Робин Хобб - Миссия Шута [litres]

Он оставил свой след в Силе, подобный отпечатку сапога в пыли в ветреный день. Я собрал все, что смог, но это имело к принцу Дьютифулу не больше отношения, чем аромат цветка к самому цветку. Тем не менее я отчаянно прижал к себе частицы его существа. С каждым мгновением мне становилось все труднее помнить, каким он был. Я никогда не знал его хорошо, а тело, которое сжимал в своих объятиях, стремительно теряло с ним связь.

Пытаясь найти мальчика, я полностью погрузился в Силу. Я не стал отдаваться на ее волю, но отказался от обычных предосторожностей. У меня возникло жуткое ощущение. Казалось, я превратился в оторвавшегося воздушного змея или маленькую лодочку, лишенную руля. Нет, я не потерял собственного «я», но и не позаботился о том, чтобы наверняка найти обратную дорогу в свое тело. И все же я не стал ближе к Дьютифулу, а лишь увидел, какие бескрайние пространства меня окружают, и понял безнадежность поставленной задачи. Легче поймать в сеть дым от погашенного огня, чем собрать мальчика воедино.

А Сила продолжала нашептывать мне обещания. Она оставалась холодной и стремительной только до тех пор, пока я боролся с ней. Стоит мне сдаться – и вокруг меня воцарятся тепло и спокойствие, а я лишусь индивидуального сознания. И что в этом ужасного? Ночной Волк и Шут мертвы. Я не смог вернуть Дьютифула Кетриккен. Молли больше не ждет меня; у нее своя жизнь и любовь. Нед, сказал я себе, пытаясь вспомнить о своих обязательствах. Как же Нед? Но я знал, что Чейд позаботится о его нуждах, сначала из чувства долга, а потом ради самого мальчика.

А Неттл? Что будет с Неттл?

Ответ был ужасным. Я предал ее. Дьютифула вернуть невозможно, а без него она обречена. Готов ли я наблюдать за ее мучениями? Смогу ли сохранить рассудок? У меня возникла новая, еще более страшная мысль. Здесь, в этом лишенном времени месте, самое страшное уже могло произойти. Она погибла.

Мои сомнения исчезли. Я отпустил последние частицы Дьютифула, и поток потащил их прочь. Как это описать? Словно я стоял на вершине залитого солнцем холма и выпустил зажатую в руке радугу. Когда он уплывал, я сообразил, что частицы Дьютифула переплелись с моей сущностью. И теперь вместе с ним утекал и я сам. Не имеет значения. Фитц Чивэл Видящий превращался в узкую ленту и уносился в летящий поток Силы.

Однажды я отдал свои воспоминания каменному дракону. Я с благодарностью избавился от боли, безнадежной любви и дюжины других переживаний. Я расстался с этой частью своей жизни, чтобы дракон обрел сущность и ожил. Сейчас все получилось иначе. Представьте себе кровотечение: вам приятно, но последствия смертельны. Я равнодушно наблюдал за процессом со стороны.

А ну-ка, прекрати.

Женский голос был полон нежности и удивления. Я не мог помешать ей обернуть нить моего существования вокруг меня, словно она наматывала ее обратно на клубок.

Я успела забыть, какими глупыми могут быть проявления чувств у людей. Стоит ли удивляться, что мы ими так наслаждаемся? Какие пылкие маленькие любимцы из вас получаются!..

Кто?..

Мне не удалось задать более внятного вопроса.

Ее присутствие настолько опьянило меня, что от счастья я перестал соображать.

Кажется, это также принадлежит тебе. Нет, подожди, тут другой. Вас здесь сразу двое, и вы оба распадаетесь на части! Значит, вы оба заблудились?

Заблудились.

Я повторил ее мысль, не в силах сформулировать свою собственную. Я превратился в младенца, которым восхищаются только за то, что он есть, я стал беспомощным от радости. Ее любовь наполнила меня теплом. Прежде я даже представить такого не мог: меня любят и ценят, и мне больше ничего не нужно. Я вдруг получил богатство столь огромное, что даже королевская казна бледнела перед ним. Никогда в жизни мне не доводилось переживать ничего подобного.

А теперь возвращайся. И в следующий раз будь осторожнее.

Меня оторвали, как заусенец, со смутной тоской подумал я. Пока она меня держала, я был настолько переполнен наслаждением, что не мог ей возражать, хотя понимал, что она собирается сделать нечто немыслимое.

Подожди-подожди-подожди, сумел наконец выдавить из себя я, но мысль была слишком легковесной, и она не обратила на нее внимания.

Через мгновение я уловил присутствие Дьютифула.

А потом я вернулся в свое жалкое маленькое тело. Оно болело и замерзло. Новые царапины, старые раны, да и с самого начала оно работало не лучшим образом, мне постоянно чего-то не хватало. Мое тело всегда чего-то хотело, в чем-то нуждалось. Находясь в нем, я никогда не получу любви, уважения или…

Я попытался вновь выскочить из своего тела.

В результате оно дернулось и упало на песок. Я не мог из него выйти. Мне было душно и тошно в его тесной тюрьме, но я не мог найти из нее выхода. Я чувствовал себя отвратительно, как если бы вывихнул руку или меня душили. И чем больше я сражался, тем сильнее погружался в собственную плоть, пока окончательно не превратился во вспотевшее дрожащее существо – самого себя. И я сдался, признав поражение. Холодно. Песок попал мне в глаза и в нос. Хочется пить. Хочется есть. Болят синяки и многочисленные царапины.

И никто меня не любит.

Я с трудом приподнялся. Костер почти погас – я отсутствовал довольно долго. С трудом поднявшись, я бросил в огонь последнюю ветку. Мир постепенно приобретал знакомые очертания. Чувство потери полностью поглотило меня. Наступила ночь. Я стоял неподвижно и скорбел о Шуте и Ночном Волке, но еще сильней было чувство опустошения… ведь меня покинула… Я даже не знал ее имени. Мое состояние не походило на пробуждение ото сна. Скорее наоборот. Я познал правду, непосредственность и простоту бытия. Выброшенный обратно в свой мир, я сразу же ощутил липкую паутину разочарований, трудностей, иллюзий и обманов.

Мне было холодно, болело плечо, огонь почти догорел, мелкие неприятности разом обрушились на меня. И еще принц Дьютифул – как доставить его в Бакк? И что случилось с Ночным Волком и Шутом? Но сейчас даже эти важнейшие вопросы казались лишь иллюзиями, скрывающими безграничную реальность, которая мне открылась. Все наше существование состоит из мелких неприятностей, боли и мучений, и каждая из них – лишь маска между мной и лицом вечности.

Однако теперь, когда маски вновь заняли свои места, приходилось их признать. Я дрожал. Начинался отлив. За пределами пламени костра царила темнота, но я различал барашки волн и видел, что вода отступает. Да и запах отлива, запах обнажившихся водорослей и ракушек невозможно было не узнать.

Принц лежал на спине и смотрел в небо. Я взглянул на него, и сначала мне показалось, что он без сознания. В тусклом свете умирающего костра я видел лишь черные впадины на месте глаз. Потом он заговорил: