Лекса Дэй - Право на вседозволенность

— Тони, — сказал он, сидя рядом с сыном на диване в гостиной, — то, что вы с Юлианой сейчас рассматриваете как непонятное вам обоим наказание, на самом деле гарантия вашего с ней счастливого будущего. Меня скоро не станет — нет-нет, не спорь, я это знаю точно! — пресек он готовые сорваться с уст принца возражения. — От моего былого здоровья остались только жалкие ошметки, да и оракул напророчил мне раннюю смерть. Но я не хочу оставлять тебя в этом мире одного. Как мне ни прискорбно это признавать — ты слаб. Много слабее, чем я сам. И не потому, что у тебя не самый крепкий организм, а потому что ты хоть и рожден правителем, но по сути им не являешься. Не обижайся, сынок, может я и говорю обидные для тебя вещи, но так и есть. Иногда я жалею, что ты не родился девочкой — ей бы больше были к лицу твои мягкость и абсолютное нежелание управлять государством. Но ты мой сын, и скоро тебе придется принимать все решения самостоятельно.

— Нет! — перепугался Энтони. — Я не могу принять на себя ответственность за два с половиной миллиарда человек! И не хочу этого! Я вообще не хочу править!

Оберон успокаивающе похлопал его по руке.

— Знаю, сынок… Знаю… Ты скорей откажешься от трона… Но выход есть, и он прост — тебе всего лишь нужен опытный советник, с острым умом и стальными нервами, умеющий найти нужных исполнителей твоей воли. Тебе нужен новый инкатор, близкий тебе по духу.

Пока мы просто живем, инкаторы принимают решения, на которые у меня самого никогда не хватило бы мозгов. Обеспечивают безопасность и процветание страны и отлавливают нарушающих ее покой смутьянов. За это их боятся и ненавидят, но им это только на руку. Сам знаешь — чем хуже репутация у инкатора, тем меньше ему сопротивляются. И Карминский достиг высочайших вершин в искусстве запугивания. Недаром его прозвали Жнецом — он сеет вокруг себя смерть и страдания, не щадя ни старых, ни малых.

— А Хиггинса правда назвали Пахарем за то, что он велел живьем закопать сто человек? — спросил Тони.

Оберон подсунул себе под спину подушку, осторожно распрямляя на ней вечно ноющую спину.

— А потом сел на трактор и несколько раз проехался на нем по месту казни, перепахивая лежавшие сверху тела, — подтвердил он. — И правильно сделал! Порядок в стране требует и не таких жертв!

Король видел, что сын шокирован этим разговором, и поспешил его успокоить.

— Не считай инкаторов злом, сынок! — сказал он. — Они — твои самые верные друзья и советчики и будут оберегать тебя от бед даже лучше, чем это делали мы с твоей покойной матерью. Пойми, они не садисты, и не маньяки, и ничего не делают без серьезных на то причин. Они — мудрые политики и психологи, способные решить самые серьезные проблемы. Порой для этого им приходится прибегать к насилию. Но эмоции и люди уходят, а результаты остаются. Благодаря усилиям инкаторов наша страна на протяжении многих столетий была одной из самых сильных в этом мире, и это при том, что ни один король из династии Астаротов не обладал гениальным умом и не был великим стратегом. И если бы ты хоть иногда интересовался политикой, ты бы это знал.

— Если они так гениальны, то почему тогда служат нам? — недоуменно спросил Тони. — Почему не сместят нас и не заберут власть себе?

Старший Астарот засмеялся.

— Тому есть несколько причин. Во-первых, инкаторов всегда трое, и они жестко конкурируют и постоянно следят друг за другом. Шансы, что они полюбовно поделят между собой власть ничтожны. А во-вторых, у королей всегда есть свой строгий ошейник для каждого из них, позволяющий нам заставлять их делать то, чего им категорически не хочется.

— Значит, у тебя есть ошейник для Карминского?

— Да, причем очень прочный! Иначе он давно растер бы меня в пыль! — усмехнулся король. — Мы с ним ненавидим друг друга уже более тринадцати лет, но ненавидим любя, и это нисколько не мешает нашему плодотворному сотрудничеству. Разве что добавляет в него огня. К моему великому счастью, этот старый брюзга никогда не стремился к большей власти, чем та, которой он и так обладает. Энтони мысленно попробовал отдать Карминскому приказ, моментально получил от него резкую, полную сарказма отповедь, и сник.

— Папа, когда тебя не станет, вряд ли он будет служить мне…

Король задумчиво прикусил губу — этот вопрос его самого волновал уже давно и серьезно. То, чем он держал при себе старого инкатора, пачкало и его собственное имя, и потому должно было умереть вместе с ним. А убивать его было нельзя — слишком много жизненно-важных для страны нитей он держал в руках. Оберон не сомневался, что Карминский унесет в могилу все те тайны, что делали его незаменимым. Поэтому он нашел альтернативный вариант выхода из этой ситуации.

— Прорицательница пообещала мне примерно сорок семь лет жизни. Если она не ошиблась, то к этому времени у тебя будет собственный молодой советник, который ничем не уступит Жнецу, а может и превзойдет его! — сказал он.

Энтони охнул и в смятении посмотрел на отца.

— Ты сейчас имеешь в виду Юлиану?

— Да сынок. Я долго думал на кого мне оставить тебя после смерти. Выбор был очень непростым, ведь этот человек должен быть умным, решительным, умелым организатором, и самое главное — беззаветно преданным тебе. Не менее важно, чтобы и тебе было комфортно и спокойно с ним, чтобы ты мог довериться ему, как самому себе. А кто еще в нашем королевстве подпадает под это описание, кроме нашей малютки герцогини?

— Папа, ты, верно, шутишь?! — изумился Энтони. — Посмотри на этих мастодонтов Карминского, Хиггинса и Витовского, и на Юлиану! Сравнивать ее с ними — все равно, что сравнивать лилию с бульдозерами! В ней же нет ни расчетливости, ни коварства, ни жестокости!

— Я же не говорю, что она уже безупречна! — пожал плечами Оберон. — Карминскому придется попотеть, прививая ей эти качества, но он справится, я уверен!

— Почему именно Карминскому? Почему не Витовскому или Хиггинсу?

— Витовский — редкий профи, но потенциальный труп. Он неизлечимо болен, и вряд ли доживет до ее выпуска. В этом случае Эдмунду придется отпустить девочку в свободное плавание куда раньше запланированного. Хиггинс — самый слабый из их троицы. А вот чтобы противостоять Карминскому, нужно знать его самого, его образ мышления и его приемы досконально. А такая сообразительная девочка как Юлиана, за семь лет изучит его, как свои пять пальцев. Он обучит ее всем своим хитростям и премудростям, к которым она добавит свои, и к тому моменту, как я уйду в лучший мир, на страже твоих интересов станет усовершенствованная и более энергичная копия Жнеца. — Король сделал нетерпеливый жест, словно отмахиваясь от возможной неискренности сына: — Только не говори мне, что ты не хочешь править вместе с ней, в жизни не поверю!