Джон Норман - Волшебники Гора

— Скорее он уже сбежал из города, — бросил седьмой.

— Ар не сможет обороняться неопределенно долго, — заметил кто-то.

— Мы должны объявить нас открытым городом, — предложил ещё один.

— Другие, кто были мудрее нас, уже сделали это, — сообщил другой собеседник.

— Как мы сможем известить Кос, что мы хотим быть их друзьями? — осведомился человек в одежде ткачей.

— Я не хочу быть их другом, — раздражённо бросил кузнец.

— Наша ситуация с военной точки зрения безнадежна, — признал один из гончаров. — Мы должны доказать наше стремление к миру с косианцами.

— И как же мы сможем сделать это? — поинтересовались у него.

— А мне почём знать, — пожал он плечами.

— Они хотят иметь некий ясный, явный символ, — припомнил написанное в объявлении один из слушавших.

— Да, — согласился с ним второй.

— Но какой именно? — спросил третий.

— Понятия не имею, — ответил первый товарищ.

— Пошли отсюда, — сказал я Марку.

Несколькими енами позже мы уже были около рабского кольца, у которого на этот раз оставили Фебу. Кольцо, к которому она была прикована, было вмуровано в стену почти на уровне земли, то есть, предполагалось, что к нему рабыню будут закреплять за лодыжку. Однако мой друг, воспользовавшись рабскими наручниками, пристегнул свою красотку к кольцу за шею. Одни браслет он защёлкнул на кольце, другой на ошейнике девушки. В результате, Фебе пришлось лежать на животе на камнях мостовой, вплотную к стене. Глаза девушка держала закрытыми, видимо яркий солнечный свет слепил её. Марк довольно грубо пнул рабыню боковой поверхностью стопы.

— Господин, — обрадовалась девушка и вскарабкалась на колени, оставаясь согнутой в три погибели, поскольку её шея по-прежнему удерживалась у кольца.

— Она косианка, — сказал мне Марк.

— Нет, — ответил я. — Она всего лишь рабыня.

— Ты голодна? — спросил он, обращаясь к Фебе.

— Да, Господин, — отозвалась она.

— Возможно, — зло усмехнулся юноша, — сегодня я тебя кормить не буду.

— Мне не разрешено лгать моему владельцу, — сказала девушка.

— Рабыня, как любое другое животное, — заметил я, — может быть оставлена голодной.

— Верно, — согласился со мной Марк, и присев у стены отстегнул браслеты из кольца и ошейника.

— Я, кстати, тоже, голоден, — сообщил я.

— Ну и замечательно, — кивнул парень.

— На Изумрудной улице много продуктовых магазинов, — сказал я.

— Это далеко? — уточнил мой друг.

— В двух шагах, — заверил его я, и уже через мгновение мы шли по улице, возвращаясь по тому же маршруту, по которому пришли сюда, теперь двигаясь на север по проспекту Центральной Башни, мимо магазинов, фонтанов и колонн.

Немного позже мы свернули налево, по направлению к Изумрудной улице. Феба, руки которой снова были закованы в наручники за спиной, семенила следом на своим господином.

— Смотри-ка, — указал я вверх.

— Ещё один косианский тарнсмэн, — прокомментировал мой друг.

— Точно, — кивнул я.

— Медь, медь для храма, — выкрикивал Посвящённый, встряхивая поднос на котором позвякивали несколько бит-тарсков.

— Как Ты думаешь, чего хотят косианцы? — поинтересовался Марк.

— Думаю, разрушения ворот Ара, — предположил я.

— Но это же абсурдно, — заметил Марк.

— Верный, — признал я.

— Они никогда на это не пойдут, — сказал он.

— Нет, — согласился я, хотя в моём голосе уверенности не было.

Нас толкали со всех сторон.

— Прислушайся к звону, — сказал Марк.

— Похоже на радостный перезвон, — усмехнулся я.

Дело было спустя два дня после того, как мы впервые прочитали сообщение о предложении мира от Луриуса из Джада.

— Ура Ару! Ура Косу! — самозабвенно орали люди вокруг нас.

Столпотворение была жутким, нас чуть ли не сносили с ног.

— Они прибыли? — нетерпеливо спросил какой-то мужчина.

— Да, — ответил другой, напирая вперёд, пытаясь выйти на проспект.

— Назад, — потребовал стражник. — Назад.

Мы пришли к этому угол дававшему наилучший обзор, задолго до начала. Было ещё темно, и всё же, здесь уже было много тех, кто пришли ещё раньше, запасясь одеялами, чтобы спать прямо на мостовой. Отсюда открывался вид на открытую круглую площадку? расположенную перед Центральной Башней, в центре парка, на полпути между парадной лестницей и проспектом.

— Ура Ару! Ура Косу! — слышалось со всех сторон.

Многие люди имели при себе маленькие косианские флажки, которыми то и дело размахивали. Заметны были в толпе и флажки цвета Ара.

На следующую ночь после опубликования манифеста Луриуса из Джада ворота Ара были демонтированы и сожжены. Кое-кто из граждан города попытались воспрепятствовать этому, но были разогнаны дубинками и мечами. Вспыхнули даже мятежи небольших отрядов стражников, решительно настроенных занять свои посты на стенах, но они оказались единичными и по большей части погасли сами собой, когда выяснилось, что приказы исходят непосредственно из Центральной Башни. Однако было два серьёзных выступления стражников, не поверивших ни приказам, ни увещеваниям. Оба они были жестоко подавлены таурентианской гвардией. Гней Лелиус как оказалось, был смещён с должности Серемидием, который сам с прискорбием охарактеризовал свои действия как военный переворот. При этом путчист заявил, что взял власть временно, и будет удерживать её только до того момента, когда Высший Совет, отныне представляющий гражданскую власть в Аре, не выберет нового лидера, кто бы им ни был Администратор, Регент, Убар или Убара.

— Я себе даже представить не мог, что увижу, как горят ворота Ара, по крайней мере, не думал, что они могут сделать это сами, — проворчал Марк.

— Я тоже, — заверил его я.

Металлические конструкции были вырваны из них, и отправлены на переплавку. Огромные деревянные брусья разломаны, сложены в гигантские костры и подожжены. Думаю, что свет от их пламени был видим за пятьдесят пасангов. Мы с Марком, и жавшаяся к нему Феба, некоторое время наблюдали, как горят большие ворота. Многие горожане тоже вышли той ночью за стены, кто смотрел на это безучастно, кто-то в горе, другие недоверчиво. Мы могли видеть их лица в пляшущем свете пламени. Лица многих были залиты слезами. Кое-кто рыдал и рвал на себе волосы и одежду. Жар от огня шёл такой, что ощущался даже ста ярдах костра. Сколько раз я проходил через эти ворота!

Затем мы услышали приветственные крики, доносившиеся издали.

— Кос в городе, — констатировал Марк.

— Наконец-то мы свободны! — закричал какой-то мужчина.

— Нас освободили! — радовался другой, размахивая косианским флажком на маленькой палочке.

Город был красочно украшен лентами и гирляндами. Я с трудом слышал Марка стоявшего рядом со мной. Звон сигнальных рельсов и колоколов, рёв толпы глушили все прочие звуки.