Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

— Что… знаете? — хрипловато спросила Оля.

Король-под-Москвой поддернул брюки и сел на жесткий больничный стул.

— Нужны факты? О вашей семье, о братьях и сестрах, которые попали в детский дом из-за алкоголизма родителей? О делах с наркотиками, о квартире, которую для вас снимает уважаемый пенсионер от искусства? Мы о многом знаем, Оля.

— Н-ну… — Алора-Лучница нервно облизала губы. — Н-ну…

— Вам грозит достаточно большой срок. Много свидетелей. Пистолет. Стрельба в баре, — проговорил дверг, и его голос стал жестче. — Ты же понимаешь, только хорошая поддержка и много денег могут убрать эту маленькую проблемку. Но тот, кто дал средства на эльфийские ушки и израильскую грудь, не станет заступаться за тебя в уголовщине. А значит, со мной поговорить не только приятно, но и выгодно.

— Я слушаю…

— Нам все известно, кроме мелочей. Где, как ты познакомилась с тем, кто платил тебе за надзор за семьей Ирмы Викторовны?

— В баре… в баре. Мой наниматель… я его не видела никогда. — Голос Оли звучал хрипловато. — Он позвонил, номер не определялся. Так и общались. Он сказал, что рано или поздно будет момент… типа этого. Когда мне окажется лучше всего ничего не знать. Я и не знаю. Делала, что говорят. Докладывала по телефону… мне звонили и молчали. Конверты с деньгами клали в почтовый ящик. И… в этом не было ничего плохого. Ничего. Просто быть в курсе событий в этой семье. Наблюдала… сама или через Макса. Все.

— Стрелять по нашим гостям — это же не был заказ твоего нанимателя? — задумчиво уточнил дверг. — Такая неосмотрительность, Оля… зачем?

— Очередные деньги не пришли, — с отчаянием сказала девушка. — Потом не пришли снова. Я поняла, что подработка накрылась. Мне снова надо было… надо было… короче… зарабатывать. Иначе. Как раньше, ну. Я поняла так, что они… эти трое, невозможные!.. они испортили мою новую жизнь. Еще и Макс оказался сопливой дрянью. Я… не видела выхода, понимаете? И сейчас не вижу тоже. Я всем должна. У меня кредит на машину. Жилье не мое. Подруг… друзей нет. Все висит на волоске. А если я даже выкручусь по деньгам — куда мне? Обратно по вебке работать или в Ярославль вернуться? Нет, я нет, я не могу туда…

Она беспомощно заплакала. И это была не попытка вымолить жалость. Это был полный крах, и Монахов-Менахем это видел. О финансовых и слегка криминальных делах Оли-Алоры он был осведомлен лучше ее самой.

— Я допускаю, что ты сглупила, — медленно выговорил дверг. — А кровь?

— Что?

— Драконья кровь.

— К-какая?..

Яков Ааронович прищурился, скрестив руки на груди.

— Активная драконья кровь. Жидкая. Скорее всего, в каком-нибудь сосуде… бутылке. Весь персонал мы уже опросили. Осталась ты. Ты не видела драконью кровь?

— Я не понимаю, о чем вы говорите… я не понимаю… Там был настоящий дракон? Это разве не… голограмма?

— Последний дракон, — задумчиво произнес Монахов. — Настоящий, да, разумеется. Его кровь — ключ. Не может же эта история закончиться так однозначно. Я надеялся. Да. Что же, Оля… — Он встал, отступил на шаг, и девушка вздохнула, глубоко и чуть судорожно; ей показалось, что миновала грозная туча. — Ваш наниматель теперь не побеспокоит вас… если я прав. Мы поможем. Предложим своего адвоката. За незарегистрированное оружие будет условный срок. Более того, оставлю вам банковскую карту. — Он положил пластиковый прямоугольник на прикроватную тумбу. — Код простой, четыре шестерки. Тут достаточно средств, чтобы чисто и не привлекая внимания властей и банков, уладить все ваши дела. А затем… можете провести год-другой на южных курортах. Нам не интересно, чтобы вы оставались в Москве, Оля.

— Я поняла… — оторопело выговорила она. — Я не стану подавать заявление на Алинку… Алину… Николаевну.

— Вот и славно, — кивнул дверг и, коротко склонив голову, отступил к двери. Остановился. — Если вы что-нибудь пожелаете рассказать — звоните. Хорошим новостям мы всегда рады. Хорошим знакомым. Мы приедем быстро, только позвоните… если вдруг… вы понимаете? Мы очень заинтересованы в возможной встрече с вашим нанимателем. Вероятность мала, но…

— Я позвоню, — севшим голосом сказала Оля.

— Верю, — ответил Яков Ааронович Менахем, король московских двергов, и вышел из палаты.

Эльф беззвучно замер на ветви.

Пауки. Меньше человека, но больше собаки.

Твари охотились за орками. Сверху было видно, как они бесшумно и прытко двигаются в зарослях, забирая отряд серокожих монстров в кольцо.

Орки переговаривались на искаженном наречии, делились на ходу грубым темным хлебом, пили из мятых металлических фляг. Эльф мог бы перестрелять весь отряд, но он ждал. Здесь происходило что-то новое, непонятное.

Он разглядывал снующие членистые ноги, вслушивался в еле слышный шорох острых коготков по мягкой лесной земле и ощущал исходящую от неведомых существ недобрую силу. Эльфы могли различать тончайшее дыхание сути, свойственное душам живых существ. Злоба. Ненависть. Яростный, неутолимый голод.

Словно искры незримой горечи, разлитые в ароматном осеннем воздухе.

Тут, на дальних границах земель Нолдорина, часто бывало неспокойно. А теперь много говорили о чудовищах. Сначала дверги увидели что-то в своем Подгорье. Потом люди принесли дурные вести.

Идущий спереди паук остановился и приподнялся на задних лапах. Эльфийка, плотно вжавшаяся в толстый ствол недалеко от эльфа, вздрогнула.

У исчадия тьмы были внимательные белые глаза с вертикальными зрачками. Странные глаза, не такие, какие бывают у пауков.

В следующий миг жвалы твари раскрылись, и она испустила истошный режущий вопль. Пауки ринулись на орочий отряд молниеносно. Их было восемь или девять, но отчего-то они казались несметной ордой, закованной в безупречный черный хитин.

Ездовые волки хрипели, бросались на деревья в тщетной попытке избежать заостренных жвал и когтей. Сами орки кричали от ужаса и пытались сражаться — но членистоногие чудовища, даже потеряв половину лап, продолжали двигаться и биться, орошая лесной опад странной для таких созданий черно-красной кровью. Кровь дымилась, словно это был яд; пауки, не задерживаясь ни на миг, вскрывали черепа павших орков и насыщались, выжирая мозги.

Видевшие множество боев разведчики Нолдорина не двигались. Они будто окаменели, слившись с ветвями.

Отряд орков погиб в считаные мгновения. Шесть или семь ездовых волков, около десятка воинов Морума — тела с изуродованными головами остались валяться под деревьями. И всего два поверженных паука, в месиво изрубленные черными секирами — останки обоих еще шевелились, пытаясь даже после смерти жрать плоть…

Их выжившие собратья, перепачканные кровью и ошметками мозгов, причудливо кружили под деревьями, будто исполняли странный танец, будто являлись пальцами одной руки… пытающейся нащупать что-то тут, недалеко, найти вожделенную цель, такую вожделенную, что остановиться и уйти было невозможно.