Татьяна Зингер - Нас не существует

И она, покраснев до кончиков волос, неумело то ли поцеловала, то ли клюнула друга в щеку. Тот шутливо округлил глаза, приложив ладонь к месту поцелуя. А после расхохотался.

– До встречи.

– Надеюсь, скорой, – прошептала Наташа самой себе, когда силуэт Кира затерялся в густой тьме.

Живот тягостно заурчал. В холодильнике нашелся гуляш, и голодная Наташа ела холодное мясо прямо из кастрюльки. За этим занятием ее и застала бабушка.

– Ну и ребенок! – Она зевнула. – Что за моду взяла – ходить непонятно где до ночи? Раньше так хорошо было: сидите с Димой дома, в приставку играете. А теперь?

– А теперь я выросла, – повела плечами Наташа. – Ты чего не спишь?

– Да кое-кто так бренчит посудой, что мертвого разбудит. К тому же я тревожилась, все ли нормально. Итак, что за человек этот Кирилл?

Раиса Петровна достала из шкафчика тарелку и, отобрав у внучки кастрюлю, вывалила туда остатки мяса и пододвинула к Наташе. Та поковырялась вилкой и вздохнула.

– По-моему, вы с дедом ему допрос устроили и больше моего знаете.

– Он почти ничего не рассказал. Мальчик культурный, но малообщительный. Про родителей говорить не хочет, про свои увлечения молчит. Семья, наверное, бедная? – с сочувствием спросила бабушка. – Одежка-то не по размеру подобрана, латаная-перелатаная. А с каким аппетитом кушал! Ну а учится где? Спортом каким-нибудь занимается?

– Я не знаю…

Наташе стало невыносимо тоскливо. Что, в самом деле, она знала о новом друге и его проблемах? Мамы с папой нет, живет с какими-то родственниками. Чем занимается, что любит? Кто он вообще такой?

– Ох, не нравится мне ваша дружба. – Бабушка, заметив, как нахмурилась внучка, поправилась: – Нет-нет, он милый мальчик. Я от своих слов не отказываюсь. Добрый, улыбчивый, скромный. Но как можно дружить с человеком и не знать о нем ровным счетом ничего?

– Баб, он хороший…

– Наверное. – Раиса Петровна тяжело поднялась из-за стола. – Но вдруг нет?

– Он хороший! – громче повторила Наташа, до боли сжав кулаки. – Я спать.

Она вскочила со стула и понеслась к себе.

«С русалками я просчиталась, – писала Наташа в дневнике. – Никакой в них сказочной красоты не наблюдается. Утопленницы на утопленниц и похожи: губы синие, глаза подернуты пленкой, цвет кожи белесо-серый. Но девочки они неплохие. Кир пообещал, что мы как-нибудь сходим к ним еще.

Кир… Кир…»

Она написала имя в третий раз, но, опомнившись, зачеркнула. И прикусила ручку…

Вдохновение исчезло. Мысли спутались в клубок. Вместо связного текста получалась каша из обрывков воспоминаний. Слипались глаза, охватывала зевота.

Сон заботливо укрыл ее пуховым одеялом.

Всю ночь снилась всякая чертовщина: трехглавые драконы, ревущие от негодования при виде Наташи; русалки, зазывно манящие ее костлявыми пальцами; Лютый, прикуривающий папироску с себя ростом. И ухмыляющийся Кир, позже сменившийся понурым Димой.

Правда, небыль, выдумка смешались, словно побывав в мясорубке. Не осталось ничего однотонного: или хорошего, или плохого. Новый мир все глубже засасывал в себя, как в трясину. Для дыхания не хватало ни времени, ни сил, но Наташе нравилось тонуть и захлебываться от восхищения.

И пусть пропало желание писать в дневнике или читать книги. К чему это, когда совсем рядом столько всего неизведанного?..

– Нет, мам, я кушаю… – бормотала Наташа в телефонную трубку.

– Много? – недоверчиво уточнила мама.

– До отвала.

– Ну что ты сразу огрызаешься.

– Ма-а-ам, я не огрызаюсь. Просто ты же сама знаешь, что голодом меня бабушка не морит.

Наташа с третьей попытки перевязала тесемку босоножки, стараясь не выронить прижатый плечом к уху телефон, и облегченно выдохнула. Мама, очевидно, истолковала безвредный звук по-своему.

– Не хочешь со мной разговаривать? – огорчилась она.

– Хочу…

Мама замолчала, правда, ненадолго.

– Ну, а как список книг на лето? Читаются? – продолжила выпытывать она.

На Наташино счастье, в дом вошла бабушка. Раиса Петровна, увидев отчаяние во взгляде внучки, взяла протянутый ей телефон. И начала рассказывать в трубку о «полноценном питании ребенка» и о том, чем сегодня завтракали. Все, Наташа свободна!

Папы в ее семье не имелось. Нет, он, конечно, существовал, даже изредка поздравлял дочь с днем рождения (правда, то в апреле, то в августе, хотя родилась она в мае) и высылал немного денег, но ее жизнью не интересовался. Родители разругались в восьмую годовщину свадьбы – между прочим, на памяти Наташи это был их первый скандал, – в тот же день папа собрал вещи и уехал к другой женщине. А Наташа, которой тогда было семь лет, почему-то особо не переживала – наверное, не была слишком привязана к отцу. Потом, конечно, решила, что во всем виновата она сама. Огорчилась. Попыталась их помирить, пообещав маме, что она будет хорошей дочерью. А та сказала:

– Ты и так замечательная дочь, дело не в тебе.

Но тогда в ком? Неужели в папе? С того дня девочка пообещала себе до конца жизни обижаться на отца за его предательство.

Вприпрыжку Наташа добралась до магазина. В нем невыносимо пахло скисшим молоком, поэтому продавщица сидела на крылечке, обмахиваясь газетой и лузгая семечки. Шелуху она сплевывала в стоящую у ног миску. Тетя Люба вообще была удивительной женщиной хотя бы потому, что всю свою жизнь она ждала принца. А тот никак не появлялся. Красилась тетя Люба вызывающе: сегодня, например, ее веки были салатовые, губы золотого цвета, а облупившийся лак на ногтях – алого. Покупательнице она обрадовалась, но отговаривать ту от похода внутрь не стала. Наташа выбежала из пропахшего помещения почти сразу же – от стойкого запаха подташнивало.

– Вот я и говорю, – ворчливо завела тетя Люба, – невозможно там находиться. Холодильник починить никто не может! Безрукие все! Одна я рукастая, что ль?! Тьфу, надоели хуже горькой редьки. По морде бы им всем настучать… Натусик, чего пришла-то? Явно не потрындеть со старухой.

Тетя Люба кокетливо поправила сбившийся фартук.

– Мне б шампунь купить, – и из женской солидарности добавила: – Какая ж вы старуха?

– А что ж тогда мужчины вслед за мной штабелями не ложатся, а? Вот у тебя есть мальчик? У моей подружки Ольги дочь с городским пацаном встречается, ну он и говорит ей…

Прошло около пяти минут, и Наташа знала все свежие сплетни. Кто, где, как и почему – от зоркого ока тети Любы не укрылось ничего.

– Ох! – продавщица постучала пальцем по виску. – Совсем я заболталась. Ты ж за товаром пришла. Шампунь, говоришь? А тебе какой, импортный или наш – дешево да сердито? Ты поосторожнее бы: тут Ирка одним помылась, так у нее все космы повылазили! Вот и доверяй рекламе. Я недавно вычитала, что…