Джон Норман - Волшебники Гора

— Капитан? — окликнул я косианца.

— Как Ты думаешь, сколько человек может быть в этой Бригаде Дельта? — поинтересовался он, отрываясь от созерцания стены.

— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Конечно, не больше, чем несколько.

— Несколько сегодня, могут стать полком завтра, и никто не может предсказать, что будет потом, — заметил офицер.

— Торговец говорил только о двоих, — напомнил я ему.

— Их должно быть гораздо больше, чем двое, — покачал головой капитан, — хотя, сколько именно сказать трудно, может десять или двенадцать.

— Как Вы пришли к такому выводу? — поинтересовался я.

— Жертвы не были гражданскими, не пострадали ни торговцы, ни гончары, ни пекарями, ни кто бы то ни было другой. Все убитые не были новичками с мечом, — пояснил он.

— Возможно, тогда человек десять, вот и вся «Бригада Дельта», — предположил я.

— Нет, я уверен, что их куда больше, — сказал косианец.

— О? — сразу заинтересовался я.

— Кто-то же расписывает стены в городе, и день ото дня всё чаще, — проворчал он. — Это уже стало символом сопротивления, который можно увидеть намалёванным на стене, процарапанным на каменной плите, вырезанным в столбе, даже написанным на скомканной салфетке.

Честно говоря, это для меня было новостью. Сам я пока не видел особых доказательств этого. Впрочем, мы с Марком обычно бродили в темноте, защищенные от подозрений нашими нарукавными повязками. Мы просто делали вид, что находимся при исполнении служебных обязанностей. А в течение дня у нас были нормальные обязанности, вроде охраны дверей или патрулирования улиц, обычно в общественных местах, как, например, сегодня, где тот, кто попытался бы написать дэльку, был бы сразу замечен. Скорее всего, те дэльки о которых он говорил были главным образом обнаружены в переулках и на глухих улицах Ара.

— Возможно, такое нацарапывание дэльки, — предположил я, — могло стать своего рода, выходом для бессмысленного вызова, своеобразным бесполезным символом протеста тех, кто слишком беспомощен и слаб для чего-то большего.

— Уверен, что по большей части Ты прав, — согласился со мной капитан.

— Тогда я бы не волновался по этому поводу, — усмехнулся я.

— Четыре солдата были обнаружены убитыми этим утром, — зло проговорил офицер, — на проспекте Турии. Там тоже нашлась дэлька.

— Понятно, — удивлённо протянул я.

Ещё одна новость, о которой я ничего не знал. Похоже, у нас с Марком уже появились союзники.

Стражники, сопровождавшие офицера, удивлённо переглянулись. Перехватив их озадаченные взгляды, я пришёл к выводу, что и для них это было неожиданной информацией.

— Если хотите, мы с моим товарищем можем остаться здесь и подежурить до прибытия фургона, — предложил я.

— В этом нет необходимости, — отказался он от наших услуг.

— Может, мы ещё чем-либо можем быть полезны? — осведомился я.

— У вас, насколько я помню, патрулирование, — припомнил офицер, поглядев на сундук, стоявший у двери магазина.

— Так точно, Капитан, — подтвердил я.

— Что Ты думаешь о содержимом этого сундука? — спросил он у меня.

— Симпатичная девушка, — ответил я, — хотя и ещё слишком молодая.

— Как, по-твоему, она хорошо бы смотрелась в рабском шёлке и ошейнике?

Признаться, я уже и сам задумывался над этим вопросом.

— Да, — признал я. — Но возможно через пару лет она будет смотреться ещё лучше.

— Разве Ты не заметил того, что, когда крышку сундука открыли, её вуаль была сдвинута так, что её губы оказались видны?

— Этого невозможно было не заметить, — усмехнулся я.

Также, я вспоминал, как отец девушки упрекнул её за это. Уверен, что такая ошибка не могла быть небрежностью, только не на Горе, и только не со свободной женщиной. Даже если это не было открытое намерение, сознательно подстроенное, если можно так выразиться, то это, конечно, был тайный, подсознательный жалостливый сигнал, внешнее проявление расцветающей сексуальности и врожденной потребности, чьи первые, несомненно, сильные позывы чувствовались даже теперь.

— Ты думаешь, что она готова стать рабыней? — уточнил он.

— Полагаю, что Вы подразумеваете, не ту ситуацию, когда ребёнок мог бы быть рабом, — предположил я, — находясь в неволе, в роли простой девушки служанки или мальчика пажа, а то, что будет в действительности считаться истинной неволей позже, когда, если это женщина, то, скажем, будет продана с аукциона в качестве объекта для удовольствий, или отправится в поле или в каменоломни, если это мужчина.

— Нет, конечно, — подтвердил моё предположение косианец.

— Да, — кивнул я. — Полагаю, что она уже теперь готова встать на прилавок.

— Как думаешь, она действительно зарегистрирована? — поинтересовался офицер.

— Скорее всего, да, — ответил я.

— Впрочем, это, так или иначе, не имеет особого значения, — усмехнулся он, — она ведь — девушка Ара,

— Верно, — согласился я.

Ар и все, кто в нём был, принадлежали Косу.

— Ты знаешь, где здесь скупщики трофеев обитают? — спросил он. — Наверняка, где-нибудь в районе Анбар?

— Да, — подтвердил я.

— Я был бы вам обязан, парни, если бы вы присмотрели за моими сундуком и рабыней, — сказал косианец.

Я был уверен, что девица внутри сундука не могла не слышать нашей беседы. Можно было ожидать, что в такой ситуации она должна была бы стучаться и кричать, или царапать доски внутри и плакать, умоляя о милосердии, но она этого не делала. Женщины, являющиеся рабынями по своей природе, готовые для такого превосходного размещения, чьи умы и тела глубоко жаждут его, и даже не будут счастливы без него, но продолжающие притворяться фактически свободными, обычно поступают именно так. Однако зачастую при своих самых недвусмысленно выраженных протестах, демонстративных жалобах и прочих выходках, полагая, что именно это от них ожидается, боятся только того, что к ним отнесутся серьезно. Но эта девушка вела себя совершенно тихо, замерев в сундуке словно заласканный декоративный маленький урт. Честно говоря, я на мгновение даже испугался, что в ящике может быть недостаточно воздуха и она, возможно, потеряла сознание от удушья. Однако затем я заметил, что этот сундук неплохо проветривается, так что имело смысл предположить, что он был подготовлен для неё заранее, возможно несколько дней, если не месяцев назад. Конечно, девушка вряд ли ожидала, что его крышку прибьют гвоздями, а она окажется заключенной в этой тюрьме голой и беспомощной во власти сильных мужчин. Возможно, теперь она робко и испуганно пыталась понять свои чувства.

— Мы с моим товарищем, если Вы того желаете, не спустим глаз с этого сундука и девушки, — заверил его я.

— С рабыни, — поправил меня он.

— Да, — кивнул я, — с рабыни.