Нил Клейд - Человек-паук. Последняя охота Крэйвена

(тук-тук)

– Дядя Бен, я столько хотел…

Питер протянул руку, но его пальцы нашли лишь воздух. Призрак дяди исчез.

Неизвестное сердцебиение не прекращалось, становилось всё сильнее. Питер обошёл вокруг дядиной могилы, ещё раз дотронувшись до надгробия, и шагнул в белизну. Стук сердца призывно нарастал,

(тук-тук)

и спустя несколько шагов Питер вышел из белизны и снова очутился в темноте. Туннель перед ним сужался, и Питеру опять пришлось ползти на четвереньках.

(тук-тук)

Питер разгребал землю руками, приближаясь к громоподобным барабанам. Обличающий шёпот давно стих, уступив место размеренным ударам таинственного сердца

(тук-тук)

и нежному, любящему голосу.

(выбирайся ВЫБИРАЙСЯ ВЫБИРАЙСЯ)

(тук-тук)

Питер продирался наверх, разрывая твёрдую, чёрную пустоту и недоумевая, кто же мог ждать его возвращения.

(ВЫБИРАЙСЯ, ПИТЕР, ВЫБИРАЙСЯ ПОСКОРЕЕ)

(тук-тук)

Зов резонировал внутри Питера – настойчивый, вибрирующий, мощный призыв к жизни. Питер карабкался сквозь темноту и вдруг понял, что темнота – это лишь земля.

– Иду! – крикнул он, не зная, слышит ли его кто-нибудь, и продолжил сражение за свободу, за жизнь, за возможность дышать.

(тук-тук)

Он кричал и кричал, стараясь вспомнить имя, но ему отозвался лишь голос дяди.

«Питер, это не твоё сердцебиение. И не моё».

(тук-тук)

– Чьё же, дядя Бен? Чьё?! – По лбу Питера стекали грязные ручейки пота, маска Человека– паука липла к лицу и волосам.

Быстро работая руками, будто клешнями, Питер продолжал копать. И вдруг он понял. Понял, чьё сердце зовёт его. Понял, кто подгоняет его – не Паука, а человека. Питера Паркера – человека одновременно сильного и слабого.

(тук-тук)

Питер, чем сильнее любовь, тем больше ответственность.

(тук-тук)

(ВЫБИРАЙСЯ ВЫБИРАЙСЯ ВЫБИРАЙСЯ)

(тук-тук)

Тигр, признай, ты только что сорвал банк.

– Иду! – закричал Питер. – Я люблю тебя! Я иду, Мэри-Джейн, я…

ЧЕЛОВЕК-ПАУКвырвался из могилы. Усталый, с задеревеневшими конечностями, он без сил привалился к надгробию. Костюм и маска промокли и запачкались грязью. Человек-паук ухватился за плиту слабыми пальцами и приподнялся, сопротивляясь порывистому ветру. Его голосовые связки не слушались после долгого молчания, и изо рта вырывался лишь пар. В груди щемило. Собрав все силы, Человек-паук наконец выдохнул три слова, обращённые к женщине, которая сейчас была далеко.

– Я люблю тебя…

Облюбовавшие могилу чёрные блестящие пауки окружили своего двуногого сородича, а когда тот, опершись руками на землю, попытался встать, бросились врассыпную от массивной гранитной плиты. Ударил гром. Человек-паук сделал шаг и упал на спину, будто новорождённый жеребёнок. Несмотря на полное изнеможение, он поднялся вновь и заставил себя пересечь кладбище и дойти до ближайшего дома. Он даже не оглядывался на оставшийся позади памятник. Добравшись до дома, Человек-паук распахнул дверь и вошёл, оставляя за собой грязные следы. Пауки последовали за ним. Осмотревшись отвыкшими видеть глазами, он понял, что оказался в прихожей. Наверх вела лестница. Держась за перила, Человек-паук прошёл четыре пролёта, прежде чем увидел дверь. Он открыл её, прошёл по коротенькому коридору до ещё одной двери, за которой обнаружил просторный зал с мраморным полом. На стенах висели тусклые светильники, тени плясали на вычурных статуях, кругом искрились разноцветные мозаичные окна. Помещение напоминало часовню или какое-то другое место поклонения. Человек-паук прошёл через неф, по пути наткнувшись на пустые похоронные дроги, и очутился в уютной, тёплой библиотеке. Шкафы ломились от книг, на пушистом пурпурно-золотом ковре были разбросаны несколько номеров «Бьюгл». Опустившись на колени, Человек-паук пробежал глазами по заголовкам, не обращая внимания, что с него на ковёр ручьём льётся вода. Он перелистал страницы, бегло читая жирный шрифт.

