Брендон Сандерсон - Слова сияния

– Мостовичок, это была шутка.

– Ошибся, бывает. Я считал, шутки должны быть смешными.

– Только для тех, у кого есть чувство юмора.

– А, ну конечно, – парировал Каладин. – Я-то свое обменял давным-давно.

– И что же ты за него получил?

– Шрамы, князек, – прозвучал негромкий ответ.

Взгляд Адолина метнулся к выжженным клеймам на лбу капитана, хотя они большей частью прятались под волосами.

– Великолепно, – чуть слышно пробормотал принц. – Просто великолепно. Я безумно счастлив, что ты идешь со мной.

В конце коридора они выбрались на дневной свет. Впрочем, было не слишком-то светло. Несколько дней шли дожди, и небо все еще застилали тучи.

Они вышли в военный лагерь.

– Где второй стражник? – спросил Адолин. – Обычно вас двое.

– Сегодня я один. – Людей не хватало, поскольку Каладин должен был заботиться о безопасности королевской семьи, а Тефт опять забрал новых рекрутов на патрулирование. Ко всем остальным он приставил двух-трех человек, но решил, что за Адолином последит и в одиночку.

Их поджидала карета, в которую были запряжены две лошади злобного вида. Все кони выглядели злобно, с их всезнающими глазами и непредсказуемыми движениям. К несчастью, принц не мог прибыть в карете, которую тянули бы чуллы. Лакей открыл Адолину дверцу, и тот забрался внутрь. Грум залез на запятки. Каладин собрался запрыгнуть на сиденье рядом с кучером и вдруг замер.

– Ты! – воскликнул он, ткнув пальцем в кучера.

– Я! – отозвался державший вожжи королевский Шут. Голубые глаза, черные волосы, черный мундир. С чего вдруг он управлял каретой? Он ведь не слуга, верно?

Каладин опасливо забрался на свое место, и Шут тряхнул вожжами, вынуждая лошадей тронуться.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Кэл.

– Ищу неприятностей на свою голову, – радостно ответил Шут под стук лошадиных копыт по камню. – Ты пробовал играть на моей флейте?

– Э-э…

– Только не говори, что бросил ее в лагере Садеаса, когда переезжал.

– Ну…

– Я же сказал, не говори мне этого, – повторил Шут. – Это лишнее, потому что мне и так все известно. Позор. Если бы ты знал историю той флейты, у тебя бы мозг перевернулся. Я хочу сказать, перевернулся бы в прямом смысле, потому что я бы скинул тебя с кареты, узнав, что ты шпионил за мной.

– Хм…

– Да уж, сегодня ты красноречив.

Каладин и впрямь потерял флейту. Собирая остававшихся в лагере Садеаса мостовиков – раненых из Четвертого моста и членов других мостовых расчетов, – он думал о людях, а не о вещах. Капитан и не вспомнил про свой узелок с пожитками, не сообразив, что флейта среди них.

– Я солдат, а не музыкант, – буркнул Каладин. – И вообще, музыка для женщин.

– Все люди – музыканты, – парировал Шут. – Вопрос в том, делятся они своими песням или нет. Что касается музыки как женского искусства, то интересен вот какой момент: женщина, которая написала этот ваш трактат, – вы ей тут в Алеткаре чуть ли не поклоняетесь, – решила, что все женские занятия заключаются в том, чтобы сидеть и развлекаться, а все мужские – в том, чтобы искать кого-то, кто воткнет в тебя копье. Это кое о чем говорит, а?

– Наверное.

– Знаешь, я ведь изо всех сил пытаюсь предложить тебе увлекательную, умную, осмысленную тему для разговора. А ты не прилагаешь усилий для поддержания беседы. Это как играть музыку для глухого. Я бы попробовал – должно быть забавно, – если бы кое-кто не потерял мою флейту!

– Извини. – Кэл охотнее подумал бы о новых приемах боя с мечом, которым его обучил Зайхель, но Шут ведь и впрямь был с ним добр. Каладин мог хотя бы поболтать с ним. – Ну так, э-э, ты сохранил свой пост? В смысле, пост королевского Шута. Когда мы встретились в прошлый раз, ты намекал, что опасаешься потерять работу.

– Еще не проверял.

– Ты… ты не… Король не знает, что ты вернулся?

– Не-а! Я пытаюсь придумать самый впечатляющий способ сообщить ему об этом. Возможно, требуется сотня ущельных демонов, марширующих в ногу и поющих оду моему великолепию.

– Звучит… сложновато для исполнения.

– Да уж, эти твари, буря бы их побрала, совершенно не умеют настраивать свои связки и поддерживать нужную интонацию.

– Понятия не имею, что ты сейчас сказал.

– Да уж, эти твари, забери их буря, совершенно не умеют настраивать свои связки и поддерживать нужную интонацию.

– Это не помогло.

– Ага! Так ты глохнешь, верно? Дай знать, когда все завершится. Я кое-что хочу попробовать. Вот только не припомню…

– Да-да, – со вздохом подсказал Каладин. – Ты хотел сыграть на флейте для глухого.

– Нет, не то… А! Точно. Я всегда хотел подкрасться и стукнуть глухого по затылку. По-моему, будет безумно смешно!

Каладин еще раз вздохнул. Даже если ехать быстро, пройдет примерно час, пока они доберутся до лагеря Себариаля. Это будет очень длинный час.

– Значит, ты здесь лишь для того, – произнес он, – чтобы высмеивать меня?

– Ну да, я таков. Однако с тобой я не буду усердствовать. Не хочу, чтобы ты на меня… налетел.

Каладин привстал от неожиданности.

– Налетел с яростными упреками, – небрежно уточнил Шут. – И все такое.

Кэл посмотрел на высокого светлоглазого, прищурившись:

– Что тебе известно?

– Почти все. Но с этим «почти» время от времени такие проблемы, хоть плачь.

– И чего же ты хочешь?

– Того, чего не могу получить. – Шут повернулся к нему, посерьезнев. – Как и все остальные, Каладин Благословенный Бурей.

Кэл поерзал на сиденье. Шут знал про него и его способности, никаких сомнений. Так что же, ему стоит ожидать какой-то просьбы от этого человека?

– Чего ты хочешь от меня? – уточнил Каладин.

– О, ты умнеешь. Хорошо. От тебя, мой друг, я хочу одного. Историю.

– Какую историю?

– Это уж решай сам. – Шут улыбнулся ему. – Надеюсь, она будет увлекательной. Если и существует вещь, которую я не перевариваю, так это скука. Окажи любезность, не будь занудным. Иначе мне придется подкрасться и стукнуть тебя по затылку.

– Я же не глохну!

– Понятно же, что с теми, кто не оглох, это тоже безумно смешно. Ты решил, я стану издеваться над кем-нибудь только потому, что он глухой? Это же аморально. Нет уж, благодарю покорно, я над всеми издеваюсь одинаково.

– Великолепно. – Каладин откинулся на спинку, ожидая продолжения. К его удивлению, Шут позволил разговору увянуть.

Кэл смотрел на небо – до чего унылое… Парень ненавидел такие дни, потому что они напоминали о Плаче. Буреотец! Серые небеса и мерзкая погода заставляли удивляться, зачем вообще он выбрался из постели. В конце концов карета достигла военного лагеря Себариаля, который напоминал город еще сильнее, чем все остальные военные лагеря. Каладин изумился крепким доходным домам, рынкам и…