Михаил Ланцов - Дмитрий Донской. Пробуждение силы

И все дружинники устремились за ним.

Нужно было отбить семьи сторонников и уйти на Ржев налегке. Чтобы не догнали.

Дмитрий Иванович же тому не мешал. Пускай уходят. Он мог перекрыть трое ворот Тверского кремля, поставив напротив каждых по когорте. Но зачем? Брать на себя лишнюю кровь не хотелось. А так – сами сбегут. И, возможно, с семьями. История о «внезапном» появлении отряда татар на льду Оки уже стала известна всем, кому нужно. Так что иллюзий никто не питал.

Бах!

Бабах!

Андрей и Михаил рефлекторно дернулись, как и окружающие их люди, хотя это страшное оружие не могло их тут достать. Но все это было не важно. Они уезжали. В изрядной спешке, потому что город, такой надежный, крепкий еще вчера, вдруг стал для них опасен. С ними были женщины, дети, старики из числа боярских семей да дружинников. Не все, конечно. Только те, до которых смогли добраться, потому что толпа горожан все больше и больше распаляясь, заблокировала многие усадьбы. Челядины и прочие верные люди с оружием в руках пока держали оборону. Но их будущее не было радужным. Все прекрасно понимали – отобьются от черни – придут легионеры. И вот неизвестно, что лучше.

А еще через час часть купцов с вооруженной охраной пробились к Владимирским воротам и стали махать тряпками, привлекая внимание. Тотальный погром, в который могло вылиться восстание черни, не был нужен никому, а особенно им.

Пушки замолчали.

Дмитрий Иванович быстро догадался о причинах странного поведения на стенах крепости. А когда спустя минут пять возле изрядно развороченных ворот стали шевелиться люди, открывая их, то облегченно вздохнул. Ведь тут как? Чем больше разрушишь – тем больше потом самому и восстанавливать.

А потом в город вошли легионеры вместе с паладинами, которых уже имелось два десятка. И за какие-то полчаса навели порядок. Бунтующая чернь оказалась психологически не готова драться с тяжелой «кованой» пехотой. Тем более что пикинерам из обозов выдали тяжелые прямоугольные щиты [100] Дмитрий не обошел вниманием большие прямоугольные щиты, выклеивая их из тонких дощечек, укладываемых крест-накрест, с последующей обшивкой толстой кожей. Он назвал их «скутум» по традиции Древнего Рима. Паладинов было очень мало, а потому, желая увеличить контингент штурмовой пехоты в случае взятия городов, Государь пошел на эту меру, хотя изначально и не планировал. Этакая экстренная импровизация. . Скутумы. Это был вспомогательный инвентарь, которым они толком не умели пользоваться. Чего, впрочем, бунтующие толпы не знали. Им просто стало не по себе, когда на них двинулась стена больших прямоугольных алых щитов, украшенных золотыми орлами и молниями….

Великий князь Литовский Ольгерд изрядно волновался. Новость о сокрушительном разгроме союзных войск московской пехотой оказалась очень некстати. Верить не хотелось. Совсем. Но потом прибыл уставший сын с остатками войска, несколькими союзными князьями и семьями…. У Ольгерда от этой картины засосало под ложечкой. А уж потом, когда они, успокоившись, рассказали о том, что случилось, стали сниться кошмары.

Это был действительно старый легион. В том Великий князь Литовский не сомневался. Конечно, епископ пытался что-то говорить о подражании, дескать, какой легион без больших крепких щитов? Но спустя пару недель и он замолчал, ибо из Твери пришли новые известия – город пал, и от бунта черни его оградили «кованые пехотинцы с большими красными щитами»….

И вот теперь, после лихорадочного сбора войска, он стоял здесь – под Ржевом, а напротив него под барабанный бой выступал легион. Ровные ряды закованной в ладный доспех пехоты строились быстро и слаженно. Ольгерд оглянулся, окинув взглядом свои войска, которые спешно пытались хоть как-то подровнять дружинники, и тяжело вздохнул.

Что он привел сюда, под Ржев?

Всего восемь сотен конной дружины. Больше просто не нашлось. Чуть за тысячу пехоты, спешно собранной по городам. Да наемников, ушкуйников с готами [101] Готами в том регионе в те годы называли жителей острова Готланд – известных не только торговлей солью, но и пиратством на Балтике. Фактически, Готланд XIV века был аналогом Тортуги XVII века. Впрочем, ушкуйники тоже были пиратами, только речными, действующими по водным артериям Русской равнины. , пять сотен. И все.

Победит ли он? Уверенности в том у него не было, потому что прежнее войско в тринадцать сотен конной рати легион разбил без особого труда.

Вот замер легион, завершив построение.

Вновь окинув взором свое войско, Ольгерд нахмурился. Ему еще требовалось время. Нет, дружинники-то были готовы. А вот пехота, не привыкшая воевать в строю, выглядела откровенно тускло. Как стадо баранов.

Он тяжело вздохнул и, кликнув своих ближников, поехал вперед – на переговоры. Совершать ошибку сына не хотелось. Да и вообще – драться не хотелось. Ведь расклад не был в его пользу.

Дмитрий Иванович усмехнулся и, взяв золотую пятерку кирасир [102] Золотая пятерка кирасир шла в бой на самых мощных конях породы дестриэ (вес за тонну), будучи укрытые полным латным доспехом, как воинским, так и конским. Они были личным эскортом Государя, отбираясь туда из числа кирасир по навыкам, преданности и физической крепости. Доспехи черненые, как и у паладинов. , выступил навстречу своему противнику. Сражаться здесь и сейчас ему тоже не хотелось. Просто потому, что он не был готов к долгой кампании на территории Литвы. Пока не был. А оставлять без материального закрепления воинский успех – кощунство. По крайней мере, так он считал.

Встретились.

Ольгерд с минуту молчал, внимательно рассматривая доспехи своих противников и их лошадей, каждая из которых ощутимо превосходили его любимого боевого коня габаритами. Так, словно тот был жеребенком.

– Ты хотел поговорить? – наконец первым произнес Дмитрий, прерывая эти смотрины. – Не хочешь драться?

– Не хочу, – честно сказал Ольгерд, встретившись взглядом с Государем.

– У меня нет к тебе никаких вопросов и обид. Твой сын попытался отстоять твои интересы, но проиграл. Бывает. Ступай с миром.

– А Тверь?

– Тверь, и все княжества малые, стоявшие под ее рукой, мои. Если тебе нужны эти бояре да князья – забирай. Но без земли. Она моя.

– Они ведь твои родичи.

– И что?

– Ты ими вот так вот жертвуешь? Родная же кровь.

– Я и собой пожертвую ради пользы общего дела, если понадобится. Для меня нет уз крови, если они претят делу. Вспомни жертву Авраама, которому Всевышний повелел принести в жертву собственного сына – Исаака. Господь Бог нам дает каждому испытания по силе его. Вот и меня спрашивает, готов ли я пожертвовать своими родичами ради благополучия народа, врученного им в мои руки. Я – готов. А ты?