Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

— То есть, Вы уверены, что он интересуется благосостоянием Ара? — спросил я.

— Конечно, — заверил меня наш собеседник.

С одной стороны, его ответ порадовал меня. Но с другой, если этот Гней Лелиус действительно заинтересован в благосостоянии Ара, то он должен действовать, а раз он всё ещё не предпринял каких-либо активных действий, как регент, то, по-видимому, всему виной нехватка информации, или возможно, определенный неоправданный оптимизм, или простодушная невинность или наивность. Такое весьма распространено среди идеалистов, мягкодушных созерцателей, доверчивых душечек, пленников пустословия, ослепленных прожектами и мечтами, необдуманно переносящих своё собственное благодушие на ларла и лес, скептически относящихся к действительности, рассматривающих мир с точки зрения цветка. Каким утешением будет для других, если эти романтики выживут и, в конечном счёте, обнаружат, что живут в реальном мире, и к своему разочарованию вынуждены будут признать, что именно их ошибки привели к урожаю глупости, и отныне им придётся своими глазами наблюдать крах их цивилизации, на своей шкуре почувствовать что происходит, когда под клинками власти и реальности рушится их придуманный мирок.

— А что на счёт Серемидеса, высшего генерала? — спросил я. — Разве он не мог бы занять трон?

— Это ещё невероятнее, — отмахнулся мужчина. — Он столь же предан Убару, как камни Центральной Башни.

— Понятно, — кивнул я.

Конечно, мой вопрос был вызван, не просто очевидным соображением, что плащ Убара мог бы показаться привлекательным призом честолюбивому и сильному мужчине, а трезвым пониманием того, что Ар оказался в глубоком кризисе, знали ли об этом его жители или нет. В такие времена, в свете неудач и неэффективности некомпетентной гражданской администрации, далеко не редкостью является то, что военные, видя, что должно быть сделано, а зачастую просто следую инстинкту самосохранения, вынуждены брать лидерство в свои руки и пытаться внушить остальным свою энергию, дисциплину и порядок, без которых катастрофа становится неизбежной.

— Но ведь не может быть, что управление Аром будет долго оставаться под регентством, — заметил я.

— Ожидается, что Марленус скоро вернётся в город, — пожал он плечами.

— А что будет, если он не вернётся так скоро как это необходимо? — поинтересовался я.

— Есть другая возможность, — сообщил горожанин, — и весьма интересная.

— И какая же, если не секрет? — полюбопытствовал я.

— Убара, — ответил он.

— Убара? — не понял я.

— Та, кто была, дочерью Марленуса, пока он не отрёкся от неё, — пояснил он.

— Кто? — поражённо спросил я.

— Талена, — услышал я. — Вы слышали о ней?

— Да, приходилось, — растерянно ответил я.

— Марленус был недоволен ей, — поведал мне товарищ. — Это имело какое-то отношение к неким делам в Северных лесах. Он проклял её, и заявил, что она больше не его дочь. В течение многих лет она жила в безвестности, уединении в Центральной Башне. Теперь, в отсутствии Марленуса, и с великодушного позволения Гнея Лелиуса, она снова появилась на улицах Ара.

— Я так понимаю, что это было сделано в разрез с желанием Марленуса, — заметил я.

— Марленуса здесь нет, — пожал горожанин плечами.

— А с какой стати о ней думают как о возможной Убаре? — осведомился я. — Ведь с тех пор, как Марленус отказался от неё, юридически она больше не его дочь.

— Я не писец-законник, — сказал он, — и в этих тонкостях не разбираюсь.

— Я даже не уверен, что у неё есть Домашний Камень, — предположил я.

— Гней Лелиус разрешил ей поцеловать Домашний Камень, — сообщил он мне. — Это было сделано на публичной церемонии. Она — снова гражданка Ара.

— Похоже, что Гней Лелиус весьма щедрый и благородный товарищ, — заметил я.

— О, да! Он — покровитель искусств. Он основал новые парки и музеи, и этим он завоевал поддержку элиты. Я и сам поддерживаю его, поскольку он простил некоторые виды долгов. Это значительно ослабило моё финансовое бремя. Низшие касты тоже любят его, поскольку он часто, за свой счёт, бесплатно раздаёт хлеб и пагу, а также спонсирует игры и гонки. А ещё он объявил новые праздники. Он вообще сделал жизнь в Аре лучше и легче. Его поддерживают очень многие в городе.

— И Вы уверены, что он озабочен благосостоянием Ара? — осведомился я.

— Конечно же, — с энтузиазмом воскликнул он.

— А его трудно увидеть? — задал я крайне интересовавший меня вопрос.

— Ну, Вы же понимаете, что далеко не каждый может просто подойти к Центральной Башне и постучать в дверь, — усмехнулся мужчина.

— Понятное дело, — кивнул я.

— Но Гней Лелиус считает обязательным для себя быть доступным для людей, — сказал он. — И это ещё одна причина, почему он так любим в городе.

— То есть простой человек может увидеть регента? — спросил я. — И не только издалека, как на государственных процессиях или в официальных ложах на стадионах?

— Конечно, — подтвердил мужчина.

Признаться, я был рад услышать это. Ведь в моих ножнах лежали срочные письма для Гнея Лелиуса и Серемидеса, и мне так или иначе необходимо доставить их по назначению. Причём сложность была в том, что передавать эти бумаги через подчинённых, мне крайне не хотелось. Откуда мне знать, кому здесь можно было доверять? Точно также у меня не было никакого желания пытаться попасть в коридоры Центральной Башни, чтобы сделать это на частной аудиенции у этих людей.

— И любой челок на самом деле может поговорить с ним? — уточнил я.

— Конечно, — заверил он меня.

— В таком случае, может, Вы знаете, когда он устраивает следующую аудиенцию? — поинтересовался я.

— Через два дня, — с готовностью сообщил наш собеседник.

— Это не в день ли суда? — осведомился я.

Это теперь нечто большее, — со страстью объяснил он. — Это — один из новых праздников, день Великодушия и Петиций.

— Превосходно, — поддержал я его пыл.

— Посетители собираются около Центральной Башни на Проспекте, — сообщил он.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— А Вы хотели поговорить с ним о чем-то? — полюбопытствовал мужчина.

— Я думал, что было бы неплохо, по крайней мере, посмотреть на него.

— О, Вы увидите, он — очаровательный человек, — заверил меня он.

— Уверен в этом, — сказал я.

— Множество незначительных прошений удовлетворяется в этот день, — поведал он, — и некоторые из серьёзных. Безусловно, это полностью зависит, по крайней мере, в случаях серьёзных петиций, от справедливости ходатайства.

— Понятно, — кивнул я.

— Те, кто желает подать прошение, должны занять место на веревке, — предупредил мужчина.

— А что это значит? — не понял я.

— Дело в том, что регент, при всём желании, не может дать аудиенцию всем желающим, — пояснил он. — И те, кто желают попасть на аудиенции, надевают на себя Ленту Великодушия Гнея Лелиуса, которая повязывается вокруг тела, а через петлю на ней проходит верёвка, фактически бархатный трос, ведущий к постаменту. Это помогает держать очередь прямо и регулирует количество просителей.