Ирина Измайлова - Месть троянского коня

Потом женщинам пришлось строить укрепления и создавать свой город, чтобы защищаться от множества соседей. И трудно сказать, кому и когда пришла в голову мысль, что лучше жить одним, без мужчин, чем выходить замуж за варваров Сложился свой уклад жизни, мало помалу сформировался закон. И расширились границы, появилась столица, а с нею и известное теперь всем государство амазонок. Впрочем, — тут Пентесилея усмехнулась — это ведь тоже одна из легенд. Я не уверена, что все именно так и было.

— Так, значит, вы — скифянки? — задумчиво спросил базилевс.

— Ну, не совсем. Во–первых, ты же знаешь, амазонки выходят замуж, чтобы продолжить род. Обычно брак временный, до рождения первой или второй дочери. А отцы наших дочерей — либо скифы, либо, персы, иногда фракийцы. И другие бывают… Случается и так, что мы принимаем к себе девочек и девушек, готовых дать обеты Артемиде и жить по нашим законам. И мы не спрашиваем, к какому народу та или иная девушка принадлежит — она все равно становится амазонкой… Но я хотела рассказать не об этом. Храм на острове Ламес построен амазонками, как я уже сказала, более тысячи лет назад. Когда–то, приручая дельфинов, наши предки осваивали острова Эгейского моря и на Ламесе нашли эту расщелину, а в ней статую. Она была здесь задолго до храма. Судя по совершенству работы, это — критская скульптура. Кто и когда ее изваял? Не могу сказать. Амазонки поняли, что это статуя Артемиды — на постаменте была надпись, хотя изображение очень сильно отличается от всех принятых…

Женщины принесли жертву богине — закололи козу (сюда плавали и на лодках). Жрица намеренно или случайно бросила тело жертвы в воду Чаши, и тогда все увидели невероятное: мертвая коза через некоторое время ожила, и рана на ее горле исчезла! С тех пор силу живой воды испытывали много раз. Она может очень быстро заживить любую рану, исцелить от укуса змеи. Она воскрешает даже умершего сутки назад — был случай, когда сюда привезли тело амазонки, павшей в сражении и столь любимой всеми, что тогдашняя царица решилась испытать судьбу. Та женщина «просыпалась» куда медленнее — прошли чуть не сутки, пока она открыла глаза. Ее спасло еще и то, что было холодно — тело не успело тронуть разложение. Во всех остальных случаях попытки оживить умерших два–три дня назад бывали безуспешны. И эта удивительная вода приходит и уходит, когда ей вздумается. Если бы сегодня Чаша оказалась пуста, мне пришлось бы ждать воду, возможно, несколько лун. Она обычно является пять–шесть раз в год и держится дней пять–семь. А иногда уходит в тот же день.

— И вы верите, что эту воду вызывает богиня Артемида, ваша покровительница? — спросил Ахилл.

— Я не знаю, откуда берется вода, — амазонка серьезно смотрела ему в глаза. — Это чудо мы держим в тайне, ибо если о нем узнают, из–за острова разгорится война пострашнее Троянской. Сам понимаешь.

— А если эту воду брать с собой? — спросил герой. — Она будет действовать вдали от Ламеса?

— Мы проверяли. Она и в двух шагах от храма уже не действует. Думаю, дело не в самой воде, а в чем–то, что выходит вместе с нею из недр земли. Или это такое место… Нам не узнать этого. Обряд искупления в нашем законе самый страшный. Я прошла через него, через смерть. А были и такие, кто не проходил.

— Вода уходила?

— Да. Такое случалось два раза. И сегодня могло случиться — ты же видел. Поэтому я и позвала тебя со мною — я знала, что ты будешь молиться за меня.

— Я молился. Второй раз я видел тебя мертвой. Но в первый раз ты не была мертва…

— И в этот раз не была. Я упала в воду в момент агонии, я не успела умереть и почти все чувствовала. Нарана сделала все настолько быстро, насколько было возможно, предельно уменьшив опасность. Она тоже любит меня.

Ахилл задумался.

— Я не зря спросил, действует ли вода вне этой впадины… Когда я отправлялся на войну, мой учитель, мудрейший Хирон, дал мне с собою чудодейственное средство — мазь, которая заживляет даже смертельные раны. Я убедился, что это так. Откуда она, Хирон не сказал. Сейчас я думаю — ее могли сделать из чего–то, подобного живой воде.

— Возможно, — Пентесилея с интересом посмотрела на базилевса. — И даже наверное. А эта мазь еще осталась у тебя?

— Ни капли. Именно с ее помощью я спас Гектора. Да если б и была, разве мы могли бы сами разобраться в ее составе? Думаю, и Хирон его не знал, не то сказал бы мне, наверное, как ее изготовить.

Вода в бухте прибывала. Пентесилея с тревогой глянула на своего спутника:

— Мы поплывем днем, будет теплее. Но все равно по дороге остановимся на одном островке — я не хочу, чтобы ты опять так закоченел.

— Ничего страшного, — после всего увиденного Ахиллу уже не казалось тяжелым обратное путешествие. — Думаю, к этому можно привыкнуть.

Они приплыли к берегу Троады, точно к тому месту, откуда начинали путь, когда уже стемнело. На берегу пылал костер, мирно бродили их кони, а у костра сидели юные амазонки, привествовавшие свою царицу (для них она все равно оставалась царицей) радостными криками.

— Они тоже знали, что тебе предстоит? — не без дрожи спросил Ахилл.

— Все амазонки это знают. Правда, Авлона не прошла посвящения и ей могли не рассказывать о храме Артемиды Ламесской, но она — наша лучшая разведчица, по сути она — уже воин, и для нее я сделала исключение. Пойдем греться.

Они сидели, закутавшись в плащи, и пили то самое жгучее, как огонь, вино, закусывая нежным мясом лани и хлебом. Девочки пили воду, не без зависти поглядывая на взрослых — им очень хотелось попробовать вина.

— Вот, Авлона, — сказала Пентесилея, с непривычной для амазонки нежностью проводя рукою по рыжей головке разведчицы, — завтра ты с Ахиллом поедешь в Трою. Мне кажется, мы нашли твою сестру, ту, которую ты все время вспоминала.

— Мою сестричку? — голос девочки зазвенел, она привстала, вся вытянулась, задрожав от волнения. — Мою милую сестричку?! Она жива? Да?!

— Если только я не ошибаюсь. Но и Ахиллу кажется, что вы с ней очень похожи. Вот вы и проверите. Ты ведь хочешь увидеть Трою?

— Очень, очень хочу! — Авлона захлопала в ладоши, совершенно забыв, что амазонке не пристало вести себя так легкомысленно. — А ты, царица… Ты не поедешь с нами?

— Ты же знаешь, — тут голос Пентесилеи вновь стал низким и жестким, — ты знаешь, что я должна вернуться на Ламес и провести в храме не менее пятидесяти дней. Это полагается делать после обряда искупления.

— О, боги! — воскликнул Ахилл. — Так ты что же, вернулась только из–за меня?!

— Мне не хотелось, чтобы ты плыл один. А вдруг не доплыл бы? — она чуть–чуть усмехнулась. — И Крита с Авлоной не узнали бы, что обряд уже совершен и я жива. Закон разрешает уехать на один–два дня, а после возвратиться в храм. Мы переночуем здесь, и утром ты отправишься с Авлоной и Критой в Трою. Ты ведь можешь прийти туда, когда захочешь, я правильно поняла?