Робин Хобб - Судьба шута [litres]

Ее фантазии неожиданно воздвигли между нами барьер. Подойдя поближе, я присел перед ней на корточки и заглянул в глаза:

– Быть может, нам следует начать сначала? – Я протянул руку и сказал: – Меня зовут Сумеречный Волк. Неттл, ты не представляешь, сколько лет я мечтал тебя увидеть. – И тут у меня перехватило горло.

Оставалось надеяться, что я сумею удержаться от слез. После коротких колебаний моя дочь взяла мою руку. У нее была изящная узкая ладонь, как и положено благородной леди, но загорелая и мозолистая. Прикосновение усилило нашу связь через Скилл, и мне вдруг показалось, что она сжимает мое сердце, а не руку. Даже если бы я захотел скрыть от Неттл свои чувства, у меня бы ничего не получилось. Мне показалось, что это пробило брешь в разделявшей нас стене.

Она посмотрела мне в лицо, которое находилось совсем рядом. Наши глаза встретились, и ее нижняя губа неожиданно задрожала, как у ребенка.

– Мой папа умер! – пролепетала она. – Мой папа умер, и я не знаю, что делать! Как мы будем жить? Чивэл еще совсем ребенок, а мама ничего не понимает в лошадях. Она уже поговаривает о том, чтобы продать их и переехать в город, поскольку она не может жить там, где она привыкла видеть отца! – Неттл задохнулась от боли, а потом воскликнула: – Все теперь развалится. Я ничего не могу изменить! Во мне нет таких сил, на которые все рассчитывают. Но и выбора нет. – Она расправила плечи и посмотрела на меня. – Я должна быть мужественной, – сказала она, как будто слова могли ей помочь.

Однако у нее получилось. Неттл сумела сдержать слезы. Храбрость отчаяния. Я обнял ее и прижал к груди. Первый раз в жизни я обнимал свою дочь. Ее короткие волосы кололи мне подбородок, и я был в состоянии думать только о том, как сильно я ее люблю. И тогда я открыл себя и позволил своим чувствам излиться на Неттл. Я ощутил удивление – как силой моих чувств, так и тем, что незнакомец обнял ее. Я попытался объяснить.

– Я присмотрю за вами, – обещал я. – Я позабочусь обо всей семье. Я обещал… обещал твоему папе заботиться о тебе и твоих младших братьях. И я выполню свое обещание.

– Не думаю, что у тебя получится, – возразила она, а потом, стараясь смягчить свои слова, добавила: – Но я верю, что ты попытаешься. На свете нет таких людей, как мой папа. Больше нет.

Еще несколько мгновений она разрешала мне обнимать себя. А потом мягко высвободилась из моих рук.

– Моя лошадь оседлана, меня ждут, – тихо проговорила Неттл. – Да и стражник, выбранный королевой, уже на месте. – Она глубоко вздохнула. – Мне нужно идти. Дома столько дел. Мама не справляется с детьми. Я нужна ей. – Она вытащила платок и вытерла глаза, из которых так и не пролились слезы.

– Да, ты права. – После коротких колебаний я сказал: – Твой отец хотел, чтобы я кое-что тебе передал. Возможно, тебе его слова покажутся странными, но для него это было важно.

Она вопросительно посмотрела на меня:

– Когда придет время для Малты, пусть ее покроет Радди.

Она поднесла руку ко рту и тихонько фыркнула.

– С тех самых пор, как у нас появилась эта кобыла, они с Чивэлом постоянно спорили из-за нее. Я передам ему. – Неттл отошла от меня на два шага и повторила: – Я передам ему. – А потом повернулась и убежала.

Я стоял, чувствуя себя потерянным. Потом на лице у меня появилась печальная улыбка. Усевшись на скамейку, я оглядел Женский Сад. Летние ароматы наполняли воздух, и все же запах волос моей дочери оставался со мной. Я смотрел вдаль, поверх ветвей сирени, и размышлял. Да, мне потребуется много времени, чтобы по-настоящему узнать собственную дочь. Быть может, я так и не смогу признаться ей, что я ее отец. Теперь это уже не казалось мне таким важным, как прежде. Более того, я понял, что должен войти в их жизнь, не причинив боли. И не имею права вносить в их семью разлад. Будет трудно. Но у меня обязательно получится. Пусть и не сразу.

Должно быть, я заснул, сидя на скамейке. Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Мне не сразу удалось сообразить, где я нахожусь, но ощущение счастья, непривычное для меня, было удивительно сильным. Я еще долго смотрел в голубое небо сквозь густую листву. Потом я почувствовал, что от сна на каменной скамье у меня затекла спина. И почти сразу же я вспомнил, что обещал Шуту принести сегодня еду и вино. Впрочем, у меня еще есть время, сказал я себе. Я встал и потянулся, чтобы размять тело.

Тропинка в кухню вела по саду. Лаванда, укроп и фенхель необыкновенно разрослись в этом году. Я услышал, как одна женщина сказала другой:

– Ты только посмотри, во что превратился сад! Позор. Даже до сорняков не добраться!

Как только я вышел на открытое место, то сразу же узнал голос Лейси:

– Не думаю, что это сорняки, милая. Полагаю, вы их спутали с ноготками, – впрочем, их время уже прошло, так что выдирайте их вместе с корнями. Давайте мне, я выброшу их в кусты, чтобы они никому не попались на глаза.

Так я увидел этих двух милых старых леди: Пейшенс в летнем платье и шляпке, которая видела свет солнца еще в те дни, когда мой отец был наследным принцем, и Лейси, как всегда, в простом платье служанки. В одной руке Пейшенс держала свои туфли, а в другой – пучок вырванных ноготков. Она близоруко прищурилась, увидев меня. Возможно, она решила, что перед ней самый обычный стражник в синей форме, поскольку сурово заявила:

– А что он здесь делает? – Она строго потрясла сорванными цветами. – Вот что такое сорняк, молодой человек, – это растение, которое появляется в неположенном месте. И не надо на меня так смотреть! Разве твоя мать не научила тебя хорошим манерам?

– О Эда, царица полей! – воскликнула Лейси.

Я все еще надеялся, что успею сбежать, но в следующее мгновение Лейси, флегматичная, надежная Лейси, медленно повернулась и упала в обморок прямо в заросли лаванды.

– Что ты делаешь, дорогая? Ты что-нибудь потеряла? – воскликнула Пейшенс, глядя на свою горничную. Затем, как только она поняла, что Лейси лежит не двигаясь, она повернулась ко мне и с яростью воскликнула: – Посмотри, что ты наделал! Напугал старую женщину до смерти! Ну не стой как слабоумный. Подними ее, пока она не смяла всю лаванду!

– Да, мадам, – ответил я и наклонился, чтобы поднять Лейси.

Она всегда была пышной женщиной, и годы не сделали ее стройнее. Тем не менее я сумел ее удержать и даже перенести в тенистое место, где и положил на траву. Пейшенс последовала за нами, упрекая меня в неловкости.

– Теперь она так легко падает в обморок! Бедняжка. Тебе уже лучше? – Она опустилась на землю возле своей спутницы и погладила по руке.

Глаза Лейси открылись.

– Принести воды? – спросил я.

– Да. И поторопись. Только не вздумай сбежать, молодой человек. Это ты во всем виноват.