Джон Норман - Волшебники Гора

— Прежде всего, — продолжил Мирон, — я передаю поздравления Луриуса из Джада Талене из Ара, дочери Марленуса, Убара Убаров!

Талена склонила голову, принимая поздравления.

— Ура Косу! — закричал мужчина в толпе.

Мирон снова повернулся к толпе.

Я нисколько не сомневался, что у этого начального впечатляющего приветствия Талены, имелось свое значение. Кроме того, я отметил, что она воспринималась Косом как дочь Марленуса Ара, несмотря на то, что сам Марленус от неё отрёкся. Конечно, признавая её дочерью Марленуса, Кос недвусмысленно давал всем понять, что он, скорее всего, не будет выдвигать каких-либо возражений, если она, или другие от её имени, предъявят свои претензии относительно престолонаследования в Аре. Помимо этого, хотя я и не думал, что сам Луриус из Джада признавал Марленуса Убаром Убаров, поскольку он, как мне кажется, давно примерял этот титул на себя, эта ссылка оказалась разумной со стороны Мирона. Это был ясный посыл патриотическим чувствам в Аре. И, естественно, эта ссылка на Марленуса, должна была подсветить образ самой Талены, которая таким образом исподволь характеризовалась как дочь Убара Убаров.

— Мои поздравления, также, — продолжил свою речь Мироном, — нашим друзьям и братьям, благородному народу Ара!

Люди в толпе удивлённо посмотрела друг на друга.

— С сегодняшнего дня, — объявил Полемаркос, — вы свободны!

— Ура Косу! Ура Ару! — закричал человек в толпе.

— Тиран и наш общий враг, — воскликнул косианец, экспансивным жестом указывая на Гнея Лелиуса, — побеждён!

— Убить его! — начали бесноваться люди в толпе.

— На стену его! — предложил кто-то.

— На кол! — закричал другой.

— Мир, дружба, радость и любовь, — призвал Мирон с высоты платформы, — мои братья из Ара!

В этот момент, один из членов Высшего Совета, по-видимому, чиновник, который прежде был непосредственным заместителем регента Гнея Лелиуса по гражданским делам, как Серемидий, отвечал за военную сферу, выступил вперёд, возможно, чтобы ответить Мирону, но был остановлен Серемидием и возвращён на место.

— Я говорю сейчас от имени Талены из Ара, дочери Марленуса, Убара Убаров, — объявил Серемидий. — Она, от своего имени, и от имени народа и Домашнего Камня Ара, благодарит наших друзей и братьев с Коса за освобождение её города от тирании Гнея Лелиуса и за свободу его граждан!

Моментально после его слов, несомненно, по заранее оговоренному сигналу, звонари ударили в большие сигнальные рельсы Центральной Башни, а через мгновение их поддержал звоном весь город. На какое-то время стало трудно, что-либо расслышать, поскольку к звону присоединился громкий, неудержимый, дикий, благодарный и ликующий приветственный рёв толпы.

— Ура Косу! Ура Ару! — оглушительно ревела площадь.

От крика и звона можно было оглохнуть. Мирон и оба его помощника принялись зачёрпывать из второго мешка, пригоршни монет, серебряных, кстати, и забрасывать их в толпу. Люди хватили их, кто на лету, кто падая на четвереньки. Таурентианцы теперь спокойно отошли от края толпы. Больше не было какой-либо опасности того, что она закипит и вспыхнет недовольством. Я заметил, что пока Мирон со товарищи разбрасывали монеты, Серемидий, помахивая толпе вместе с Таленой, руку которой он не выпускал из своей, а за ним и весь Высший Совет, покинули поверхность платформы. Кроме того, к платформе, почти никем незамеченные, подошли несколько косианцев. Один из них схватив Гнея Лелиуса за волосы, согнул его, опустив голову почти до земли. Другой накинул короткую, не больше пары гореанских футов, цепь, на его шею, а другой её конец примкнул к одной из тех цепей, что во множестве опутывали тело пленника. Теперь мужчина не мог разогнуть спину, чтобы встать вертикально. Ходить теперь ему пришлось бы постоянно согнутым в поясе. Затем таурентианец освободил шею бывшего регента от тяжёлого ошейника с дюжиной цепей, посредством которых дети привели его сюда. После этого Гнея Лелиуса, одетого в разноцветные клоунские тряпки, закованного в кандалы, почти скрытого под множеством цепей, и отчаянно пытающегося сохранить равновесие, делая короткие семенящие шаги, на коротком поводке потащили прочь от платформы. Дважды, пока он оставался в моём поле зрения, мужчина падал, но после того, как охранники тыкали в него торцами своих копий и грубо тянули вверх, он неуклюже поднимался, чтобы снова продолжить свой путь на юг по Проспекту Центральной Башни, подгоняемый ударами косианцев. Кое-кто в толпе, видя как его проводят мимо них, столь смешно одетого, согнутого, спотыкающегося и беспомощного, тыкали в него пальцами и ревели от радости. Другие наоборот с ненавистью выкрикивали оскорбления, проклинали его, плевали и даже пытались ударить.

