Ирина Котова - Королевская кровь. Проклятый трон

Паркет весь был в каких-то неровных грязных пятнах, будто на него плескали слабой кислотой, пятна оказались и на стенах – их старались оттереть и дотерли до кирпичной кладки.

– Папа, мне страшно, – прошептала проникшаяся Каролина, и Святослав обнял ее. Алина прижалась с другой стороны, под культю. И подумала, что обязательно попросит у Тандаджи посмотреть записи.

Ректор МагУниверситета Александр Свидерский отжимался на полу палаты – стараясь не дышать громко, чтобы не разбудить свернувшуюся клубочком на соседней койке Викторию. Сдерживать стоны и сипы было трудно. Пусть мышцы обновлялись, как и все тело, но старческое иссушение и отсутствие нагрузки сделало их вялыми, и теперь он был тощим, как подросток. Тем не менее физическое восстановление шло быстрее, чем наполнение резерва, а Максов регенератор и вовсе сотворил чудо. Мышцы нарастут, надо только не жалеть себя.

Он и не жалел, несмотря на то что еще вчера валялся истощенным и ослабленным донельзя.

Вика зашла к Алексу поздно ночью вместе с Мартином, и, пока друг колол ему стимулятор и регенератор, пока мужчины разговаривали о случившемся на балу, задремала на соседней кушетке. Она казалась какой-то растерянной, молчаливой, будто никак не могла поверить в то, что видела своими глазами. И Март был не похож на себя: не глумился, как обычно, а укрыл ее тонким больничным одеялом, снял с волос заколку, сказал, что еще заглянет к Максу, и ушел.

Свидерский все-таки не выдержал – рухнул на холодный пол со стоном, весь взмокший, с дрожащими от напряжения руками, – но тут же собрался, поднялся, несмотря на шум в ушах, и побрел в душ. На себя он успел наглядеться с утра, да и не на что там было смотреть. Болезненно исхудавший молодой мужчина с тонкими руками и ногами, впавшими щеками и все еще седыми волосами. Седина не восстанавливалась – в волосах были живы только луковицы, – поэтому нужно будет сбрить, чтобы не ходить двуцветным.

Да, старость его не порадовала.

Вика спала и когда зашла медсестра с завтраком – Алекс шепотом попросил удвоить, а лучше утроить себе порцию и принести еще одну тарелку для подруги, – и когда на обход пришли врач и виталист – они оказались понятливыми и произвели осмотр тихо, – и когда уже после осмотра у него брали кровь. Врач на вопрос о выписке покачал головой и сказал, что посмотрит на результаты анализов. Вот он и терпел, отворачиваясь, чтобы не видеть иглу в вене.

Алекс, принимавший участие во многих боевых операциях, не переносил вида собственной крови. До дурноты. У каждого свой способ преодоления себя. Он преодолевал, учась не падать в обмороки от царапин и порезов.

Вика спала. И он, стараясь не смотреть на сгиб локтя, пошел в соседнюю палату, к Максу.

Максимилиан Тротт кривился, слушая уговоры добродушной медсестры поесть, и мечтал, чтобы назойливая женщина куда-нибудь испарилась. Голова болела страшно, но, во всяком случае, он уже не выпадал в темноту от любого движения или попытки сосредоточиться, и можно было спокойно все обдумать. А вот звуки по-прежнему раздражали, и свет все так же резал глаза, заставляя боль пульсировать в висках и глазницах.

Расстроенная несговорчивым пациентом медсестра выскочила за дверь – жаловаться врачу, а в распахнутую дверь вошел бледный и тощий Алекс, посмотрел на друга, улыбнулся.

– Ты даже на смертном одре будешь заставлять женщин от тебя шарахаться?

– И я рад тебя видеть, – пробурчал Макс, неловко, чтобы не потревожить разламывающуюся голову, приподнимаясь на койке. – Не рано ли ты решил двигаться, Данилыч?

– Раньше начну – раньше восстановлюсь, – объяснил ректор, присаживаясь рядом с Троттом и без зазрения совести утаскивая с подноса сладкую булочку. – Только есть хочется постоянно.

– Ешь, – Макс поморщился. – Я на глюкозе, да и организм не воспримет. И говори тише, Данилыч.

– Хреново, да? – сочувственным шепотом спросил Свидерский, протягивая руку за второй булочкой.

– Хреново, – признался Тротт. – И не ускорить никак, иначе до эпилепсии доускоряюсь. Март тебе рассказал про тха-охонга?

Алекс кивнул.

– Ты знаешь что-нибудь про этих тварей?

– В Бермонте коллега показывал панцирь, – хмуро сказал Макс, – напоминает по описанию смесь гигантского муравья со слизняком. По их словам, всего несколько таких прорывов было. А тут защищенный королевский дворец, где нет никакой сейсмоактивности. Ни один манок не дал бы ему сил пробить стихийные щиты. Ты же понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – спокойно произнес Алекс, уже уничтоживший ползавтрака и глядевший на остатки с голодным блеском в глазах. – Но сейчас мы с тобой полудохлые, восстановишься – и поговорим.

Он снова посмотрел на поднос и стянул желтоватый, вкусно пахнущий кусок мягкого солоноватого сыра, виновато посмотрел на инляндца.

– Да ешь уже, – Макс махнул рукой и тут же поморщился, – порадуй медперсонал за меня.

Некоторое время в палате висело молчание: Алекс уничтожал завтрак, Тротт пытался справиться с головной болью и кривился от бликов света на плиточных стенах палаты. Еще и ветер за окном разгулялся, и оно ритмично поскрипывало, доводя инляндца до белого каления.

– Малыш, – вдруг серьезно спросил его друг, – скажи мне, когда ты с темным ментальными ударами обменивался… он должен был раскрыться. Ты его не смог прочитать?

– Нет. Не смог, – ответил Тротт сухо, и пауза перед ответом была заметна лишь ему.

В дверь постучались, она распахнулась с выносящим мозги скрипом, и огромный Ситников, возникший на пороге, гулко проревел:

– Извините, профессор Тротт, можно к вам?

– Ситников, не орите, – огрызнулся лорд Максимилиан. Сощурился – из-за спины семикурсника выглядывала Богуславская, оказавшаяся принцессой Рудлог. Увидела его, покраснела и спряталась обратно.

– Извините, – гулким шепотом попытался оправдаться Матвей. – Мы на минуточку. Узнать, все ли у вас в порядке, профессор. Извините, Александр Данилович, здравствуйте. Ух ты, вы здорово выглядите. Димка тоже очнулся, только к нему пока не пускают…

– Здравствуйте, – ухмыльнулся Свидерский, поглядывая то на мрачнеющего Тротта, то на очень внимательного студента.

– Я не в порядке, Ситников, – язвительно сообщил лорд Тротт, – но это не ваша забота. Прекратите ко мне бегать с Богуславской, как заботливые бабушки. Увидимся на занятиях, если решите заниматься дальше.

Матвей сдвинул плечи, набычился. Обиделся.

– Он болеет, – быстро и тихо зашептала Ситникову сзади первокурсница, гладя его по руке, – поэтому такой злой. Не расстраивайся.

Тротт почувствовал глухое раздражение, а уж голова заныла так, будто кто-то со всей силы врезал ему по затылку.

– Богуславская, ваш анализ восхищает. Вы точно тот университет выбрали?