Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

Я понимающе кивнула.

Насколько я знала, их не собирались продавать этим вечером. Об этом поведал нам тот парень, что определил нас в клетку. «Этим вечером тарсков продавать не будут, во всяком случае, не четвероногих тарсков», именно так он и сказал. Мне вспомнились другие следы, те, что отпечатались в покрывавшей двор грязи, вероятно, за день до нашего прибытия, те самые, отпечатки маленьких, красивых, изящных ножек, несомненно, принадлежавших таким же девушкам, как и мы. В тот момент я ещё понятия не имела, куда они делись, но позже догадалась, что, когда мы сидели в клетках, они уже находились на помостах в демонстрационной области, именно там, где на следующий день оказались и мы сами.

Нам очень повело, что тот день был довольно тёплым, воздух и земля достаточно прогрелись, чтобы провести спокойную ночь, но к утру заметно похолодало. Хорошо ещё, что не пошёл дождь, но и без него мы все дрожали от озноба. Я была несказанно рада покинуть клетку, пусть мне и пришлось проползти на четвереньках, по грязи, через весь двор. С тех пор как я оказалась на этой планете, мне так и не дали какой-либо одежды. Но пока мы находились в доме, где я обучалась премудростям своей будущей жизни, нам хотя бы были позволены одеяла.

— Стоять, — скомандовал наш пастух, вооружённый такой же заострённой палкой, какой погоняли тарсков. — Ждите здесь.

Нас привели к длинному, узкому, деревянному, окованному стальными полосами, полукруглому резервуару шириной около двух футов и длиной около десяти, наполовину вкопанному в землю, к передней и задней кромке которого, вели наклонные пандусы. Резервуар был заполнен какой-то тёмной жидкостью. Мы покорно стояли на руках и коленях и ждали, пока пастухи загоняли группу из пятнадцати тарсков, одного за другим, по пандусу в жидкость, после чего животные проплывали на другой конец и, выбравшись из резервуара и встряхнувшись, сбегали вниз по противоположному пандусу.

— Теперь Вы, двуногие тарскоматки, — приказал нам мужчина, махнув своей палкой в сторону контейнеру резервуара.

Мы все тряслись от холода и страха. Уверена, ни одной из нас не хотелось входить в эту тёмную жижу.

— И не вздумайте проглотить эту жидкость, — предупредил он.

Мы крутили головами, растерянно глядя друг на дружку. Ни одна из нас не могла решиться сдвинуться с места, по крайней мере добровольно. Всем совершенно ясно, что эта жидкость вовсе не была простой водой.

— Ты первая, двуногая самка тарска, — наконец, приказал мужчина Иле.

— Да, Господин! — обречённо ответила девушка и, больше не решаясь противоречить, поспешно взобралась по пандусу на четвереньках и спустилась в тёмную жидкость.

Когда Ила миновала середину резервуара, один из мужчин, стоявших у борта, наклонился и, схватив девушку за волосы, окунул её в жидкость с головой. Через пару секунд Ила уже выбралась из корыта.

— Встань на ноги, — скомандовали ей.

— Да, Господин, — отозвалась она и, встав, замерла у подножия нисходящего пандуса, обхватив себя руками.

Девушка дрожала от холода. Мы отметили, что Ила к нашему удовлетворению, теперь вела себя полностью почтительно, и повиновалась с должной быстротой и усердием. Похоже, она извлекла урок из произошедшего вчера, и теперь уже у неё не осталось ни малейших сомнений в том, что она была женщиной и рабыней, как и мы все. Войдя вчера первой в первую клетку, она и вышла из неё первой, и естественно, что этим утром оказалась у резервуара во главе нашей группы. Мне же снова повезло оказаться в хвосте нашей группы. Признаться, я даже не знала, имело ли это какое-то значение или нет, было ли это данью моей красоте или, наоборот, признаком моей эстетической неполноценности по сравнению с остальными, или просто вопрос случая, или мы уже автоматически выстраивались в первоначальный порядок, или была ещё какая-то причина, которой я не знала. Единственное, в чём я была уверена, мой рост был здесь ни при чём. В группе я не была, ни самой высокой, ни самой низкорослой. Одна из гореанок, Тутина, была ниже меня. Так что, на мой взгляд, моё положение замыкающей, это не более, чем случайность, так же, как и то, что Илу выбрали первой из нас, кому пришлось войти в жидкость. Мужчина, как мне показалось, даже не вспомнил, что ещё вчера она была упрямой или непокорной. Можно сказать, что он был в чём-то доброжелательным с Илой, позволив ей начать сначала.

