Сегодняшний вчерашний день (СИ)

— Эй! — выкрикнула она вслед и выдернула руку из пальцев Кэро.

— Янат! — Рявкнул он, а когда девушка посмотрела на него, уже спокойно произнес, — идем, я тебе кое-что расскажу.

Они вернулись на свои места. Сели. Кэро отметил ее подрагивающие губы, тонкие морщинки на лбу:

— Смесь злости и презрения, так? — теперь ему по-настоящему удалось завладеть ее вниманием.

Янат едва заметно вздрогнула и перевела взгляд солнечно-янтарных глаз на него:

— Что?! — Он увидел, как судорожно она стискивает кулаки, чтобы не вспылить.

— Почему так грубо?

Янат отпрянула:

— С какой стати, Кэро?

— Ты же ведешь себя как дура, где твой хваленный профессионализм?

— Шел бы ты лесом, — она хотела встать и уйти, но птаирианин снова ухватил ее руку, и на этот раз вырваться не удалось.

— Послушай, а оставь-ка ты на мгновение высокомерие, — Янат вскинула на него глаза и он, наконец, прочел в них растерянность. — Вот так.

Кэро медленно разжал пальцы, потом поднял их выше и дотронулся до ее предплечья. Она вздрогнула, но больше не пошевелилась. Продолжала слушать:

— В потоке того мусора, что нес Самойлов, ты выудила что-либо действительно полезное? Соотнесла даты, время? Он участвовал во всех экспедициях, кроме первой. То есть, этот человек почти восемь лет провел на Нави. По его же собственным словам, излучение, то самое, которое имеет аббревиатуру САВ13, влияет на многие процессы в живых организмах, в том числе на психику. Янат, ты заметила какие-либо странности в поведении Самойлова? Он прожил там достаточно, чтобы на него излучение подействовало. Если же нет, то он либо тщательно это скрывает, либо все это утка. Или излучение действует не на всех? Но почему тогда нам сказали иное?

Кэро с удовлетворением отметил, как пожары в зрачках Янат гаснут, уступая место заинтересованному блеску. Она успокаивалась и начинала думать, а ему нравилось именно это. Птаирианин уважал достойных соперников и расстраивался, когда первоначальные догадки не подтверждались. Ему не хотелось разочаровываться в Янат Янатой, тем более, пока она оправдывала его самые смелые надежды.

— Ну, — она сложила губы трубочкой, а потом выпятила нижнюю, размышляя вслух:

— Он вел себя как профи. Если его и душили эмоции, ведь Самойлов наверняка многих из тех, кто пропал, знал близко, то не показывал чувств. Он не одиночка, любит внимание, умеет общаться, значит, мог обрасти какими-то дружескими связями. Мне показалось, в его голосе звучал, нет, не страх…

Янат еще пожевала губу:

— Уважение к одушевленному нечто, планете, но не к людям и не аборигенам. Он не выглядел удрученным, расстроенным. И пожелание найти коллег как-то терялось на фоне главного подтекста — заниматься научными исследованиями, довести их до конца. Словно бы и не верил, что есть смысл искать пропавших людей. Равнодушие, пожалуй. Самойлов выглядит человеком заинтересованным, но на самом деле ему нет никакого дела до коллег, с которыми он столько лет провел вместе. Может быть, потому что в каждой экспедиции кто-то исчезал или погибал? Защитная реакция психики? Не знаю. Самойлов с восторгом говорит о Нави и вскользь, о прочем. Странно. Совершенно точно, это — странно.

Птаирианец едва заметно кивал. Когда Янат замолчала, то подхватил ее мысль, продолжив:

— Важно вот еще что. Самойлов не верил, потому что считает их наверняка мертвыми? Если так, можно, конечно, сослаться и на профессионализм. Не будет же он, в конце концов, перед нами заламывать руки и биться в конвульсиях, оплакивая погибших друзей. Но, Янат, если дело в другом, — Кэро замолчал и выразительно посмотрел на нее.

Она встретила его взгляд с вызовом:

— Нужно больше узнать о планете. Больше узнать про это излучение. Потом связаться с вышестоящим начальством. Ты же знаешь, ни одна из внештатных ситуаций не остается без внимания. А тут, в каждой, задумайся, каждой экспедиции теряли людей. И ничего. Ни расследований, ни особых мер. Раньше, в более далекие времена, допускаю. Но не сейчас, в эпоху гуманизма.

Янат демонстративно рассмеялась:

— Чушь, да? Зато я верю в деньги. Высококлассные спецы стоят дорого. Кто и почему бросил людей на погибель, просто согласившись с их исчезновением, как с данностью? Вся эта мышиная возня производит впечатление «делания вида», так вот, Кэро. В группе всегда минимум половина контактеры, а их не сожрешь без кетчупа.

— Янат, ты же не раз участвовала в экспедициях, где теряли человеческие ресурсы. Новые планеты, случайности, травмы. Работа. Те мелкие буковки, под которыми ты ставишь подпись в контракте.

— С такой периодичностью? Раньше это бы означало статус доследования обстоятельств гибели людей, дополнительные меры предосторожности, высадку спецов по выживанию и прочее. У последнего ЧП срок давности четыре месяца. Никто не делает ставок. Когда мы доберемся до Нави, пройдет уже полгода. Вряд ли начальство рассчитывает к тому моменту найти людей живыми.

Она хмыкнула и скривилась:

— Я всегда умилялась тому, как легко нас списывают в расход. Спасательная экспедиция — название для галочки. Жаль, я не инспектор и у меня нет соответствующих полномочий. Мне хотелось бы с пристрастием расспросить Самойлова об инциденте, после которого он один остался в базовом лагере. Что произошло на самом деле? Где химия, где принудительный допрос? Дураку понятно, даже будь он трижды жертвой обстоятельств, необходимо выяснить, как ему удалось выжить, когда разом пропали двадцать два человека? Одно это стоит пристального внимания к его фигуре. А на деле, мужику разрешают руководить очередной экспедицией? Люди не моли, они просто так не исчезают. Дело нечисто, совсем нечисто. И они скрывают от нас правду, разговорами ни о чем, картинками, уводят прочь от ненужных расспросов. Я хотела бы знать границы дозволенного. А ты, Кэро?

— В базе есть файлы с закрытой для большинства информацией. Возможно, мы имеем дело как раз с таким случаем.

— Тем интереснее понять, что же от нас скрывают.

«Так-то лучше», — Кэро спрятал улыбку в уголках губ. Шутливо поклонился и вытянул руки в направлении выхода:

— Прошу вас, Янат сохо.

сон 3

Я люблю дождь. Особенно летом.

Первые тяжелые капли срываются с неба, гулко ударяют о крышу, скаты козырьков над порожками, оставляют в пыли круглые кляксообразные следы. Небо темнеет, надвигается. Тучи надутые, неповоротливые, как пузатые лодочки, бережно несут по небу свои тела. На сплошной серой глади, затянутом свинцовой простыней небе, то там, то здесь дырочками светятся голубые прорехи. Вокруг ложатся странные коричневые тени. Мир тухнет, уходят яркие краски, насыщенность. Это царство сепии, коричневато-зеленых оттенков, приглушенных звуков и напряженности. Ею, словно электрическим током пронизана каждая крупинка, каждая травка и досточка.