Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

— Что? — переспросил я, и женщина снова отчётливо промычала один раз. — Ты хочешь быть наказанной?

Двойное, чёткое мычание.

— Да, вижу, что с процедурой Ты знакома, — ухмыльнулся я, и отпихнул её от себя.

Женщина завалилась на спину на пол алькова, и я снова обратил внимание на блондинку.

— Что Вы собираетесь сделать со мной? — испуганно прошептала она.

Я накрыл своими руками её ладошки.

— Что? — спросила девушка.

Я, с большим трудом заставил себя выпустить её руки.

— Что? — выдохнула она.

— Я собираюсь выбраться отсюда, вместе с тобой, — ответил я.

Я бросил взгляд назад, на свою связанную пленницу, и мне на глаза попался кожаный шнурок с нанизанным на него бит-тарском. Она перехватила мой взгляд, и поражённо уставилась на меня. Надсмотрщица отчаянно замотала головой, и простонала дважды, потом снова и снова. Не обращая никакого внимания на потуги женщины, я опоясал её талию шнурком и завязал узел на спине. Маленькая монетка, оказалась на животе надсмотрщицы. Чтобы она могла отчётливо это почувствовать, я вдавил медный диск в её живот, подержал, а потом отпустил.

— Пошла, — скомандовал я ей, взяв за волосы правой рукой и вздёрнув с пола на колени.

Масляную лампу я держал в левой руке.

— Следуй за нами, — бросил я блондинке, и оставил альков, таща за собой пленницу.

Блондинка без раздумий последовала за мной.

Первый труп валялся в туннеле справа от входа в альков. Второй был слева, мы наткнулись на него через мгновение. Их сообщение, если верить тому «курьеру», что прилёг справа, было вопросом жизни и смерти. Полагаю, что он посчитал это хорошей шуткой. Несомненно, ему бы доставило удовольствие рассказывать потом в кругу друзей о том, в какой манере и какими словами он передал своё «сообщение». Впрочем, на мой взгляд, он сказал правду. Это действительно оказался вопрос жизни и смерти, моей жизни и их смерти.

Вскоре мы уже достигли конца туннеля. Он выходил в коридор заканчивавшийся дверью. Наконец-то я смог распрямиться. Здесь горела небольшая лампа, и я погасил ту лампу, которую я нёс и отставил её в сторону. Через мгновение я покинул здание, таща за собой за волосы пленницу, и удерживая её голову у своего бедра в ведомом положении. Нас сопровождала блондинка в короткой кожаной одежде, которую я изготовил для неё. Дверь захлопнулась позади нас.

Мы оказались во дворе, где, по-видимому, рабыни могли подышать свежим воздухом и потренировать тело. Здесь были беговые дорожки и деревянные лежаки с отверстиями для цепей в досках, на которых при хорошей погоде девушки могли бы загорать. Выходом из этого двора служил узкий переулок между двумя зданиями, перекрытый забором с маленькой калиткой, которая закрылась на защёлку за нашими спинами. Назад бордель этим же путём мы бы уже не смогли попасть.

Ещё было довольно раннее утро, только-только начинало светать, и улица тонула в предрассветных сумерках. К тому же было весьма прохладно. Я припомнил, что надсмотрщица обещала блондинке, что её запястья будет согревать пеньковая верёвка. Не думаю, что ей самой понравится тепло предоставляемое этим узким предметом одежды.

Протащив надсмотрщицу между другими зданиями, я сначала вывел её на улицу, названную переулком Рабских Борделей Людмиллы, а затем, миновав несколько домов, довёл до проспекта Турии. Это — великолепный проспект, с множеством магазинов и прекрасных зданий. Именно на нём я и поставил свою пленницу на колени, спиной к рабскому кольцу, вмурованному в стену приблизительно в футе над тротуаром. Просунув свисавший с её запястий конец верёвки, которым я ранее связал ноги женщины, сквозь кольцо, а затем, скрестив её лодыжки, затянул на них тугой узел. В очередной раз запястья пленницы оказались привязаны к её лодыжкам, правда, теперь ещё и к рабскому кольцу.

— Это — весьма оживленная улица, — напомнил я, — хотя, конечно в этот час так не скажешь. Но, думаю, очень скоро Ты получишь свою долю внимания. Спорим, что некоторые из клиентов Туннелей узнают Тебя. У Тебя ещё есть время придумать, что Ты расскажешь стражникам, чтобы объяснить им своё здесь присутствие. Кстати, особенно подумай над тем, как объяснить им значение тарска, висящего на твоём животе. Среди них могут оказаться те, кому известно значение подобных символов.

Она жалко смотрела на меня.

— Прощай, Свободная Женщина, — сказал я.

Она вытянула голову ко мне, заскулила и по её щекам побежали слезы.

— Вы просишь о милосердии, и об освобождении? — уточнил я.

Она отрицательно покачала головой.

— Уверен, Ты знаешь, что я бы не дал Тебе этого, — усмехнулся я.

Она кивнула, не переставая плакать.

— Я не из таких мужчин, — сказал я.

Она снова кивнула.

— Что тогда? — спросил я.

Она снова протянула ко мне голову. Заинтересовавшись, я присел подле неё, и мягко коснулся её левой щеки раздутой из-за втиснутого между зубов кляпа. Женщина прижалась к моей ладони, и я чувствовал её тёплые слезы.

— Ты весьма привлекательна, — заметил я. — И где-то внутри Тебя тоже есть женщина. Тебе не стоит и дальше презирать других женщин, хотя бы, потому что Ты сама женщина. Позволь своей женщине появиться и стать с Тобой единым целым.

Она заскулила мягко, жалобно, и… благодарно.

— Я не думаю, что Тебе в дальнейшем стоит работать в Туннелях, по крайней мере, в твоей прежней должности, — предположил я, и женщина опустила голову. — Ведь Ты теперь узнала, насколько необузданно, драгоценно и великолепно быть женщиной. Это — твоя судьба, и это отличается от того, чтобы быть мужчиной. Не стоит пытаться копировать мужчину, ничего лучше псевдомужчины всё равно не получится, а это не то же самое. Такие копии выглядят неестественными и не заслуживают ничего кроме презрения. У Тебя есть своё истинное место в природе, в этой изумительной жизни и бытие.

Она не осмеливалась поднять головы.

Я встал, и посмотрел на неё.

— Не бойся, — успокоил я её. — Ты хорошо смотришься, стоя на коленях у ног мужчины.

Она, наконец, решилась, и подняла ко мне своё заплаканное лицо.

— Лоскут шёлка, пойдёт Тебе гораздо лучше, чем мужская кожа, сколь забавно диковинная, столь же глупая и абсурдная на твоём женском теле, которое, как Ты теперь знаешь, оказалось столь отзывчивым к ласке, — заметил я, сжавшейся женщине. — И твоя шея нуждается в подходящем украшении. Думаю, стальной ошейник подойдёт. Да, Ты отнюдь не так непривлекательна, как привыкла о себе думать. Ты можешь оказаться вполне приемлемой собственностью. Ты сама, точно так же, как те девушки, которых Ты так терроризировала и унижала, как и все женщины, возможно, Ты, уже поняла это к настоящему времени, в конечном счете, всего лишь собственность мужчин.