Гай Орловский - Цитадель в огне

Теонард, внимательно наблюдая за приготовлениями, проговорил в недоумении:

– Почему не сделают большие щиты на несколько человек? Так бы защитились от наших стрел…

– У них много народу, – напомнил Лотер. – Потери пока что мелкие… А работать не любят. Это не грабить.

– Потери мелкие?

– Для них мелкие, – ответил Лотер. – Жизнь ничто, а смерть в бою почетна. Главное – результат. А в результате их ждет победа и новые земли, которые рассчитывают заселить быстро… и двинуться на завоевание новых.

– Мы им назавоевываем, – буркнул Теонард.

Лотер прищурился, по глазам прокатился багровый отблеск.

– Что, не желаешь победы людям? Это же твой народ!

– Мир заселять должны умные, – отрезал Теонард, – а эти кочевники дураки набитые, даже на своих ошибках учиться не хотят. Живут беспечно, а такие не живут долго. А потомства не оставляют… как народы, понятно.

– Да, – протянул Лотер, складывая могучие руки на груди, – ты уж точно выживешь и заселишь землю, вон какой осторожный и рассудительный… Не обижайся, сражаешься хорошо и умело, но без дури, как кочевники… Ага, разбирают лестницы!

Теонард повернулся к отдыхающим Хранителям, прокричал:

– Приготовиться! Идут на приступ!

У каменного борта встали все, даже малорослая ихтионка, чья голова едва-едва поднимается над краем. Подошла и остановилась рядом с нею Эвриала, а с другой стороны Аэлло, обе готовые прикрыть ее прочными крыльями, хотя в такой защите больше нуждается серая эльфийка, а Селина в случае опасности тут же покрывается от ног и до макушки прочнейшей чешуей.

Правда, Каонэль двигается намного быстрее, в состоянии проскочить даже среди капель дождя, а увернуться от стрел ей куда проще. Стоит с гордо вскинутым подбородком, словно не к атаке готовится, а перед правителем солнечных эльфов язвит. Но взгляд внимательный, а уши быстро вертятся, улавливая все, что говорит арбалетчик и ворг.

Амазонки по команде Брестиды начали прицельную стрельбу. Кочевники с лестницами сперва замедляли бег, по мере того как то один падал, то другой, выпуская из рук лестницу. Некоторые вообще остановились, но к ним тут же подбежали те, кто намеревался взбираться, подхватили, понесли.

Теонард обнажил меч, крикнул зычно:

– Копья в руки!..

Гнур изготовился было к схватке на кинжалах, но огляделся, даже Эвриала взяла копье с крючком на конце, вздохнул и, спрятав ножи, подхватил приготовленное для него копье.

Лотер огляделся, крикнул:

– А где Тарнат?

Гнур ответил со злобной радостью:

– Сбежал, толстый трус!.. Я всегда говорил, гномы – подлый народ!

– Подлый, – согласился Лотер, – но сбежать вот так, при женщинах?

– Да еще при таких, – согласился Теонард, – это уже совсем… Вот так и познается гном…

Теонард обливался соленым потом, что смешивается с кровью, та медленно течет из длинного пореза на лбу и попадает в глаз, что раздражает, но вытереть некогда, гудящие от усталости руки бьют уже невыносимо тяжелым мечом, сталкивают вниз вопящие в ярости тела, прикрываются щитом, во всем теле нарастает слабость и чувство поражения…

Издали донесся мощный вопль:

– Деритесь!.. Деритесь лучше!..

Он уперся концом копья в верх лестницы, успел увидеть искаженное свирепым ликованием лицо степняка, но лестница уже заскользила в сторону, скрипя и царапая деревом каменные блоки.

Теонард перевел дыхание, внизу на гномьем участке сдвинулась в сторону тяжелая плита, открывая вход в подземелье, оттуда вылезла на четвереньках толстая фигура в странно блистающих доспехах с ног до головы, а когда разогнулась, Теонард с трудом узнал Тарната.

Слышно было, как гном прокричал в диком ужасе защитникам башни:

– Сражайтесь!.. Не пропустите их к этому проходу в наш дворец!.. Не дайте разграбить сокровища всего моего народа, что копились семь тысяч лет…

Теонард видел, как далеко за рядами бойцов переглянулись Темирган и Керкулейн, перекинулись парой слов, и тут же Керкулейн погнал коня в обход дерущихся, а за ним ринулись едва ли не половина сражающихся бойцов.

Гном мужественно встретил напавших у самого спуска. Он и так на голову выше всех гномов, шире в плечах и намного сильнее, и под ударами его тяжелого молота пали сразу трое, потом еще и еще, но кочевники быстро соскакивали с коней, прыгали вниз, совместными усилиями оттеснили его вовнутрь, а потом было видно, как в шахту вливается бесконечный поток распаленных предвкушением самого богатого грабежа в их жизни.

Страг оказывался все чаще рядом с Теонардом, сам он защищал участок стены втрое длиннее, но то ли дрались они хорошо, то ли кончились лестницы, однако натиск постепенно слабел.

За их спинами хрипло каркнул Керкегор:

– Солнце садится, а ночью они воевать не хотят!

– Да и мне как-то не очень жаждется, – ответил Теонард сиплым голосом. – Уже руки трясутся, а ноги как из воды…

Страг крикнул с другого конца крыши:

– Они отходят!

Амазонки, что, собравшись в середину, стреляли с башни высоко вверх, чтобы падающие вниз стрелы поражали атакующих, теперь подбежали к краю и быстро-быстро спешили поразить в спины отступающих.

– Прекрасно, – сказал Страг, приближаясь, – у меня тоже руки отваливаются. Зато еще одну ночь жизни отвоевали, что уже хорошо.

– Хорошо, – согласился Керкегор, – но мало.

День быстро шел на убыль, и вместе с ним уменьшалось число кочевников под башней. Они отступали хаотично, уводя лошадей с убитыми и ранеными наездниками. Кто-то кричал, подгоняя остальных, другие, угрюмо сгорбившись, гнали коней во весь опор.

– Всем отдыхать, – велел Теонард, глядя с башни вслед кочевникам. – Я на страже.

Тахаш сказал ровным голосом:

– Лучше я. Мне сон вообще не нужен. И уставать научился меньше.

Теонард кивнул, огляделся, никто из защитников не стал опускаться вниз во внутренние помещения, ночи пока что теплые, а в случае нападения нужно быть всегда готовым к бою.

Закат был сказочным, небо превратилось в море расплавленного золота, чьи волны застыли в момент наибольшего величия и там постепенно темнели с наступлением ночи.

За ночь ничего не случилось, хотя подозрительный Гнур не сомкнул глаз ни на минуту, ожидая ночной штурм. Он поступил бы именно так: дал бы всем успокоиться, отвел бы своих людей, а затем напал бы вот где-то в полночь, когда все спят и копят силы для дневного боя.

Под утро задремал, но осторожные шаги мелкинда заслышал издали. Тот подкрадывался, готовясь гаркнуть над зеленым гоблинским ухом страшным голосом «Опять спишь?», но замер, увидев у самого горла острие клинка.

– Твое счастье, – сказал Гнур ехидно и убрал кинжал, – что мелковат для человека. А то лежал бы здесь, истекая кровью. У тебя кровь какая, зеленая?