Денис Луженский - Тени Шаттенбурга

– Ну все, мальчик, довольно… Все, все… – Воин прижал юношу к себе, чувствуя, как судорожно тот дышит. – Тсс…

Проклятие, если бы его собственные страхи можно было отогнать столь же простым способом.

Кристиан судорожно вздохнул, буркнул:

– Мне идти нужно.

– Куда это?

– Он за детьми приглядывал, – ответил послушник, и Микаэль без всяких пояснений понял, кто этот «он». – Мне нужно к ним.

– Утром пойдешь.

– А если с ними что-нибудь случится?

– Ты видел эту тва… – Нюрнбержец прикусил язык, вспомнив, что на них таращатся посетители «Кабанчика». – Ты их не защитишь. Давай так: я поговорю со стражниками, пусть там кто-нибудь подежурит. Утром пойдешь туда, обещаю. А сейчас нам нужно кое-что сделать.

Кристиан с минуту думал, нахмурившись.

– Ладно, – наконец сказал он. – А что сделать-то?

Микаэль странно улыбнулся.

– Жди здесь.

– Нападай!

Кинжал устремился к животу противника. Кажется, еще миг – и клинок врежется в плоть. Какое там! Микаэль неуловимым движением ушел в сторону – нет, даже не ушел, всего лишь отступил на маленький шажок. И вот рука Кристиана уже пуста – он лишь успел почувствовать, как стальные пальцы сомкнулись на запястье, тут же отпустили, и оружие сменило владельца. Опять! Уже в десятый, наверное, раз!

Воин протянул кинжал обратно – тяжелый, в полторы ладони длиной, вырезанный из плотной, темной от времени древесины, с обвитой кожаным шнуром рукоятью.

– Теперь защищайся. Готов?

Кристиан чуть согнул ноги и немного вынес вперед вооруженную руку.

– Готов!

Ни одного выпада парировать он не успел – деревянное острие не больно, но ощутимо коснулось предплечий, левой стороны груди, шеи, на возврате задело пальцы.

– Убит, – ровным голосом сказал Микаэль, а юноша отступил, тяжело переводя дыхание.

Скрипнула дверь. В конюшню заглянул невысокий мужичок, местный конюх.

– Нам бы… нам бы соломки, – с опаской сказал он. – А?

Прислуга в «Кабанчике» до сих пор робела перед гостями.

– Да сколько угодно, – пожал плечами нюрнбержец.

– Ну-ка, быстро, быстро! – зашипел конюх. – Негоже людям ждать!

В двери проскользнули мальчишка-поваренок и две девушки. Оглядываясь на Микаэля, они подхватили несколько вязанок соломы и потащили их к выходу. Поваренок глядел чуть не с завистью (не иначе завтра сам будет выстроганным из деревяшки мечом сносить головы воображаемым врагам), первая девушка явно думала лишь о том, как бы быстрее сбежать, а вот вторая… Она оказалась той служанкой, которую воин схватил за руку, когда кричал на Кристиана. Пока остальные косились на Микаэля, девчонка не сводила взгляда со второго гостя. Под выбивающимися из-под чепца соломенного цвета прядями сияли удивительно красивые темно-синие глаза. И вовсе она не бледная…

Заметив, что Кристиан поймал ее взгляд, девушка быстро отвернулась, но юноша успел заметить, как легкий румянец окрасил девичьи щеки. Святые угодники!

– Не о том думаешь, – оторвал его от сладостно-тревожных мыслей голос воина.

– А?

– Думаешь, говорю, не о том, – Микаэль, держа тренировочный кинжал за кончик клинка, легонько стукнул юношу рукояткой по лбу. – Отвлекаешься, вот и толку нет.

– Да не дается мне эта наука! Руки словно деревянные.

– Голова у тебя деревянная, Кристиан, прости господи. Сколько же можно показывать?

– Ну вот такой я глупый!

