Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

— Да, Господин, — сказала она и, метнув в меня полный ярости взгляд, проскользнула за занавес.

— Ты хороша даже для Тупиты, — усмехнулся Мирус. — Благодаря тебе, она становится всё старательнее и отчаяннее в деле доставления клиентам удовольствия.

— Я тоже старательная и отчаянная в этом, — заметила я.

— Да, — кивнул мужчина, — но только не из-за неё.

— Нет, Господин, — улыбнулась я.

— Просто Ты — рабыня, — шепнул он мне на ухо.

— Да, Господин, — признала я, закрывая глаза и наслаждаясь его руками окружавшими моё тело!

— Ты — роскошная прирождённая рабыня, — сказал он.

— Я знала это ещё когда жила на Земле, — призналась я ему шёпотом.

Ведь я, и на самом деле, время от времени, спрашивала себя, не была ли я рабыней в прошлых жизнях, в другие эпохи, возможно во времена Античности или на Средневековом Ближнем Востоке, во времена когда люди жили в гармонии со своими истинными ценностями и с законам природы, когда они действительно были самими собой, и ещё не были поражены, согнуты и извращены нигилизмом и идеологическим безумием. И, частенько, вспоминая, или как мне казалось, что вспоминая, те времена и места, их естественность и правильность, их наслаждения и экстазы, я, погружённая в одиночество и тоску, словно изгнанница из них в сексуальной пустыне моего собственного мира и эпохи, горько плакала. Но независимо от истинности или ошибочности этого, от объяснений и причин того, что пряталось глубоко внутри моего я, было ли оно всплывшими воспоминаниями моих прошлых жизней или просто плодами необузданного генетического наследия, оно было совершенно аномальным в те времена, когда меня угораздило родиться, абсолютно нетипичным для всего, чему меня учили. И глубоко внутри меня всегда таилась уверенность, что они мне лгали. Это было неопровержимо. Я знала, что та, кто была тогда Дорин Уильямсон, родилась для ошейника. Правда, в то время я никак не ожидала, что носить его мне придётся по-настоящему. Откуда мне было знать, что где-то существует и ждёт меня такой мир как Гор, где, как выразился мой похититель Тэйбар «таких женщин, как я покупают и продают».

— Конечно, — кивнул Мирус.

— Да, Господин, — вздохнула я.

— А кем был твой хозяин на Земле? — полюбопытствовал он.

— На Земле у меня не было хозяина, — грустно улыбнулась я.

— У тебя, у такой женщины, какой Ты являющейся, прирождённой рабыней, не было хозяина? — удивлённо спросил Мирус.

— Нет, Господин, — ответила я.

— Так значит, юридически, на Земле Ты не была рабыней? — уточнил он.

— Нет, Господин, — улыбнулась я. — Юридически, я не была рабыней, пока меня не доставили на Гор.

— Похоже, мужчины на Земли несколько ненаблюдательны, — проворчал Мирус.

— Возможно, некоторые из них, всё же наблюдательны, Господин, — пожала я плечами.

— Ничего, зато они предоставили нам шанс, исправить их недосмотр.

— Это верно, — согласилась я, улыбнувшись.

— Но, Тебя должны были сделать рабыней юридически ещё на Земле, — заявил он, в упор, глядя мне в глаза.

— Да, Господин, — согласилась я с ним.

Полагаю, что его утверждение было недалеко от истины. Но в таком случае, как мне кажется, очень многие женщины на Земле должны были бы оказаться в рабстве. Уверена, что большинству из тех женщин, с которыми я была знакома, неволя пошла бы только на пользу, и значительную. Конечно, иногда размышляя над поведением той или иной из моих знакомых, я приходила к выводу, что, возможно, они были весьма похожи на рабынь. Разумеется, рассматривая себя и свои поступки, я не сомневалась в том, что и я похожа на рабыню. Полагаю, именно по этой причине, по крайней мере, по большей части, а также и для выяснения правды и своей готовности к ней, я сшила то крошечное платьице из красного шёлка.

— Впрочем, — продолжил Мирус, — даже если тебе как-то, не понимаю как, удалось избежать ошейника в твоём собственном мире, после того, как Ты попала сюда и стала носить его по закону, то и оказавшись снова на Земле тебе от него уже не избавиться. Это практически универсальное правило.

— Нет, Господин, — заверила я его.

— Почему нет? — удивился он.

— Не знаю, Господин, — пожала я плечами.

— Конечно же, это должно быть так и никак иначе, — уверенно сказал он.

— Да, Господин, — кротко ответила я, в конце концов, у меня его правота сомнений не вызывала.

— Здесь, рабыни всегда будут носить свои ошейники, — заявил Мирус.

— Да, Господин, — согласилась я.

В этом я тоже нисколько не сомневалась. Конечно, здесь, на Горе, с такими женщинами, как я, разобрались бы мгновенно, взяли бы их в оборот, подготовили к продаже и продали на невольничьем рынке.

— Но, по крайней мере, теперь Ты в ошейнике, как и должна быть, — усмехнулся мужчина.

— Да, Господин, — согласилась я.

— Теперь Ты, наконец, рабыня по закону.

— Да, Господин, — признала я, немного испугавшись.

Да, действительно, теперь, здесь, в этом мире, как, возможно, я была бы в Урарту, Шумере, Вавилоне, Ассирии, Халдее, древних Египте, Греции, Риме, Персии или Берберии, я — рабыня юридически, женщина, которую держат в рабстве полностью на законных основаниях.

— Это пугает тебя, — осведомился Мирус, — то, что твой рабский статус узаконен?

— Иногда, — прошептала я.

— Это ужасает тебя? — уточнил он.

— Иногда.

— Но ведь это не имеет никакого значения, — заметил он.

— Я знаю.

— Ты — рабыня, нравится это тебе или нет. Просто, Ты являешься ей, и ничем больше. В любом случае у тебя нет абсолютно никакой возможности изменить свой статус, не больше, чем у вуло или тарска.

— Я знаю, — дрогнувшим голосом повторила я, почувствовав, как его руки легли на мои бедра.

Иногда меня пугал ошейник на моей шее. Я знала его значение, знала, что он, как и клеймо, выжженное на моём бедре, отмечал меня как рабыню, знала, что он помещал меня во власть рабовладельцев, знала, что со мной могло быть сделано всё что им будет угодно.

Мирус умеренно сдавил мои ягодицы. Он был господином. Я была рабыней.

Я попыталась прижаться к нему животом, но его руки остановили меня.

— Ты имущество в ошейнике, — сказал мне мужчина.

— Я знаю! Знаю! — отчаянно шептала я.

— А ещё Ты — превосходная шлюха в ошейнике, — шепнул он, склонившись над моим ухом.

— Но ведь Тупита — ваша фаворитка, — испуганно прошептала я.

— Уже нет, — улыбнулся Мирус.

— Тогда кто же? — задохнулась я.

Его руки по-прежнему сжимали мои бёдра, при этом, не давая мне прижаться к нему.

— Дорин, — огорошил меня он.

— Нет! — попыталась выкрикнуть я, но мой голос сорвался.

— Ты так боишься Тупиту? — поинтересовался Мирус. — Она — всего лишь рабыня.

— Я, тоже, всего лишь рабыней, — напомнила я, — но она, ещё и старшая рабыня!