— Дурак! — выкрикивали некоторые из них.

— Шут! — кричали другие.

— Тиран! Тиран! — скандировали третьи.

Ну что ж, на мой взгляд, нарядив Гнея Лелиуса в одежды комика, а точнее дурака или шута, заговорщики поступили вполне благоразумно, со своей точки зрения, конечно. Это почти на сто процентов устраняло не только возможность его возвращения во власть, при условии, что ему удастся вернуть себе свободу, но даже вероятность того, что в городе могла бы сформироваться сторона, которая могла бы одобрить это. Конечно, даже его самые близкие сторонники оказались замешаны в его обман. Однако заговорщики не могли не понимать, что многие в Аре прекрасно знали, или в конечном итоге, рано или поздно, пришли бы к пониманию того, что Гнею Лелиусу, независимо от того, что, возможно, было его ошибками на посту лидера во время кризиса, до тирана было далеко. В конце концов, все его ошибки были так или иначе связаны с излишней толерантностью, поисками компромиссов и решений, удобных для всех, каковая политика, в конечном итоге и позволила Косу и его приверженцам работать почти не встречая сопротивления в городе. Именно эта политика привела к тому, что Ар был забран и у него, и у себя. Нет, рано или поздно, наверняка скажут люди, тираном он не был, скорее он был просто дураком.

— Тиран! Тиран! — выкрикивали люди.

Луриус из Джада, конечно, тоже прекрасно знал, что Гней Лелиус никогда не был тираном.

— Тиран! — скандировала толпа. — Тиран!

Я ещё некоторое время смотрел в ту сторону, куда увели бывшего регента. Похоже, что его увезут на Кос. Возможно, что в конце своего пути он украсит двор Луриуса из Джада, в качестве дурачка посаженного на цепь. Не удивлюсь, что потом он будет развлекать гостей на пирах, изображая танцующего на поводке слина.

Разбросав все имевшиеся в мешке монеты, Мирон приветственно поднял руки к толпе. Толпа так же не заставила себя ждать с приветственными криками. Под эти крики он вместе со своими товарищами, спустился по пандусу и уже через мгновение снова был в седле. Развернув своих тарларионов, они двинулись на юг. Шлем командующего так и остался в руках его ординарца, ехавшего следом на своём собственном животном, следовал за ним. Наверное, то, что он не стал скрывать своего лица перед толпой, было разумным решением с его стороны. Это предполагало открытость, искренность, доверие и радость. К тому же, обычный гореанский шлем, с его У-образной прорезью, а именно такой шлем был у Полемаркоса, имеет тенденцию формировать несколько пугающий образ. Косианец улыбался и приветливо размахивал рукой. Радостный звон нёсся над городом. Толпы запрудившие обе стороны проспекта, с готовностью отвечали на его приветствия. Но вот военные музыканты наполнили воздух воем труб и грохотов барабанов, и штандарты повернулись. Все как один солдаты Коса тоже повернулись кругом, и под крики толпы зашагали на юг по проспекту между приветствовавшими их толпами. Выбежали девушки, раздавая направо и налево цветы солдатам. Некоторые из воинов даже завязывали их на своих копьях.