Из вас получился бы отменный ассистент. Но — ничего не поделаешь…

Вениамин аккуратно и бережно опустил скляницу на пол. В ней плавала голова уже не демона, но молоденькой и некогда очень хорошенькой девушки.

Карие глаза закрылись.

Костец наконец-то отполз от защитного круга; и ясно было, что для серьёзного дела он уже не годится — бока и конечности обуглены, осыпаются чёрной золой; башка зияет многочисленными кавернами и дырами, словно в неё били ломами.

В отпорной черте — широкая прореха. Именно к ней и поплыли коричневые дымные клубы.

Что-то бубнит надменный голос — Вениамин уже не слышит. У него, как и положено, только один шанс, без права на ошибку. Ближе, ближе, ещё ближе…

И всё-таки ты осторожничаешь, дорогой профессор. Твой костец отполз куда подальше, словно побитый пёс, прижимающийся к ногам хозяина. У тебя больше нет поддержки!

Вениамин застыл на одном колене, голова опущена, руки упали вдоль тела. Глаза теперь не помогут, они скорее помеха.

Студентов не учат теперь боевой магии. «Ни к чему», — говорят. Порывшись с Алисандой в заброшенных книгохранилищах, Вениамин понимал, почему. Слишком уж часто являлись среди магов такие, что жаждали осчастливить весь свет, а если потребуется, то в принудительном порядке.

— Не надо бояться!.. — проникновенно вещал меж тем ди Фелипо.

А никто и не боится.

Правой рукой, полускрытой от наползающих клубов, молодой маг чертил руны, одну за другой, вслепую. Руны из старого «Quaedam carminibus usus defencivе [6] «Quaedam carminibus usus defencivе» — «В упражнении некоей защиты» (искаж. лат.) », когда призраки, подобные милейшему профессору, встречались куда чаще; правда, защитные символы, как и принципы, были тогда весьма безжалостны к чародеям, ибо призраки почему-то рассматривались исключительно как аппарации покойных членов королевских [7] Досточтимый ассоциат Вениамин Скорре об этом не знает (его просто не учили), а мы поясним нашему читателю, что изначально аппарации (или призраки) наблюдались только в особых условиях, наилучшие из которых как раз и создавались в тщательно обустроенных криптах или склепах. В отличие от многих миров Упорядоченного, здесь агрессивных призраков встречалось мало, что объясняется особенностями протекания всеобщего магического потока Вселенной и иных знатных семейств, защита каковых и объявлялась первейшим долгом волшебника; его собственная безопасность оставалось весьма третьестепенной.

Руны эффективны, но очень уж односторонни. Они не отражают, не отталкивают, подобно отпорному кругу. Они уничтожают, но уничтожают всё вокруг, и прежде всего — самого начертавшего их мага.

Дорога в один конец.

Ни один здравомыслящий профессор, доктор, магистр или даже скромный ассоциат не включит эти символы в свой отпорный круг. Они разнесут всё вокруг себя, исказят куда более сложные и продвинутые системы защиты, да ещё потребуют самой высокой платы — жизненной силой самого мага.

Если, конечно, он правильно запомнил все начертания, равно как и фонетические формы.

Если рука не дрогнула.

Если случайно ничего не нарушил и не повредил.

— Что это вы там притихли? — насторожился меж тем профессор.

Карие глаза на отделённой от тела голове вдруг вновь приоткрылись. Губы — уже вполне человеческие губы — вдруг шевельнулись.

«Алеф», — прочёл он, содрогаясь.

Алеф? Первый символ в руническом «алфавите» [8] Руническая система очень сложна и запутанна. Разные исследователи по-разному делили и делят существующие и существовавшие символы. Руны назывались Старшими и Младшими, Света и Тьмы, Жизни и Смерти, равно как и другими, столь же поэтическими, сколь и бесполезными наименованиями. В реальности же важно, как начертанная руна взаимодействует с протекающим сквозь неё потоком магии. «Коренные», к которым относятся Алеф, Гер, Дзин, Исс, Тет и ряд других — служат «якорями», стабилизируя поток, каждая по своему, в то время как «вихревые» руны Девр, Рон, Сут, Шем, Фуал и др. — напротив, создают «водовороты», спиральные и круговые возмущения. «Ускоряющие» руны, соответственно, придают течению магии более высокую скорость, в противоположность «замедляющим»; есть также «запирающие», «освобождающие» и, наконец, самые опасные, «взрывающие», порой ещё высокопарно именуемые «Рунами Хаоса». Это как раз и есть Зегет, Шапсут и Ювен. В различных сочетаниях эти могущественные символы способны очень на многое, в том числе и на разрушение упорядоченных структур магии, если вызванные ими «колебания» войдут в подобие «резонанса» с управляющим контуром сложного заклинания, с тем, что придаёт бесформенной силе цель и предназначение. . Алеф — с него всё начинается. Но какое отношение?..

Губы давно погибшей под ножом профессора девушки шевелились, и Вениамин читал так же свободно, как если бы она чётко произносила ему в самое ухо.