Джон Норман - Волшебники Гора

— Я понимаю, Господин, — прошептала Лавиния.

— И в такой ситуации, на мой взгляд, её цена — два, максимум три серебряных тарска, — предположил я.

— Возможно, — не стала спорить со мной Лавиния.

— Кстати, — заметил я, — не исключено, что Ты могла бы уйти по более высокой цене.

— Я? — ошеломлённо воскликнула женщина.

— Да, — усмехнулся я. — И не забывай держать колени в правильном положении.

— Да, Господин! — радостно заулыбалась она, торопливо расставляя колени как можно шире, и полюбопытствовала: — Вы действительно думаете, что я сравнюсь с Убарой в красоте?

— Да, — кивнул я, подумав, что было бы интересно посмотреть на них обеих, одетых в рабский шёлк, в страхе перед плетью торопливо семенящих босиком, возможно звеня колокольчиками, услужить своему господину, и надеясь, что их сочтут достойными потраченного времени.

— Спасибо, Господин! — обрадовалась Лавиния.

— Продолжай, — приказал я.

— Как Вы помните, — заговорила рабыня, — мне было позволено бросить взгляд на красоту Убары.

— Да, — кивнул я.

— А почему, кстати, она мне себя показала? — поинтересовалась она.

— Могу предположить, — пожал я плечами, — что она ревновала к тебе, и захотела, в некотором роде, внушить тебе страх перед её красотой.

— Я тоже так подумала, — призналась Лавиния. — Какое же она тщеславное существо!

— Она — женщина, — усмехнулся я.

— Да, Господин! — согласилась рабыня.

— Как и Ты сама, — напомнил я.

— Да, Господин! — засмеялась она. — Но, должна вам заметить, Господин, если она намеревалась произвести на меня впечатление, то это у неё получилось, поскольку на мгновение я даже потеряла дар речи. Это, кстати, понравилось Убаре. Она видела, что меня ошеломила её красота.

— То, что твой страх был не поддельным, — заметил я, — полностью совпало с нашими интересами.

— А Вы действительно думаете, что моя красота сравнима с её? — не удержавшись, задала мучивший её вопрос женщина.

— Конечно, — заверил я рабыню, — но предполагая, скажем, что вы обе стоите на рабском прилавке, или что вы обе прикованы цепью к кольцу, или что вы обе служите мужчине, или что-то ещё в этом роде.

— Значит если оценивать нас как двух женщин, то наша красота, действительно, сравнима? — уточнила она.

— Да, — кивнул я, и напомнил: — Продолжай.

— Когда я смогла собрать свои мысли в кучу и снова говорить, я сказала Убаре: «Но ведь красоту Леди Людмиллы, наверное, нельзя даже начать сравнивать с красотой Госпожой!».

— Ты снова решила пройти по лезвию ножа, — заметил я.

— Возможно, Господин, — улыбнувшись, признала рабыня, и продолжила: — «Она до мельчайших деталей, столь же красива, как и я» — заявила Убара.

— Это имеет смысл, — усмехнулся я.

— После этого, Господин, — продолжила Лавиния, — она улыбнулась, заметно обрадованная и, закрепив свою вуаль на прежнем месте, сказала мне, что меня немедленно пропустят к ней в любое время дня или ночи.

— Превосходно! — обрадовался я.

— Но я должна буду приходить, и уходить только через, неприметные боковые ворота, не больше, чем чёрный ход, — предупредила меня она.

Я кивнул.

— Затем, Убара хлопнула в ладоши, вызывая гвардейцев. Она что-то быстро сказала офицеру, подозреваю, что это имело отношение к её намерениям относительно моего доступа к ней. Уже через несколько инов меня снова вели по лабиринту коридоров в капюшоне и на двух поводках. От всего этого меня освободили только тогда, когда я оказалась по ту сторону ворот, на сей раз это были те же самые главные ворота, через которые я попала внутрь.

— Это логично, — кивнул я, — в конце концов, Ты ведь вошла через них.

— Да, Господин, — согласилась она.

— Ты — теперь посредница в интриге, моя дорогая, — сообщил я ей.

Именно в этот момент до нас донёсся звон. Двенадцатый ан. Лавиния испуганно уставилась на меня.

— Пора, — бросил я. — Мы должны выходить.

Я встал и жестом указал, что рабыня должна сделать то же самое. Туника, точная копия тех, что носят государственные рабыни в Ара, уже была на ней, так же, как и ошейник, напоминавший государственный ошейник. Несколько дней назад я специально остановил на улице государственную рабыню и проверил её ошейник. «ВЕРНИТЕ МЕНЯ НАДСМОТРЩИКУ ЦЕНТРАЛЬНОЙ БАШНИ», гласила надпись на нём. Подняв короткий плащ, что был на Лавинии недавно, я накинул на плечи женщины, улыбнувшись про себя. Со стороны это было очень похоже на то, как мужчина, помогает молодой особе с её плащом или пальто. Правда, в данном случае было и одно немаловажное отличие. С этой особой я мог сделать всё, что захотел бы. Она просто принадлежала мне. Затем мы, сначала я, а после, через небольшой интервал времени, она, покинули нашу комнатку, снятую в инсуле Торбона на улице Деметрия, в районе Метеллан. Признаться, я был даже рад тому, что рабыни в Аре больше не носили колокольчиков. Это следствие крайне неудачной политики Коса направленной на феминизацию мужчин Ара, в надежде сделать их более управляемыми, в данном случае играло мне на руку. Никто на улице не мог разглядеть, что моя Лавиния, под своим плащом была одета в униформу государственных рабынь.

— Дверь открывается, Господин! — прошептала Лавиния.

— Отойдём, — сказал я.

Мы находились позади большого театра, около одного из его чёрных входов. Лавиния отлично знала эту дверь. Здесь толпилось множество различных людей, главным образом сновавших туда-сюда рабочих, грузчиков и тому подобных личностей. Один такой товарищ протащил мимо нас двухколесную тачку, нагруженную всевозможными корзинами. Но помимо людей занятых делом хватало здесь и просто зевак, и что интересно, среди них было несколько свободных женщин, в одеждах, предлагавших самые разные касты и уровни достатка. Стояли даже два паланкина, рабы-носильщики которых откровенно наслаждались бездельем. Занавески обоих паланкинов, были слегка раздвинуты.

— Это — он! — выдохнула Лавиния, прижавшись спиной к стене, выпучив глаза, и вцепившись в письмо, которое держала перед грудью.

Прогуливающейся походкой я отошёл в сторону. Я с удовольствием остался бы поблизости, чтобы держать ситуацию под контролем, но решил, что будет разумно отойти подальше. Всё же я полагал, что передача сообщения пройдёт более гладко, если в пределах слышимости никого не будет.

Оказавшись на расстоянии в несколько ярдов, я обернулся, чтобы понаблюдать. Лавиния пока оставалась на том же месте, где я её оставил. Казалась, она впала в оцепенение. А заподозрил, что её сердце колотилось так, что в любой момент могло выскочить из груди. Судя по её, ходившей ходуном груди, она была в состоянии дикого возбуждения, если не ужаса. Она отчаянно стиснула послание. Я даже испугался, что она если не уничтожит его, то промочит насквозь, сжимая в потной ладони.