– Не ерепенься, ты не глупый. Но поверь – просто поверь! – не все ты умеешь делать лучше, чем другие.

– Разве я спорю?

– А чего ж тогда все по-своему норовишь?

– С непривычки. Да и вообще – говорю же, не выходит!

– Человек всему научится, если захочет. Понял? Ну-ка, давай еще раз.

Микаэль вложил в ладонь юноше рукоять кинжала.

– Вот так держи, понимаешь? Хватаешь клинок, словно ложку… Во-от, совсем другое дело. Ну, чувствуешь разницу?

Кристин кивнул. Рукоятка и впрямь лежала в руке как-то… иначе.

– Хорошо. А теперь скажи, куда будешь бить?

Странный вопрос. Юноша вспомнил, куда целил опытный воин.

– В живот. В горло. В грудь.

– Ну это или от большой простоты или если враг сам подставится, – Микаэль ухмыльнулся. – Так, как ты, ага. Но на чужую глупость надеяться – хуже нет ошибки. Ударь в грудь – наверняка попадешь в ребро. Больно, но не смертельно. К тому же на теле обычно если не доспехи, так одежда.

– Куда же тогда бить?

– Проще всего – в руки, – Микаэль напряг предплечье. – Смотри.

Под загорелой, словно выдубленной кожей виднелись темные канальцы вен, струны сухожилий, и мышцы играли, когда телохранитель шевелил пальцами.

– Руки уязвимы. Режь вены: враг кровь потеряет – ослабеет, да и рукоять намокнет – выскользнет. Рассекай мышцы: враг кулака не сожмет. Сухожилия рви: тогда руке и вовсе конец. Срубай пальцы: лучше те, которыми оружие держат.

Кристиана передернуло. Все это у нюрнбержца вышло слишком уж… натурально.

– Каждое твое движение должно причинять боль, – продолжал, не обращая на его гримасу внимания, Микаэль. – Ни выпада напрасно, ни взмаха впустую! До живота или горла дотянешься не вдруг, а руки всегда ближе.

Теперь юноша по-новому взглянул на оплетенные сеткой старых шрамов руки воина.

– А тебя, наверное, много раз так ранили?

– Было дело, – кивнул тот.

– И как же ты тогда бился, если клинка не удержать?

– Как… Ну можно нож или кинжал в другую руку перебросить, – оружие, как живое, запрыгало из ладони в ладонь. – А если в кисть или предплечье ранили, можно еще вот так…

Микаэль крепко зажал кинжал в локтевом сгибе, сделал несколько стремительных выпадов. Челюсть у юноши отвисла от удивления, и воин улыбнулся.

– Устал?

Послушник помотал головой.

– Правильный ответ, – снова улыбнулся воин. – Все равно никуда не уйдешь, пока хоть раз до меня не дотянешься.

Святые угодники! Значит, это надолго. Видно, мысли Кристиана ясно отразились на лице: нюрнбержец рассмеялся, но необидно, по-доброму.

– Нападай!

– Ну неужели я и впрямь похожа на ведьму? Матиас, малыш, ты ведь меня сколько знаешь?

– Сколько живу на свете, столько и знаю, – парень старался не смотреть на женщину за решеткой, но получалось плохо. Ведь он и в самом деле знал ее столько, сколько прожил на свете, – уже семнадцатый год. – А ведьм я и не видел никогда.

– Ну вот! – Она заискивающе посмотрела на него сквозь железные прутья. – Ты же не веришь, что я в самом… в самом деле…

Женщина закусила кулак, чтобы не расплакаться.

– А почем я знаю? – вскинулся Матиас. – Чего ж вы тогда на площади-то грянулись, когда инквизитор только что и рукавом задел? Может, то не рукав был, а сила святая?

– Да что ты…

– И кошка у вас черная!

– Кошка?! Да когда это было, Матиас? Ты же еще пешком под стол…