Ирина Измайлова - Подвиги Ахилла

Ладонь Пелида чуть заметно качнулась вниз, и копье, пущенное в Энея, пронзило борт его колесницы. Железный наконечник прошел между ног троянского героя, чудом его не задев. Эней взревел и, вместо того, чтобы отвернуть и спасаться бегством, ибо колесница Пелида была от него уже в двадцати шагах, ухватил третье свое копье и завопил, что есть силы:

— Умри, ахейский ублюдок, умри!

— Получай же, дурак! — крикнул в ответ Ахилл и, перегнувшись через борт колесницы, подхватил с земли камень размером с кулак.

Эней в последний момент увидел это, понял, что ему угрожает, и успел прикрыться щитом. Но пущенный со страшной силой камень пробил толстый медный щит, как яичную скорлупу и смял вдребезги могучий нагрудник. Затрещали ребра, и Эней, испустив дикий вопль, рухнул замертво на дно своей колесницы.

Его воины, которых оставалось к тому моменту человек тридцать, сразу поняли, что отступление теперь неизбежно. Видели они, впрочем, и то, что им не уйти от Ахилла, если тот захочет с ними разделаться — почти все они были пешие, да и без колесницы быстроногий Ахилл легко нагнал бы их — он был уже рядом.

— Прочь отсюда, энеевы шакалы! — страшным голосом проревел базилевс, вырывая свое копье из борта вражеской колесницы, с которой в этот момент столкнулся, и потрясая им над головой. — Прочь! Уползайте за свою стену, пока я не оставил вас здесь на корм нашим собакам!

Возница Энея пригнулся, заслоняясь щитом и понимая, что если Ахилл ударит, то проткнет и щит, и его, и дно колесницы. Но Пелид не ударил. По его знаку Антилох развернул коней.

— Прочь! Прочь, я сказал!

Вид Ахилла, сплошь покрытого кровью, полунагого — ибо его хитон, разорвавшись, сполз с одного плеча и свисал, обнажая грудь — был ужасен. Троянцы уже видели однажды ахейского героя без доспехов, бегущего к Скейским воротам и помнили, как тот едва не отворил их, преодолев сопротивление полусотни стражников, и не ворвался в город. Теперь — они это ясно видели — Ахилл мог легко уничтожить то, что осталось от их отряда.

Троянцы обратились в бегство. Укатила с поля боя и колесница Энея, увозя бесчувственного героя.

— Догоним их! — кричал Антилох, от восторга только что не прыгая в колеснице. — Догоним, Ахилл!

— Пусть убираются! — спокойно отвечал базилевс. — Правь назад. Я хочу подобрать Нестора.

Через некоторое время, отправив колесницу с Антилохом и Нестором в свой лагерь, Ахилл пешком вернулся в священную рощу, где произошел его поединок с Пентесилеей. Он хотел еще раз взглянуть на убитую им царицу амазонок, которая — это он прекрасно понимал — оказалась самым опасным его противником за всю жизнь. Перед этим герой приказал Антилоху передать мирмидонцам его приказ — собрать на равнине мертвые тела амазонок и до наступления ночи сложить костры, чтобы предать их огню. Он вовсе не хотел, чтобы отважных воительниц пожирали ночью шакалы и волки, а утром доклевывали хищные птицы. Агамемнон наверняка хочет как раз этого, да только будет не по его воле: амазонок разбил не он и не его войско…

Что делать с телом царицы, Ахилл еще не решил — он не знал, пришлют ли амазонки посольство с выкупом, или ее тоже придется предавать погребению здесь. Скорее всего, отряд воительниц уже далеко, и едва ли кто–то из них рискнет вернуться…

Раздумывая так, он шел через рощу — то была оливковая рощица, посаженная троянцами в честь богини Афины. Неподалеку отсюда начиналась апельсиновая роща, примыкавшая к лесу, где совсем близко находился его грот. Во время битвы амазонки и ахейцы вполне могли оказаться там, и герой мысленно благодарил богов за то, что этого не случилось.

Ожесточение боя прошло, и теперь он чувствовал, как сильно изранен. Антилох извлек несколько стрел из его груди, правой руки и левого бедра (этой стрелы он вообще не заметил), промыл и перевязал раны. Но боль после этого не притупилась, а стала еще острее, рука немела и плохо слушалась. От сильной потери крови у Пелида шумело в ушах.

В роще не было ни души, хотя с равнины еще доносились голоса и отдаленные крики — возбужденные спартанцы преследовали остатки энеева отряда чуть не до самых Скейских ворот и теперь возвращались, подбирая дорогой оружие убитых троянцев и амазонок, бранясь и призывая проклятия на своих врагов, живых и мертвых. Микенцы, абанты, локрийцы, итакийцы уже почти все возвратились в ахейский стан, унося своих раненых и мертвых.

Конь царицы амазонок лежал в широкой луже крови, над которой тучами вились мелкие золотистые мушки. Несколько ворон уселись на тушу, деловито тыча клювами в пропоротое копьем лошадиное брюхо. При появлении Ахилла они лениво взлетели и переместились на ветви растущих поблизости олив.

Герой обошел труп коня и остановился над неподвижной Пентесилеей.

Ее голова была запрокинута, но шлем по–прежнему закрывал всю верхнюю часть лица. Ахилл поддел край шлема наконечником копья и сдвинул его назад.

И замер, будто прирос к месту… Его поразила в самое сердце даже не удивительная, торжественная красота царицы амазонок, еще более величавая в неподвижности смерти. Он никогда не видел такой прекрасной женщины. Наяву. Но он видел много раз это лицо, чистое, невозмутимое и ясное. Перед ним была та самая девушка, которой он столько раз любовался в своих юношеских снах, та, что купалась на отмели с дельфинами и играла на свирели в лесной чаще. Его нимфа и богиня… Это была она.

— Боги! — прошептал базилевс, разом испытав боль, в сто раз более сильную, чем та, что причиняли ему ра–ны. — Что это за шутка, злые, коварные боги?! И за что вы так шутите надо мной?!

Ахилл стоял и смотрел на Пентесилею. Ее лицо и раскинутые в стороны прекрасные нагие руки не были запятнаны кровью — кровавая лужа, растекшаяся под мертвым конем, не коснулась их. Нагрудник царицы был в крови, но, может быть, то была кровь ахейцев? Базилевс подумал, что, наверное, она, такая искусная в битве, была невредима, пока он не нанес ей рану… А где эта рана? Копье, пронзив лошадь, ударило всадницу, но куда? Нагрудник был невредим, а ниже пояса тело амазонки скрывала придавившая ее конская туша. Ахилл ухватил одной рукой подпругу и резким движением отбросил труп коня в сторону.

Не думая, он сделал это правой рукой, и боль от раны на миг почти лишила его сознания. Пелид сжал зубы, прогоняя налетевший приступ дурноты.

Нижняя часть тела амазонки, ее ноги в боевых сандалиях, — все было в крови, и трудно было понять, куда попало копье. Ахилл наклонился и, преодолевая непонятный трепет, осторожно тронул неподвижное тело.

И тут произошло то, о чем он молился бы, если бы хоть на мгновение мог поверить, что это возможно… Тело под его рукой вздрогнуло, шевельнулось.