Джон Норман - Волшебники Гора

— Он что, волшебник? — спросил Марк.

Признаться, его вопрос заставил меня улыбнуться.

— Бригада Дельта точно состоит из нас двоих? — решил уточнить он.

— Я думаю, что нас больше, — улыбнулся я, и заметив как Марк посмотрел на дэльку, нацарапанную на наружной стене магазина, поинтересовался: — Тебя гложет любопытство относительно её значения и её силы?

— Да, — кивнул мой друг.

— Меня тоже, — развёл я руками.

— Я боюсь, — признался он.

— Ты не поверишь, но и я боюсь, — заверил его я.

— А что делать с этим? — спросил Марк, кивая на сундук, стоявший на улице, подле дверей магазина.

— Возьмём его с собой, — ответил я.

— Что Ты собираешься с ним делать? — удивился он.

— Увидишь, — улыбнулся я.

— Ты обратил внимание, что её рот был приоткрыт? — полюбопытствовал юноша. — Она словно сама тянется к другим таким же похотливым женщинам, что сидят в ямах скупщиков трофеев в района Анбар, в ожидании клейм и ошейников.

— К другим женщинами, томимым потребностями, — поправил его я.

— Она просто рабская шлюха, — заметил он.

— И возможно однажды найдет своего законного владельца, — добавил я.

— Так что Ты собираешься делать с ней? — повторил он свой вопрос.

— Увидишь, — пообещал я, а когда мы вернулись к сундуку, то я попросил: — Помоги-ка мне поднять его.

Через мгновение он был уже у нас в руках. Надо признать, что сундук был несколько великоват, чтобы его можно было удобно нести в одиночку, но тяжелым не был.

— Ставим его здесь, — сказал я.

Мы находились в пустынном переулке, где-то в двух пасангах от магазина, примерно по пути между ним и районом Анбар. Со стороны могло выглядеть, что мы держим путь именно в тот район.

— Немного пододвинем, — велел я, и мы с Марком придвинули сундук вплотную к стене.

Я тогда немного отстранился и пятью сильными ударами плоскостью стопы в обе стороны фронтальной стенки, прямо под крышку, прогнул её на пару дюймов внутрь. Верхняя доска треснула, в тех местах, где в ней входили гвозди от неё отлетели щепки, освободив крышку. Девушка, находившаяся внутри, заверещала от страха. Подхватив крышку за край руками, я откинул её вверх, выставив на всеобщее обозрение внутренности сундука. Его обитательница, присыпанная щепками, скрючившись лежавшая на боку, прикрывая голову руками, снова испуганно вскрикнула. Недолго думая, я просто опрокинул сундук на бок, вывалив на мостовую переулка дрожащую девицу, которая сразу же растянулась на животе и, подползя ко мне, прижалась губами к моей ноге.

— Кажется, она хочет угодить тебе как рабыня, — заметил Марк с некоторым удивлением.

— Ты возражаешь? — поинтересовался я у него, а пленница извернулась и принялась целовать уже его ноги.

— Нет, конечно, — усмехнулся парень. — Очевидно, что она — рабыня, и к тому же миленькая и соблазнительная. Кроме того, она из Ара, а все его женщины Ара должны быть рабынями.

Девушка встала на колени перед нами, положила ладони рук на камни и опустила голова вниз, между ними.

— Похоже, она видела, как рабыни встают на колени таким способом, — предположил мой друг.

— Скорее всего, — согласился я. — Как ещё она могла узнать про общепринятую позу рабского почтения.

— Она — рабыня, — уверенно заявил Марк.

— Она напугана, — пожал я плечами.

— Она — рабыня, — стоял на своём он.

— И это тоже, — решил не спорить я.

— Подними голову, девушка, — потребовал Марк, а когда та посмотрела на него, спросил: — Ты — рабыня?

Нижняя губа девушки задрожала.

— Юридически, она свободна, — напомнил я.

— Ты — рабыня? — надавил на неё юноша.

— Да, — прошептала она.

— Да, что? — строго спросил мой друг.

— Да, Господин, — так же шёпотом добавила девушка.

Я заподозрил, что она уже привыкла произносить это слово, называя им мужчин много раз прежде, правда, пока только в своём воображении, или шёпотом по ночам, прижимаясь лицом к своей подушке.

— По закону свободная, — согласился Марк, — но в душе уже рабыня, правильно я говорю?

— Да, Господин, — признала она.

— Для полного счастья испытывающая только недостаток клейма и ошейника? — уточнил юноша.

— Да, Господин! — ответила она.

— И всё же она пока слишком молода, чтобы быть рабыней, — проворчал я.

— Вы думаете, что мы не можем быть рабынями? — спросила у меня.

— Некоторые мужчины наслаждаются ими, — заметил Марк, — заставляя их извиваться на мехах, задыхаться и умолять о большем.

Девушка закрыла глаза и заплакала. Мне стало интересно, она хоть понимала то, о чём мы говорили.

— Она слишком юна, — повторил я.

— Вы презираете меня за мою юность? — спросила она. — Вы что, действительно думаете, что у нас нет чувств? Вы думаете, что мы ещё не способны любить, что мы ещё не женщины? Вы неправы! Как плохо Вы понимаете нас! Мы молоды и желанны, и мы готовы служить!

— Ты слишком молода, — попытался объяснить ей я. — Ты пока не можешь отдаваться полностью, как это делает зрелая женщина, женщина, которая познала жизнь, женщина, которая пришла к пониманию бесплодия тех условностей, в соответствии с которыми она, как от неё ожидается, должна жить, которая осознала пустоту принципов, под которыми она, обязана была бездумно подписаться, которая изучила пустоту ролей, наложенных на неё обществом, ролей чуждых и даже враждебных к самым глубинным из её потребностей. Ты не можешь быть такой женщиной, полной, зрелой, хорошо осведомленной и многое осознавший, женщиной пришедшей к глубокому контакту со своей страстью и с тем, что живёт в глубинах её тела. Той, кто пришла к тому, чтобы понять, что её единственная надежда на истинное счастье и удовольствие находится в повиновении, любви и служении. Тебе пока рано быть женщиной тянущейся к ошейнику и тоскующей по владельцу.

— Нет, нет, нет! — всхлипывала девушка. — Да, я молода, но я — женщина и я живая! Почему Вы решили, что ум и зрелость — это прерогативы только таких как Вы! Нет! Я очень быстро всё схватываю! Я внимательна! Я много думаю! Много понимаю! Я действительно хочу сделать мужчину счастливым, по-настоящему счастливым, до самых глубин его существа, а не неких частей его, оставляя остальные прятаться, засыхать и умирать! Но я не могу познать свою неволю, если он не изучит своё господство! Почему ему должно быть отказано в его неотъемлемом праве, а мне в моём? Ведь как господину нужна рабыня, так и рабыня нуждается в господине!

Признаться, я был озадачен её словами. Мне вспомнилось, как спокойно она лежала в ящике, и как была смещена её вуаль, когда в самом начале стражники, и мы с Марком увидели её. Похоже, подумал я, в интеллекте ей не откажешь, а это качество весьма высоко ценится в рабыне. Это делает лучше любую рабыню. Да и вообще, кто может быть тактичнее, чувствительнее и изобретательнее, чем умная рабыня! Впрочем, умственные способности многих женщин расцветают именно в неволе, по-видимому, наконец, находя подходящую окружающую среду для этого расцвета. Безусловно, когда девушка знает, что может из-за малейшей ошибки познакомиться с плетью, она сама позаботится о том, чтобы стать более внимательной.