Поднявшись на четвереньках по пандусу на край резервуара, я, как и остальные девушки, а также гурт тарсков передо мной, окунулась в тёмную жидкость. Глубина корыта оказалась для меня полной неожиданностью, и я внезапно погрузилась чуть ли не с головой. Меня охватила паника, и я, вскрикнув и отфыркиваясь, попыталась поднять голову над водой. Жидкость, показавшаяся мне ужасно грязной, обожгла меня холодом. Моя голова снова и снова уходила под воду, и я отчаянно била руками и ногами, пытаясь удержаться на поверхности. Наконец, мне удалось встать на ноги. Оказалось, что корыто было не таким уж глубоким, как мне показалось вначале, примерно мне по пояс. Казалось, жидкость, выедала мои глаза и нос. Такое впечатление, что мне в глаза попала кислота. Я почти ничего не видела вокруг. Но мужчин мало интересовали мои ощущения, рука одного из них сомкнулась в моих волосах и резко дёрнула вперёд. Я снова оказалась в жидкости по самую шею, и дико задёргавшись, в панике, уцепилась за край резервуара. Быстро перебирая руками по борту, я устремилась к противоположной стороне. Но, очевидно, в их планы входило окунуть нас как следует. В середине корыта другой мужчина, причиняя мне острую боль, схватил меня за волосы и заставил меня нырнуть с головой и, подержав меня так пару секунд, показавшихся мне вечностью, отпустил. Едва мне удалось снова оказаться на поверхности, я вскочила на ноги и бросилась к концу резервуара, но тут же споткнулась и, с фонтаном брызг, полетела обратно. Мне повезло, мужчина подхватил меня за волосы, вытянул меня, и любезно подтащил к пандусу. Через мгновение я уже стояла вместе с остальными девушками моей группы, на голой земле двора, у подножия выходного пандуса. Меня трясло от холода. Я дико замёрзла. Мои зубы отбивали чечётку. Пытаясь хоть как-то согреться, я обхватила себя дрожащими руками.

— За мной, — приказал мужчина, махнув своей палкой, и мы торопливо последовали за ним.

Я с любопытством крутила головой. Интересно, могло ли быть так, что другие чувствовали себя столь же несчастными, какой чувствовала себя я. Честно, говоря, я и раньше была очень чувствительна к холоду, и не только к нему. Не могло ли быть так, спрашивала я себя, что одним из критериев отбора женщины для обращения в рабство была её повышенная тактильная чувствительность. Я уже познала за собой такую чрезмерную чувствительность к таким вещам как ощущение шёлка, кожи или наручников на моём теле. Иногда мне казалось, что вся моя кожа была единым, обширным, открытым, удивительным органом осязания. Также, моё тело бурно реагировало на касание рук мужчины, даже в столь невинной ситуации, когда меня просто запихивали в клетку. Такая необычная чувствительность кожи, конечно, делает нас намного более осознающими нашу природу. Мне даже показалось, что в действительности, часть наших тренировок была направлена именно на усиление нашего понимания этих тонких ощущений. Эта наша особенность и способность, помимо всего прочего, конечно, делала нас более чувствительными как к боли, так и к удовольствию. Таким образом, они помещают нас ещё в большую зависимость от владельцев.