Джон Фланаган - Ледяная земля

Галлиец задумчиво потеребил губу. Вполне возможно, что Холту и правда безразлична эта история. А может, он пытался скрыть, что не обладает никакой силой? В глубине души, конечно, он не мог поверить в то, что важных людей могут всерьез волновать дела слуг. Вдруг Холт пошел на попятную? А что, если ему правда нет никакого дела до поварихи?

– И все-таки, – отозвался рыцарь, вглядываясь в Холта, – ее нужно наказать.

Теперь он обратил взор на дворецкого. Тот вжался в стену: пытался переждать бурю, оставшись незамеченным.

– Ты накажешь эту женщину. Она ленива, неумела и опозорила своего хозяина.

– Да, милорд. – Дворецкий раболепно поклонился. – Конечно, милорд. Эта женщина будет наказана.

Депарнье приподнял брови в притворном изумлении:

– Да что ты говоришь! И как же ты ее накажешь?

Слуга помедлил. Он никак не мог понять, что у рыцаря на уме, поэтому решил, что лучше уж немного перестараться, чем проявить недостаточно усердия.

– Высечь, милорд? – Депарнье, казалось, одобрил его решение кивком, и дворецкий уже уверенней добавил: – Да, я ее высеку.

Но тут его хозяин затряс головой. На лбу дворецкого выступили капли пота.

– Нет, – ласково обратился к нему Депарнье. – Это тебя надо высечь. А ее мы посадим в клетку.

Холт беспомощно наблюдал эту отвратительную сцену. Дворецкий, услышав, что его высекут, затрясся от ужаса, а женщина, почти без чувств, осела на пол; лицо ее превратилось в застывшую маску отчаяния. Холт вспомнил дорогу, по которой они добрались в Монсомбр, и всех тех несчастных, томившихся в железных клетках по ее обочинам. Его затошнило. Холт резко встал, оттолкнув стул так резко, что тот с грохотом упал на каменные плиты.

– С меня довольно, – объявил он. – Я отправляюсь спать.

Ивэнлин понятия не имела, как долго они уже бредут по заснеженной тропе. Пони безропотно ковылял, опустив голову, а на спине его покачивался и тихо стонал Уилл. Девушка бездумно продолжала путь, и сухой снег скрипел у нее под ногами.

Наконец она поняла, что не может больше сделать ни шагу. Запнувшись на ходу, Ивэнлин огляделась в поисках укрытия на ночь.

В последние дни ветер дул с севера, и с наветренной стороны сосен намело огромные сугробы, тогда как с подветренной снега было немного, и можно было постараться отыскать какую-нибудь ямку, надежно прикрытую нижними ветвями высоких деревьев. Так они смогут не только укрыться от непогоды (снег все продолжал падать), но и спрятаться от посторонних глаз, если кто-нибудь пройдет по тропе.

Ивэнлин увела пони с дороги, выглядывая какое-нибудь дерево побольше и подальше от тропы.

Почти сразу же девушка по пояс провалилась в рыхлый снег, но продолжала упорно двигаться вперед, ведя за собой пони. Она уже совсем выбилась из сил, но все же шла к своей цели. Наконец Ивэнлин заметила глубокую ложбину за одним из деревьев.

Места под деревом оказалось на удивление много, и они втроем разместились довольно просторно. Земля немного нагрелась от тепла их тел, и стало не так холодно, как ожидала Ивэнлин. Конечно, мороз стоял трескучий, но путники теперь хотя бы могли не бояться, что замерзнут насмерть. Девушка помогла Уиллу слезть с пони и жестом показала ему, где сесть. Он, весь дрожа, прислонился спиной к шершавому сосновому стволу, а Ивэнлин порылась в сумке. На сей раз она извлекла оттуда два толстых шерстяных одеяла, одно набросила Уиллу на плечи, а в другое, сев рядом, завернулась сама. Девушка взяла руку Уилла в свою и потерла его ледяные пальцы. Она ободрительно улыбнулась:

– Теперь у нас все будет отлично. Просто отлично.

Уилл посмотрел на подругу, и в какой-то момент ей показалось, что он все понял. Но затем она догадалась, что юноша просто реагирует на звук ее голоса.

Уилл немного согрелся, дрожь унялась, и теперь он лишь изредка судорожно вздыхал. Девушка выбралась из-под одеяла и встала, чтобы снять с пони вьючное седло.

Возможно, в этой заснеженной стране все лошади поступали так. Ивэнлин это было неведомо. Но когда пони лег, они с Уиллом смогли удобно устроиться, прислонившись к теплому животу животного. Каким блаженством было ощутить это животное тепло! Впервые за много часов девушка согрелась. Голова ее склонилась к Уиллу на плечо, и она заснула.

Снег шел не переставая, и через полчаса следы беглецов исчезли под белым покрывалом.

Новость о том, что двое рабов ночью сбежали, дошла до Эрака не сразу.

Оно и неудивительно: происшествие не посчитали настолько серьезным, чтобы беспокоить из-за него верховных ярлов. Лишь когда одна из рабынь припомнила, что Ивэнлин несколько дней подряд причитала, как ей не хочется идти в услужение к Эраку, Борса решил сообщить ему об исчезновении девушки.

Он упомянул о происшедшем, когда увидел бородатого капитана за столом после позднего завтрака.

– Эта твоя чертова девчонка сбежала, – пробормотал он.

Конечно, хильфманна оповестили о побеге сразу же: в обязанности Борсы входило улаживать подобные неурядицы.

Эрак недоуменно посмотрел на него:

– Эта моя чертова девчонка?

Борса сделал нетерпеливый жест:

– Та аралуинка, которую ты привез и которую хотел взять в свои личные рабыни. Так вот, она, видимо, сбежала.

Эрак нахмурился: ему полагалось выглядеть разгневанным.

– Куда сбежала? – спросил он, и Борса раздраженно всплеснул руками:

– Откуда мне знать! Тут особо не разбегаешься, а ночью выпал такой густой снег. Следов уже не отыщешь.

Услышав это, Эрак еле слышно облегченно вздохнул. Во всяком случае, эта часть плана удалась. Однако когда он заговорил, то ничем не выдал своей радости.

– Ну так найди ее! – сердито рявкнул он. – Я не для того тащил ее через все Бурепенное, чтобы ты ее упустил!

Эрак повернулся и зашагал прочь. В конце концов, он был старшим ярлом, военачальником. Борса мог сколько угодно хвастаться тем, что он хильфманн и правая рука Рагнака, но в иерархии воинов Эрак стоял значительно выше его.

Борса проводил его злобным взглядом и выругался. Но выругался тихо: он не только осознавал, что их силы неравны, но еще и понимал, что лучше не оскорблять ярла в лицо, да и в спину, если уж на то пошло. Эрак славился тем, что по любому поводу хватался за топор.

Упоминание о путешествии капитана в Аралуин заставило Борсу вспомнить еще одного раба: юношу. Ходили слухи, что девушка расспрашивала о нем в последние несколько дней. Теперь, завернувшись в теплый плащ, хильфманн вышел за дверь и направился к жилищу дворовых рабов.

Борса стоял на пороге барака, морща нос от едкого запаха немытых тел и пристально разглядывая представителя Комитета, раболепно пресмыкающегося перед ним.

– То есть ты не видел, как он ушел? – недоверчиво спросил хильфманн.