НАПАДЕНИЕ УБИЙЦЫ-ЛЮДОЕДА.

В НЬЮ-ЙОРКЕ БЕСЧИНСТВУЕТ

УБИЙЦА-ЛЮДОЕД. ГЕРОЙ ИЛИ УГРОЗА?

ЧЕЛОВЕК-ПАУК ОБЕЗУМЕЛ.

Человека-паука интересовали не столько сами заголовки, сколько даты, напечатанные мелким шрифтом под названием газеты. Сначала ему показалось, что зрение его подводит, однако, сосредоточившись и приглядевшись сквозь заляпавшую линзы грязь, Человек-паук понял, что не ошибся.

Две недели.

Прошло целых две недели!

Встревоженный, он снова перелистал газеты в поисках важной информации. Закончив, он яростно отшвырнул бесполезную теперь бумагу.

Две недели под землёй. В могиле. А Крэйвен всё это время пользовался его образом и творил беспредел в его костюме.

Жил его жизнью.

Человек-паук перевёл дух и встал, опираясь о стену. Тело казалось чужим и плохо повиновалось. Он вышел из библиотеки и по коридору достиг небольшого вестибюля, выход из которого был затянут занавесом. Откинув занавес, Человек-паук вошёл в тёмный, таинственный зал. Его паучье чутьё молчало, но он всё равно двигался с осторожностью. Кто знает, что могло случиться с его восприятием за две недели в могиле.

Шагнув внутрь, он почувствовал под ногами битое стекло и заметил трупики тысяч маленьких паучков, а слева – перевёрнутый столик. Человек-паук решил не тратить время на размышления, опасаясь, что ноги могут подвести его, и двинулся дальше. Он миновал коллекцию чучел свирепых хищников, возвышавшихся на пьедесталах или прибитых к стенам. Стало ясно, кто был хозяином этого дома. Человек-паук в ярости выпрямился в полный рост. Позади остался безжизненный тигр, прикреплённый к искусственному древесному стволу, и закованный в чешуйчатый панцирь крокодил. Где-то в зале курились благовония, наполняя воздух сладковатым дымом. Человек-паук ненавидел того, кто зажёг их, человека, укравшего две недели его жизни.

Охотник, чем ты в меня выстрелил?

Отсутствующий противник не мог ответить на этот вопрос.

Уж точно не пулями. Наверное, какой-то африканской отравой. Выстрелил в меня и закопал, как мертвеца или зомби.

Человек-паук яростно, но бессильно взревел. Схватив крокодила, он развернулся и швырнул того в полосатого представителя семейства кошачьих. Тигр повалился навзничь с деревянного постамента.

– Две недели! – кричал он. – Под землёй, в могиле!

Человек-паук крушил всё в задымлённом зале, рвал на куски трофеи Крэйвена, вымещая на них всю злость на их хозяина.

Пока он лежал в земле, что подумали его родные? Тётя Мэй, Мэри-Джейн… Во что превратилась его жизнь за эти две недели?

Он упал на четвереньки, не в силах отдышаться и уже сожалея о внезапном приступе гнева, совершенно лишнем в его ослабленном, беззащитном состоянии.