Ирина Котова - Королевская кровь. Проклятый трон

– Папа, – баском простонал Милош. – Еще бегут!!

Двое оставшихся, привлеченные шумом, уже быстро ковыляли к ним, и жирная черная кожа их окрашивалась красным в лучах уходящего солнца.

– В голову, – прохрипел сержант. Все вокруг кружилось, и желудок сжимался в бесконечных спазмах.

– Мужик, держись, – попросил испуганно водитель, быстро перезаряжая пистолет. Не остался ведь сидеть, вышел помочь, хотя мог и уехать.

Сержант Лонжак поднял карабин, оперся спиной на машину, преодолевая тошноту, и выстрелил.

Через полчаса на место происшествия прибыли военные листолеты с магами на борту. Потерявшего сознание сержанта принял виталист, додержал до приезда скорой. Военные с собаками, приученными выслеживать нежить, вооруженные огнеметами и винтовками с разрывными патронами, сопровождаемые двойками боевых магов, отрядами уходили на кладбище. Сторожа отпоили сердечными каплями и отправили домой. А минивэн с притихшими измотанными детьми и заплаканной Марией Лонжак отбуксировал в Перелесок доехавший наконец на помощь Петер.

30 октября, Иоаннесбург

Наутро после дня рождения королевы произошло сразу два совершенно невероятных события. Во-первых, не вышел на утреннюю зарядку капитан Байдек, и майор Васильев, подождав для приличия несколько минут, встал перед строем и зычно объявил невыспавшимся гвардейцам:

– Построились!! Смирно! Сегодня проводить физподготовку буду я!

– Разрешите обратиться, господин майор? – раздался неуверенный голос из строя.

– Разрешаю, – рявкнул вояка, уже зная, о чем будет вопрос.

– Вам известна дислокация капитана Байдека?

– Рядовой Малочкин! – майор грозно встопорщил усы. – Личная жизнь начальства вне нашей компетенции!

Гвардейцы понимающе заулыбались и немного расслабились.

– Команды «вольно» не было! – заорал майор. – Построились для бега! Десять кругов для разогрева! А тебе, – добавил он ехидно, – Малочкин, как самому любознательному, – двадцать!

Майор бежал перед строем и ухмылялся в усы, пока его не видели подчиненные. Ему-то доложили о том, что произошло ночью у покоев королевы.

А еще он думал о том, что как-то неприлично и не по уставу: его начальник – капитан. И пока он, Васильев, старший по званию, надо сделать представление ее величеству на повышение для Байдека.

Второй сюрприз ожидал сотрудников разведуправления, которые, придя на запланированное утреннее совещание к кабинету начальника, не обнаружили его на месте. И это было похлеще чудовища, выползшего из-под земли, потому что утренний и бодрый Тандаджи в кресле был чем-то незыблемым, как луна на небе.

Прибывшего Стрелковского пропустили в кабинет, и он, заметив и огромную бутыль в корзине, и бокалы – такое ощущение, что кто-то нес их к раковине, но не донес, сунув на полку с подшитыми делами, – и запах алкоголя, сделал совершенно верные выводы и позвонил начальству домой. Ядовитый женский голос ответил ему, что супруг изволит спать и разбудить его невозможно, потому что вы его в вашем Управлении совсем заездили, так что справляйтесь без него и вообще дайте отдохнуть. В результате собрание проводил Игорь Иванович, он же и взял на себя распределение дел и планирование.

Пятую принцессу Алину Рудлог разбудил звонок телефона, и она, нащупывая на столике очки, спросонья пыталась сообразить, кому понадобилась в такую рань. В комнате горел ночник, освещая ее аккуратную спальню, но за окнами еще было темно.

Наконец Алина нацепила очки на нос, нашла трубку и нажала «ответить».

– Малявочка, с тобой все в порядке? – пробасил в трубку Матвей.

– Вроде бы да, – с сомнением сказала принцесса, и, не удержавшись, зевнула. Тело было тяжелым; еще и закуталась в одеяло так, что неприятно взмок затылок. – А что случилось?

– Просто, – буркнул он с неловкостью, – показалось. Извини, что разбудил. Досыпай, принцесса.

– Матвей, погоди, – торопливо остановила его Алина. – Ты сегодня к Димке пойдешь?

Она размоталась наконец из тяжелого одеяла, глянула на часы – семь утра. Вчера читала допоздна, да так с книгой в руках и задремала. И снилась какая-то муть. И кстати, любопытно: зачем ночью заглядывала горничная? Просто открыла дверь, увидела читающую принцессу, извинилась шепотом и закрыла.

– Ага, – откликнулся Ситников почему-то радостно. – Ты со мной хочешь?

– Хочу, – призналась Алина. – Давай часов в десять, сможешь? Встретимся на крыльце лазарета.

– Конечно смогу, – бодро заявил семикурсник. – А ты давай спи. Я-то у мамки рано встаю.

– Я и так сплю, – пробормотала она, снимая очки и выключая ночник, и Матвей, поддразнив ее «сразу видно, не деревенская ты», отключился.

К завтраку вместе с Алинкой вышли только Каролина и отец; остальные, видимо, отсыпались после бала. Хотя если для сестер это было нормально, то отсутствие Мариана вызывало удивление.

Удивляться пришлось недолго – Святослав Федорович рассказал дочерям о вчерашнем происшествии. Ему доложил личный помощник, и отец уже успел пообщаться с охраной. Он хмурился, с тревогой глядел на девочек и говорил по-мужски, без прикрас, как передали. Может, хоть это заставит их быть осторожными и задумываться о последствиях своих поступков.

Каролина слушала, открыв рот, и, ненакрашенная, с аккуратными хвостиками, выглядела совсем малышкой. И, похоже, воспринимала она рассказ отца именно как сказку. Хотя подростки в этом возрасте вообще не умеют бояться смерти. У них другие глобальные проблемы.

А вот Алина теперь очень-очень жалела, что не пошла на бал. Да, было бы страшно, и ее попыткам сохранить инкогнито пришел бы конец, зато она имела бы уникальную возможность посмотреть на представителя фауны другого мира. Хотя… может, еще не всё успели убрать, и остался кусочек брони? Или кости, если у него были кости? Или на камерах слежения что-то запечатлено? Ужасно хочется посмотреть! Надо спросить у Тандаджи, установлены ли в зале камеры…

После завтрака Святослав – то ли в продолжение воспитательной работы, то ли не устояв перед напором младших дочерей – отвел их в бальный зал. Увы, он был уже убран. Но разрушения оказались колоссальными, и девочки застыли, ежась от гуляющего по помещению ветра и пытаясь оценить – что же это должно было быть за существо, чтобы нанести такой урон залу, размером не уступающему листолетному ангару. Разбитые витражи – их спешно закрывали пластиком, – вмятины на стенах, огромный провал посреди помещения, к которому охрана строго запретила подходить. Большая, в два человеческих роста, многоярусная люстра, украшавшая зал несколько поколений Рудлогов, неаккуратной грудой бронзы и хрусталя лежала у провала, похожая на осыпавшуюся блестящую елку. Она пережила переворот и пожар, но дождалась своего монстра.