Джон Норман - Волшебники Гора

— Не пойму, чему можно радоваться в такой день? — спросил у меня Марк.

— Откуда мне знать, — пожал я плечами. — Я же не из Ара.

— Как думаешь, косианцы теперь разграбят и сожгут город? — поинтересовался юноша.

— Нет, — мотнул головой я.

— Но они уже внутри стен, — напомнил он.

— Отборные, дисциплинированные отряды, скорее всего, в основном из регулярных частей, — объяснил я.

— Ты считаешь, что они не будут сжигать Ар? — уточнил мой друг.

— Нет, конечно, — сказал я. — Ценность Ара как трофея в его теперешнем виде, куда выше, чем в виде пепла.

— А разве население побеждённого города не должно быть перебито? — спросил Марк.

— Такой исход в данном случае крайне сомнителен, — заметил я. — Ар — это своего рода огромный резерв навыков и талантов. Это тоже ценный трофей.

— Вот только я не сомневаюсь, что город они разграбят, — сказал он.

— Возможно, — не стал спорить я, — но только постепенно.

— Не понял, — удивился мой друг.

— Изучи кампании Дитриха из Тарнбурга, — посоветовал я.

Марк непонимающе посмотрел на меня.

— Нисколько не сомневаюсь, но Мирон Полемаркос с Коса, как и его советники, их изучали.

— Ты говоришь загадками, — надулся Марк.

— Я вижу их! — выкрикнул какой-то горожанин.

— Смотрите туда, у Центральной Башни! — закричал другой.

На краю парка, окружавшего высокую Центральную Башню, была возведена платформа, видимая издалека, чтобы тысячи собравшихся на улицах могли бы засвидетельствовать то, что должно было произойти. Мы с Марком и вовсе находились всего в нескольких ярдах от этой платформы. На платформу можно было подняться по двум пандусам. Один был сооружён со стороны Центральной Башни, а второй со стороне проспекта. Феба испуганно жалась к спине Марка, цепляясь за его тунику. Она небезосновательно боялась быть оторванной от нас в толпе.

— Смотрите, там у подножия платформы! — указал мужчина, стоявший рядом.

— Слин, негодяй, тиран! — послышались выкрики.

Толпа начала бесноваться в гневе и ненависти. Вдоль одной из сторон платформы, ведомая дюжиной цепей, прикреплённых к тяжёлому железному ошейнику, появилась жалкая спотыкающаяся фигура, ноги которой были закованы в кандалы. В фигуре с трудом можно было узнать бывшего регента Гнея Лелиуса, всё тело которого было туго оплетено цепями. Каждую из дюжины цепей держал ребёнок. Ещё несколько детей со стрекалами в руках, вились вокруг него, словно жалящие мухи. Время от времени, получая разрешение от наблюдавшего за ними таурентианца, они выскакивали вперёд, ударяя беспомощную фигуру. Всё это вызывало взрывы смеха в толпе. Бывший регент был бос, одет в какие-то разноцветные тряпки, которые больше подошли для какого-нибудь мима вышедшего на подмостки с комичной пантомимой. Впрочем, а чем ещё был теперешний спектакль, подумалось мне. Похоже, у Гнея Лелиуса могла быть некая, пусть и призрачная надежда на то, что ему удастся избежать казни на колу на стене Ара. Возможно, у него был шанс, что его пошлют в Тельнус, чтобы во дворце Луриуса из Джада ради развлечения последнего пройти через судилище, а потом всю жизнь провести в клетке в качестве шута.

— Слин! Тиран! — скандировали люди.

Кое-кто выбежал из толпы, чтобы бросить в него остраку.

— Забери свою остраку, тиран! — кричали они.

Гней вздрагивал каждый раз, когда какой-нибудь из этих маленьких снарядов попадал в него. Это были те самые остраки, которые ещё несколько дней назад стоили на вес золота, разрешения, пропуска, дававшие шанс остаться в городе. После сожжения ворот, конечно, какая-либо потребность в них отпала.

— Мы теперь свободны! — выкрикнул один из выбежавших, швыряя свою остраку в бывшего регента.

Потом ещё несколько человек выскочили из толпы, попытавшись подобраться поближе к фигуре своего бывшего правителя, на таурентианцы отреагировали стремительно, тычками и ударами своих копий оттеснив их обратно.

Наконец, Гнея Лелиуса довели до переднего пандуса платформы. Многие в толпе, только теперь увидев его, заорали от ненависти. Там его поставили на колени, и дети, пристегнув цепи к заранее установленным по кругу кольцам, ушли. Тем, что несли стрекала разрешили в последний раз, к удовольствию толпы, ударить бывшего регента, после чего увели и их.

Звуки барабанов и труб, и прежде долетавшие до нас справа, теперь стали ближе и отчётливее.

— Смотрите! — указал какой-то горожанин в направлении Центральной Башни, из которой, только что появились генерал и его свита.

— Это — Серемидий и члены Высшего Совета! — воскликнул кто-то.

Серемидий, которого я не видел со времени Миния Хинрабия Тэнтиуса и Цернуса, вместе с другими, которые, насколько я понял, были членами Высшего Совета, прошествовали от ступеней Центральной Башни и поднялись на платформу.

— Он не в одеждах кающегося или просящего! — послышался чей-то радостный крик.

— Он в униформе! — подтвердил другой голос.

— Смотрите, — восторженно закричал ещё один. — Он при мече!

— Серемидий сохранил свой меч! — закричал какой-то мужчина, передавая эту новость тем, кто стоял дальше от платформы.

Это было встречено с большим воодушевлением и приветственными криками присутствующих.

Как только члены Высшего Совет заняли места на платформе, сам Серемидий спустился оттуда в сторону Центральной Башни и замер у подножия пандуса.

Наконец, звон сигнальных рельсов и колоколов начал стихать. Первыми прекратили звучать те, что были установлены в Центральной Башне, а затем дальше и дальше, пока не замолкли по всему городу. Однако это произошло слишком быстро, чтобы было следствием того, что звонари ориентировались на звук центральных колоколов, скорее им был подан некий сигнал, скорее всего, с Центральной Башни. Возможно это были флаги или огни, трудно сказать.

Люди в толпе начали удивлённо озираться.

Теперь, когда звон стих, на какое-то мгновение стали совершенно отчётливо слышны барабаны и трубы приближающихся косианцев. Но почти сразу стихли и они. Однако я нисколько не сомневался, что их колонны по-прежнему продолжают двигаться на север по проспекту Центральной Башни.

Затем Серемидий начал вновь подниматься по пандусу наверх платформы, на этот раз, сопровождая фигуру, одетую и скрытую под ослепительно белой вуалью. Фигура двигалась очень изящно, её голова была скромно опущена вниз, пальцы её левой руки опирались на ладонь Серемидия.

— Нет! Нет! — раздались протестующие крики в толпе, едва фигура оказалась на поверхности платформы. — Нет!

— Это — Талена! — заплакал какой-то мужчина.

Фигура, конечно, была одета в одежды сокрытия и скрыта под вуалью, но у меня не было никакого сомнения, что это действительно была Талена, в прошлом дочь Марленуса из Ара, Убара Убаров.