Ярослав Коваль - Родная кровь

Принц слегка сузил глаза.

– То есть своей главной идеи ты не оставил?

– О чём речь?

– Ты сейчас признаёшь, что будешь продолжать резать поборников?

– А почему я должен прекращать?

– И это ты мне́ говоришь?

– Я твоих решений не оспариваю. Что тебе не нравится?

– Ты оспариваешь решения короля, если я всё верно понял.

– Короля больше нет. Раньше, когда он жил, можно было говорить о священности его воли. Да и тогда, когда жил, много ли внимания он уделял Опорному? Разбирался ли в нашей жизни? Он священен, да, но он человек и может ошибаться.

– Любой из наших соотечественников сказал бы, что ты богохульствуешь.

– Наших? – иронично переспросил Годтвер, и в глазах его полыхнуло отчётливое: «Не примазывайся». – Ты же лучезарный.

– Я прожил здесь всю жизнь.

– И что? Ты – лучезарный, сам же об этом и говоришь. Ты – принц.

Роннар на миг отвернулся, переживая малоприятную мысль: «Вы считаете меня лучезарным, лучезарные – опорным, нигде я не свой и всюду буду чужим, и это лишь чуть-чуть будет смягчено почтением. Сомнительное наследство мне досталось от отца». Но роптать на судьбу было некогда и как-то глупо, нелепо. Поэтому, отбросив обиду, он вернулся мыслями к сути проблемы. Отношение к Годтверу перемешалось в его восприятии с трудностями собственного бытия. Роннар вспомнил имена погибших поборников и нахмурился.

– Как бы ты ни относился к власти короля, он остаётся королём, государем обоих миров. А ты решил, что лучше него знаешь, как распорядиться вселенской магией.

– На долю Опорного и без того досталась сущая малость, так какого чёрта было так её размазывать по сотням неумех? Может быть, изначально всё планировалось иначе, по-умному, но потом пошло через пень-колоду, а королю не было дела до такой мелочи. И теперь мощь, способная сдерживать бестий, рассеяна так, что толку от неё меньше, чем если бы её вовсе не было. Если бы не было, лучезарные бы знали об этом и считали своим долгом что-то делать. А теперь они всё пустили на самотёк, и самотёк увязает в грязи по брюхо. Сам видишь. Развелось слишком много бесполезных поборников. Я оказываю Опорному услугу, убирая их.

– Ты в самом деле в это веришь?

– Странный вопрос – разве б говорил, если б думал иначе?

– Прямо и откровенно рассуждаешь об убийстве поборников, словно о самых обычных вещах. Открыто и спокойно. И считаешь, что так и надо?

– Признаю, идея очень необычная, ну так и что? На необычных идеях, может быть, мир держится! Когда толковых поборников в мире останется самое большее десяток, может быть, и с бестиями проще будет справиться.

– Десятком бойцов?

– Один, может, в поле и не воин, но поборник – в разы серьёзнее, чем какой-то там солдат. Если магии в руках каждого из нас станет побольше, глядишь, десяток превратится в настолько мощное оружие, что его хватит на все тупые орды.

– Бестии, увы, не тупы.

– Да плевать! У поборников будет больше магии, и они смогут сделать больше. А сейчас большинство их только в носу ковыряют, а дело не делают. Даже бегают от него. Зачем они нужны?

Ответ был настолько очевидным, а абсурдность идеи Годтвера – настолько бесспорной, что Роннар лишь головой покачал и промолчал. Ну а как утверждать очевидные вещи тому, кто просто и откровенно не признаёт их существования? Какими словами объяснять, что небо всё-таки синее, а трава зелёная, а люди, прежде чем умереть, должны сначала родиться?

– Мне плевать, что ты там себе задумал. Но имей в виду: на моих землях твоя попытка затеять драку с любым из поборников приведёт к одному-единственному результату – я буду вынужден вмешаться. И поверь, разбираться, кто больше прав, я не стану. Просто расправлюсь с тобой.

– Кто бы сомневался, – скривился остреборхский поборник. – Ты ко мне пристрастен и даже этого не скрываешь.

– Как и ты – открыто рассуждаешь о своих намерениях, которые иначе, как богохульную мерзость, воспринять нельзя. Так что мы на равных.

Годтвер утробно расхохотался и даже поднял руку, чтоб хлопнуть собеседника по плечу – но всё-таки не рискнул.

– А ты уже меня с собой равняешь? Мне должно быть лестно?

– А разве нет? – Роннар позволил себе больше холода в голосе, и его слова зазвучали останавливающе и очень солидно.

Тогда поборник развёл руками с выражением лица, говорящим: «Ну, не злись, болтали же по-дружески, зачем всё портить?» и отступился. Ушёл. Принц проводил его взглядом, пытаясь понять, кажется ли ему этот человек более опасным оттого, что не скрывает своих странных взглядов и страшных намерений, или же наоборот. С одной стороны, тайный враг всегда опаснее, с другой – не приходится рассчитывать, что у человека, который так свято уверен в своей правоте, дрогнет рука убить другого человека. Хотя в нынешних условиях, перед лицом общего недруга, убивать представителя своего народа, если он не угрожает тебе прямо, выглядит таким же святотатством, как обсуждение решений и поступков Лучезарного короля.

Однако достаточно вспомнить мародёров. Этих всюду хватает. У них рука поднимается и опускается без каких-либо проблем. Можно считать их нелюдями или чем угодно, но они существуют. И вот такие идейные борцы с собратьями по профессии – тоже. Пожалуй, можно даже ждать проявления последователей Годтвера из числа поборников, чем чёрт не шутит. В поборники тоже иногда попадают люди самые разные, с самыми разными идеями.

– Герцог Агелен предложил тебе брачный союз. Ты уже знаешь? Прислал троих своих приближённых, с подарками. Ты их уже видела?

– Нет. Ты ведь знаешь, я только сегодня вернулась. Мне не до подарков.

– Взгляни. Обязательно. Подарки вполне достойные. Герцог предлагает сыграть свадьбу уже в том году и обещает тебе всю свою армию. Пятьдесят тысяч человек. – Ианею передёрнуло. Конгвер это, конечно, заметил и, помолчав, уточнил: – Тебе неприятен этот человек, или же вообще подобная тема разговора?

– Я считаю, что вопрос брака дамы моего положения слишком важен, чтоб выходить замуж ради армии, даже если она пятидесятитысячная.

– Как сказать. В нашем положении…

– В каком таком особенном положении мы оказались, о чём ты говоришь!

– Если ты получишь войско Агелена, то станешь обладательницей самой большой и сильной армии Лучезарного. Прямо теперь. События развиваются стремительно, даже потерянные дни могут решить судьбу мира, что уж говорить о месяцах.

– Да, Аранеф, похоже, не справляется с ситуацией, – в глубокой задумчивости пробормотала Ианея.

– Ты могла бы не давать герцогу определённого ответа, попробовать потянуть время, а пока воспользоваться, может быть, если не всей его армией, то хотя бы частью.