Михаил Попов - Все игрушки войны (сборник)

– Планета 2 Зет 4, уровень жизни – минус два, уровень существования – минус тридцать. Для изменения ситуации введите координаты.

От неожиданности Сергунька подскочил и испуганно завертел головой, пытаясь понять, откуда раздается голос. А голос не умолкал, продолжая безостановочно бубнить:

– Введите координаты, введите координаты, введите координаты…

Что такое координаты, Сергунок толком не знал. Но в последнем письме от папы мама читала ему, что папа воюет на таких-то координатах. Он в молодости был туристом

и любил в своих письмах указывать точную точку назначения. Цифры Сергунок запомнил и громко и четко произнес их в паузе между бубнением металлического голоса. Голос замолчал и, казалось, задумался, а потом произнес:

– Приступайте к созиданию.

Что такое созидание, Сергунька прекрасно знал. Мама, когда смотрела его рисунки, всегда в конце ласково говорила:

– Фантазер ты мой маленький, созидатель.

И он, схватив маленький металлический карандашик, с азартом начал рисовать. И понеслись по заснеженной степи лихие всадники, загрохотали тяжелые танки, из-за туч вылетели грозные штурмовики.

Ефрейтор Кугель сидел в окопе возле пулемета и медленно с наслаждением поглощал из котелка суп, заедая его кусочком эрзац-хлеба. Русские Иваны затихли. Три дня они штурмовали позиции их батальона, и вот сегодня первый день, уже обед, а пока стоит тишина. Видно, хорошо они им дали прикурить, раз эти русские сегодня даже не шевелятся. Вдруг за линией русских окопов послышался нарастающий шум. Кугель привстал со снарядного ящика, на котором удобно располагался до этого, и выглянул из окопа. Создавалось ощущение, что из-за горизонта приближалась танковая дивизия. Земля медленно дрожала, как при небольшом землетрясении. За лесом поднимались клубы дыма, словно там дымили сотни паровозов. И весь этот шум, и весь этот дым медленно накатывали и обволакивали ефрейтора Кугеля.

– В чем дело, Кугель?

Возле ефрейтора остановился проходящий по траншее лейтенант Байхер. Он внимательно посмотрел на него и увидел, как у того медленно и неуклонно отвисает челюсть, а волосы на голове вдруг задрожали и зашевелились. Кугель повернул к офицеру голову с застывшими от ужаса глазами и стал бессмысленно тыкать пальцами куда-то впереди себя. При этом из его рта вылетали какие-то непонятные, нечленораздельные звуки, похожие на хрип. Лейтенант повернул голову, и его челюсть поползла в том же направлении, что и у ефрейтора. Спина мгновенно взмокла от пробившего пота. А в низу живота засвербело от накатившего страха.

Из леса на прогалину, как раз за окопами противника, медленно выкатился огромный черный корабль. Его хищный форштевень смотрел прямо в лицо Байхеру. Из двадцати огромных труб в небо улетали столбы черного удушливого дыма. С каждого борта на окопы фашистского батальона нацелились десятки, нет, сотни орудий. Они были большие, маленькие, крошечные и вовсе огромные, в ствол которых мог пролезть, наверное, даже танк. Из всех щелей и дырок торчали пулеметы, автоматы, винтовки и даже пистолеты. На каждой орудийной башне возвышалась во весь рост статуя усатого мужика в шинели, отлитая, похоже, из бронзы и отполированная – так она сверкала и искрилась на морозном солнце. Все это гигантское, закованное в броню чудовище передвигалось на необыкновенно больших резиновых колесах, которых с каждой стороны борта было по нескольку сотен. Длинное, неуклюжее, оно было похоже на огромную сороконожку, переваливающуюся на своих колесах, как на лапах. И над всей этой грудой непробиваемого железа колыхались гигантские багровые стяги. На борту колоссальными белыми буквами было начертано: «СТАЛИН» и «Смерть фашистам!». Вслед за кораблем на поляну выползла такая же огромная черная и еще более длинная подводная лодка. Нос ее был уже у русских окопов, а корма еще и не выползла из лесного массива. Немного притормозив у узкой полоски окопов, огромные броненосцы, будто не заметив препятствия, перевалили их и двинулись в сторону фашистов.

А над краем немецкого окопа уже торчали не только головы ефрейтора Кугеля и лейтенанта Байхера. Весь батальон до последнего солдата с нескрываемым ужасом всматривался в сторону русских. От них к ним ползли неумолимые смертоносные чудовища. Но это было еще только начало. Внезапно все немецкие солдаты увидели, как из окопа противника появилась непонятная фигура, и причем не одна, а целое отделение. Издалека всем показалось, что это обычные люди. Но, присмотревшись, они поняли, что сильно ошиблись. Отделение русских солдат бросилось в атаку, за ним поднялось следующее, потом еще одно. И чем ближе они приближались к вражеским позициям, тем сильнее цепенели фашистские солдаты и тем сильнее начинали у них дрожать руки. Они видели, что к их окопам приближаются не люди, а просто чудовища. У советских солдат было по семь-восемь рук. В каждой руке солдат держал винтовку, автомат, пистолет, гранату, нож, лопату, грабли, вилы, Сергунькин перочинный ножик и даже любимый папин лимонад и флакон маминых духов. У некоторых солдат было по три-четыре и больше ног, а некоторые передвигались даже на гусеницах. От этого скорость их увеличилась втрое, и нейтральную полосу они преодолевали просто мгновенно. У трех или четырех было по две головы, а у одного даже четыре. Но когда из-за русских окопов рванула в сторону немецких восьминогая конница с шестирукими буденовцами, в каждой руке у которых было по двухметровой шашке, сабле или мечу, нервы фашистов не выдержали.

Ефрейтор Кугель подхватил свой карабин, вымахнул одним движением из окопа и, вопя во весь голос, рванул в тыл своих позиций. За ним рванул весь батальон, вопя в едином страшном крике ужаса. И они уже не видели, как из-за верхушек деревьев выпорхнули огромные черные бабочки, похожие на товарные вагоны, с сигарообразными бомбами в когтистых лапах. Немецкие солдаты еще не добежали до конца поля, когда корабли изрыгнули из всех своих орудий снопы ярко-красного пламени. Среди бегущих поднялись гигантские разрывы, похожие на огромные грибы, и они просто разметали тела убегающих.

Весь следующий день начальник немецкого полевого госпиталя оберст Роттер принимал солдат, которые подверглись атаке нового страшного оружия русских. В тыл великой Германии отправлялись машина за машиной обезумевших, поседевших солдат. У них тряслись руки и ноги, от пережитого ужаса был слабый и частый стул, многие падали в обморок и дико кричали по ночам. К концу третьего дня этим ужасом был охвачен весь Центральный фронт. Прачечные не успевали стирать кальсоны, привозимые из частей, которые атаковали необычные солдаты. Немецкие солдаты из уст в уста передавали друг другу страшные рассказы. Дезертиры пачками покидали позиции, солдаты не хотели идти в окопы.