Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья [litres]

– Вы совершенно правы, – начальник штаба тоже приник к окуляру. – Собираются обойти Бруно с тыла.

– Ожидаемо… Что ж, пора прикрывать господину фельдмаршалу задницу. Не сказал бы, что я от этого в восторге, но куда денешься?

Деваться было некуда – темно-серые змеи, хорошо видные на белом фоне, неторопливо выползали на поле, обтекая холмы напротив крыла Ариго.

За левым плечом Жермона уже более получаса вовсю громыхало, но горники к начавшемуся веселью присоединяться не торопились. Казавшиеся на белом снегу какими-то слякотными пехотные колонны подтягивались неуклонно, но до странности медленно и тихо. Ни барабанов, ни труб.

– Кавалерии почти не видно, – Шарли оторвался от окуляра своей трубы и почесал бровь. – Фок Ило не поделился или за холмами прячутся?

– Меня другое занимает, – традиционно не выспавшийся Карсфорн зажмурился и быстро потряс головой. – Они не перестраиваются для атаки, хотя пора, причем давно.

– Если им нужны мы, – начал Жермон и вдруг, вспомнив про догадливого ежа, улыбнулся. – Но охота идет за Бруно, и Гетц может попробовать внаглую проскочить мимо нас.

– Заключим пари? – оживился предводитель «Вороных», – у меня как раз алатское кончилось.

– Мне ставить нечего, – признался Ариго, – разве что пива у Райнштайнера занять.

– На пиво я не спорю, но у твоего шурина «Змеиная кровь» не переводится.

– Я сожалею, – вмешался не отрывавший взгляда от поля Гэвин, – но Придд присоединился к армии без обоза. Кроме того, пари стремительно утрачивает смысл, они не желают задерживаться.

– Пожалуй, – признал Себастьен, – и этого я горным мерзавцам прощать не намерен.

– Твоя злость придется кстати, – одобрил Жермон, и беседа увяла. Серые колонны продолжали двигаться мимо готовых их встретить полков авангарда, все больше забирая к северу.

– Почти полхорны, – оценил расстояние Карсфорн. – Для артиллерии далековато, для мушкетов – тем паче.

Шарли пожал плечами:

– Приказ ясен – напомнил он, – наше дело не позволить фок Гетцу выйти в тыл правому флангу Бруно. Если наши почитатели китов продолжат идти куда идут, придется пригласить их на танец.

– Осталось выбрать, на какой именно и когда. Тут три полка, не больше, остальные наверняка за той грядой. Ждут, что мы предпримем.

– Ну так предпринимай!

Время шло, китовники топали мимо талигойских позиций, как будто тех и не было. Они решали свои дела, и схватка с фрошерами в их планы не входила. Жермон с дорогой душой предоставил бы гусям колотить друг друга, если бы не видел бесноватых и не верил Савиньяку. Бруно, того самого, что летом чудом не сожрал армию Вольфганга, надо было спасать, и обсуждению это не подлежало, оставалось решить, когда и как бить. Позволить серым пройти чуть подальше или двинуться прямо сейчас? Пожалуй, лучше, когда противник прямо перед тобой, так что ждать нечего, а то, чего доброго, на две стороны драться придется, фронт вытягивать, фланг загибать…

– Только мне кажется, что они с каждым шагом становятся наглее? – вопросил Шарли. – Пакость горная.

– Успокойся. – Ариго в очередной раз подкрутил усы и поманил порученца:

– Приказ первой линии – пусть начинают. Перехватить обходящие полки и быть готовыми к появлению основных вражеских сил.

Теньент поднес руку к шляпе, взлетел в седло и унесся прочь.

– Вот и славненько, – одобрил кавалерист, – а нам-то что делать?

– Ждать. Как-то мне не верится, что наши гости решили воевать одной пехотой. Слишком уж просто и глупо.

– Я бы на ровное место без кавалерии точно не выполз, но я полжизни камни не грыз.

– Удила вкуснее?

– Нет.

– Тогда не грызи.

Впереди звонко прозвучал сигнал «В атаку!», ряды талигойской пехоты шевельнулись, словно встряхиваясь после сна, и двинулись вперед.

Трубы эйнрехтцев протяжно выли «Отступаем». Вторая атака столичной армии заканчивалась так же, как и первая – натолкнувшись на плотный и частый огонь пехоты, подкрепленный усердными трудами центральной батареи, китовники остановились и, немного потоптавшись под обстрелом, попятились.

– Господин фок Ило закончил свое «вступление», – констатировал напомнивший нахохленного Фридриха командующий, – следующая атака будет настоящей. Но для нее потребуется время.

– Полчаса! – Генерал-интендант аж рубанул рукой не спешащий хоть как-то прогреться воздух. – Не меньше. Наши молодцы-артиллеристы изрядно напугали эту нечисть.

– Ваша бодрость делает вам честь, – холодно заметил Вирстен, – однако, как совершенно верно отметил его высочество, изменники еще толком и не начинали.

– Ну так пусть проснутся и попробуют! – дохнул паром Неффе. – Не верю я в столичную храбрость, особенно по такой холодине. Утро просто ледяное!

– Да, – согласился Хеллештерн, – свежо. У вас аж усы побелели.

Будь Руппи на месте заиндевевшего интенданта, он бы огрызнулся, указав кавалеристу на его собственный изрядно покрасневший нос. Самому Фельсенбургу хотелось перекусать вообще всех, а приходилось переминаться с ноги на ногу и внимать начальственной беседе. Думать не выходило из-за злости, за которую, теперь это было очевидно, следовало благодарить китовников. Несколько тысяч белоглазых, пусть и не успевших завестись, действовали на Руппи, как чужие жеребцы на Морока. Держать себя в узде пока удавалось, но что будет, когда сражение начнется всерьез, а тебе так и придется торчать со старыми пнями и смотреть с горки, как сволочь, которую только резать, лезет вперед?!

– …своих обязанностей. – Шрёклих глядел на Хеллештерна, мягко говоря, без нежности. – Ваше, не побоюсь этого слова, гвардейское пренебрежение к тем, кто делает ваши же парады возможными, начинает удручать.

– Ну и когда у нас будет повод для парада? – Георг нахлобучил шляпу почти до самого носа. – Пока у вас получаются разве что похороны и ретирады. Фок Неффе хотя бы глинтвейн раздать в состоянии, а Вирстен – расстрелять.

– Исключительно согласно закону и приказам командующего, – не преминул уточнить канцелярист. – Злословие не в моей компетенции, однако слушать вас в самом деле неприятно.

– Взаимно.

– Хватит, господа! – Бруно вытащил украшенные сапфирами часы, резко щелкнула крышка. – Десять и три четверти. Не будем менять заведенный распорядок. Хеллештерн, вам пора к вашим людям. Гутеншлянге, останетесь здесь за старшего, горячий шадди и праздничный пирог вам подадут, остальных прошу со мной.

Господа дружно, хотя и с разным выражением, наклонили головы. Молчаливый родственник – с явной тоской, нет, не по фельдмаршальским салфеткам, по печке. Шрёклих – хмуро, в нынешней сваре с, пожри их миноги, соотечественниками начальник штаба чувствовал себя неуютно, а вот интендант, наоборот, обрадовался и потер руки. Оголодал, холера!