Джон Норман - Волшебники Гора

— Нелёгкая тебе досталась работёнка, — заметил я.

— Так решил мой господин, — сказала она, снова поднимая глаза на меня.

— Как долго длятся твой рабочий день? — поинтересовался я.

— Столько, сколько захочет мой владелец, — ответила женщина.

— Ты — полевая рабыня, — сказал я.

— Да, Господин, — вздохнула она.

— И это, тоже, как захотел твой хозяин, — заключил я.

— Да, Господин, — признала рабыня, — так захотел мой хозяин.

— Твои волосы острижены до длины весьма обычной для полевой рабыни, — заметил я.

— Это, чтобы их можно было продать, Господин, — объяснила она.

— Но они же отрастут снова, — напомнил я.

— Да, Господин, — улыбнулась женщина.

— И тогда их можно будет снова состричь, — усмехнулся я, отчего глаза рабыни наполнились слезами. — Верров тоже стригут. А иначе где бы мы брали шерсть для одежды.

— Конечно, Господин, — всхлипнула она.

— Ты возражаешь? — осведомился я у заплакавшей женщины. — А ведь твою голову запросто могли обрить наголо.

Она несколько ошеломлённо посмотрела на мне, из чего я заключил, что об этой возможности она ещё не задумывалась.

— Неужели Ты не благодарна своему господину за то, что твоя голова не обрита? — поинтересовался я.

— Да, Господин, — ответила рабыня.

— Ну так, скажи это, — потребовал я.

— Я благодарна, что моя голова не обрита, — выдавила она из себя.

Несмотря на то, что в качестве наказания волосы рабыни могут быть острижены, или даже сбриты полностью, такое наказание обычным не назовёшь. В конце концов, рабовладельцы обычно предпочитают рабынь с прекрасными длинными волосами. Фактически, в большинстве городов, гораздо чаще можно встретить невольниц именно с длинными волосами. К тому же с такими волосами можно много чего сделать. Ведь помимо того, что волосы украшают женщину, доставляя удовольствие её владельцу своей красотой и чувственностью, они могут служить и для чисто практических целей, например, чтобы связать рабыню, заткнуть ей рот и так далее.

Главная причина коротких стрижек у полевых рабов обоего пола, а также и в случаях некоторых других форм рабства, является их защита от паразитов. По подобной причине головы и тела женщин, перевозимых в трюмах невольничьих судов, почти всегда выбриваются полностью. Впрочем, даже в этом случае сразу после выгрузки, и это является стандартным требованием портовых властей многих городов, они все подвергаются санитарной обработке в рабских ваннах.

— Чьи это поля? — полюбопытствовал я, осматривая окрестности.

— Это поля моего господина, Аппания, — ответила женщина.

— Он богатый человек? — спросил я.

— Да, Господин, — кивнула она.

— Подозреваю, что ему принадлежит множество женщин, — предположил я.

— Да, Господин, — подтвердила рабыня.

— Я бы даже сказал, что ему принадлежит неприлично много женщин, — добавил я.

Рабыня озадаченно посмотрела на меня.

Её горло обнимал простой чёрный ошейника, по большому счёту не более чем полоса тёмно-серого железа, согнутая вокруг шеи и заклёпанная ударом молота. Заклёпку я заметил ещё раньше, благодаря короткости её волос, в тот момент, когда она стояла спиной к нам и вытягивала ведро с водой. Скорее всего, надпись не содержала даже имени женщины, подозреваю, что там было выбито что-то вроде: «Я — собственность Аппания».

— Я это к тому, что мне странно видеть такую женщину, как Ты в поле, — объяснил я.

Мокрые дорожки блеснули на щеках рабыни.

— Держи колени широко, — предупредил я, и она быстро вернула колени а прежнее положение.

Конечно, эта женщина не казалась мне полевой рабыней. Скорее она выглядела как тот вид женщины, который можно было бы ожидать встретить в доме, семенящей босиком по натёртому до зеркального блеска кафелю, возможно, с колокольчиками на лодыжке и с лоскутом шёлка на бёдрах. Такой вид женщин, маленьких, соблазнительных и фигуристых, с гладкой кожей и податливым ароматным телом, настолько подходит для удовольствия мужчин, что мгновенно притягивает к себе внимание. Таких женщин трудно забыть, зато так хочется держать рядом, особенно ночью прикованной к кольцу в ногах своей постели.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Лавиния, — представилась рабыня.

— Звучит как прекрасное для рабыни имя, — заметил я, — особенно для полевой рабыни.

— Это было моим именем, когда я была свободной женщиной, — сообщила она.

— Теперь это — другое имя, — усмехнулся я, — присвоенное тебе, как рабская кличка.

— Да, Господин, — всхлипнула женщина.

— Встань, Лавиния, рабыня, — приказал я, — медленно повернись вокруг, а потом снова вернись в прежнюю позу.

Она покорно выполнила всё, что я от неё потребовал.

— У тебя хорошие ноги, — похвалил я, но женщина промолчала.

Её ноги были несколько коротковаты с точки зрения земных предпочтений, но замечательно сложены и очень походили на ноги девушки, которую мы видели ранее. Такие ноги превосходно подходят для рабских танцев.

— Я подозреваю, что прежде Ты была богатой свободной женщиной, — заметил я.

Я небезосновательно полагал это, в конце концов, только достаточно богатая женщина могла устроить себе свидание с известным красавцем Мило. Но, конечно, она не знала, что я был свидетелем её пленения, и теперь озадаченно смотрела на меня.

— Да, Господин, — наконец проговорила Лавиния.

— Но теперь Ты уже не богата, — сказал я.

— Нет, Господин, — признала она, опустив голову.

Теперь ей не принадлежали даже та тряпка, которую она носила вместо одежды, и ошейник. Даже эти столь простые предметы были, как и она сама, собственностью её хозяина.

— Как получилось, что Ты стала рабыней? — спросил я.

Её лицо повёрнутое ко мне сразу омрачилось. Женщина закусила губу.

— Хорошенько подумай, прежде чем ответить на мой вопрос, — предупредил её я.

— Я была взята за неуплату налога, — заявила Лавиния.

— Ты только что заслужила для себя наказание, — сообщил я женщине.

— Пожалуйста, нет! — закричала она. — Пожалейте меня! Я — всего лишь бедная рабыня!

— И Ты решила, что для «бедной рабыни» допустимо лгать свободному мужчине? — уточнил я.

— Нет, Господин! — заплакала невольница, опустив голову и спрятав лицо в ладонях.

— Твоё молчание выглядит забавным, — усмехнулся я ей. — Этот пункт, несомненно, внесён в твои бумаги.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

— Говори, женщина, — бросил я.

— Я был порабощена в соответствии с постельным законом, — наконец, созналась Лавиния.

— Понятно, — кивнул я.

Любая свободная женщина, которая добровольно делит постель с чьим-либо рабом, или даже готовится сделать это, становится рабыней владельца раба. Предполагается, что женщину готовая лечь в постель с чужим рабом, можно рассматривать как рабыню, которую кидают этому рабу, скажем в награду за работу, а, следовательно, такая женщина ставит себя в один ряд с рабыней, и согласно этому закону, ей и становится. Ну а кому тогда должна принадлежать она, эта новоиспечённая рабыня? Конечно же, тому, кому закон её передаёт, то есть владельца того раба, с которым она легла или приготовилась лечь в постель.