Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет

– Так, ну, я, конечно… очень умная.

– Маленькая задавака.

– Аккуратная и пунктуальная.

– До того, что не можешь выполнить простое условие и называть по одному качеству за раз.

– Аккуратная и пунктуальная – это одно и то же.

Вдруг меня посещает одна мысль, и я спрашиваю:

– А ты уже нашла свой Дар?

– Вау! Вот это разворот темы! Или это тоже недостаток?

– Нет, просто ты аккуратная, пунктуальная и умная, вот я и подумал, что это похоже на снадобья.

– А, понятно. Знаешь, я тоже думала, что у меня будет это, но у меня совсем ничего с ними не получается. Так что точно не они.

– Значит, у тебя должна быть какая-то скрытая сила, которую мы пока не нашли. – И я целую ее в нос. Потом я целую ее щеку, ухо, шею и перекатываюсь на нее.

– Хм, Натан, я думала, мы собирались…

– Я понял, в чем твой Дар. – И я целую ее в шею, все ниже, а потом в плечо.

– В чем же?

– В том, чтобы быть неотразимой.

Наутро Ван зовет Анну-Лизу в библиотеку, где они сидят с Габриэлем. Нам с Несбитом велено продолжать искать все, что может как-то пригодиться альянсу. Мы направляемся в «коридор Меркури», как мы успели его окрестить.

Здесь две комнаты с «сокровищами»: в одной хранятся драгоценности, мебель и несколько картин, и мы приходим к выводу, что они либо очень дорогие, либо имеют какое-то отношение к волшебству.

– Но черт меня подери, если я знаю, что они делают или какой нам от них прок, – заявляет Несбит и выходит из комнаты.

Рядом «комната крови». В ней только полки, а на них флаконы с образцами крови: все, что Меркури похитила у Совета и меняла потом на зелья, либо проводила с ней церемонии Дарения для тех, чьи родители не могли или не хотели сделать это для своих детей. Здесь есть и кровь моей матери: именно ей воспользовалась бы Меркури, чтобы провести церемонию Дарения для меня. Каждый пузырек закрыт стеклянной пробкой и запечатан воском. Через воск пропущена ленточка, а на ней – ярлычок с фамилией и именем донора. Всего полок девять – по три на трех стенах, – на каждой по двадцати одному флакону. Правда, кое-где флаконов не хватает: незаполненные места зияют, как дырки от зубов. Наверное, их содержимое использовали или продали. Эта кровь может быть полезна для полукровок вроде Эллен, которая помогала мне в Лондоне после побега. Отец у нее фейн, мать умерла, а Совет разрешит ей пройти церемонию Дарения, только если она согласится работать на них. Возможно, здесь есть и кровь ее матери: мы могли бы провести для нее церемонию сами.

– Эти бутылочки куда ценнее всяких там безделушек и картин. Они приведут в альянс множество полукровок. – Несбит, ухмыляясь, взглядывает на меня. – Что, власть народу?

Мы заходим в последнюю комнату «коридора Меркури» – из-за баночек, пакетиков и мешочков в ней негде и шагу ступить.

Несбит говорит:

– Натуральный калифорнийский салат: весь напичкан питательными элементами. – Он подает мне какую-то склянку и говорит: – Хотя это угощение не для вегетарианцев. – Свет в комнате тусклый, банка сделана из матового стекла, но мне все же удается разглядеть два плавающие в прозрачной жидкости глазных яблока.

– А какой в них прок? – спрашиваю я.

– Для Меркури уж точно больше никакого. Да и для альянса тоже, как и во всем прочем здешнем барахле. – Несбит возвращает банку на полку.

Мы направляемся в библиотеку, к остальным. Я удивлен, увидев Габриэля и Анну-Лизу мирно беседующими за одним столом. Не успеваю я подсесть к ним, как меня перехватывает Ван со словами:

– Кажется, без тебя они лучше ладят. Пусть поговорят. – И она отводит меня в другой конец комнаты. – К тому же мне надо показать тебе кое-что.

«Кое-что» оказывается громадным книжным шкафом, заполненным несуразно большими книгами в кожаных переплетах: они высокие, почти метр каждая, а толщина некоторых из них приближается к длине моей ладони. В деревянной створке маленькая замочная скважина. Ван вынимает из кармана булавку Меркури и подносит острием к замку. Передняя часть шкафа раскрывается, и мы видим еще полки. Там тоже кожаные переплеты, но тоненькие и совсем небольшие, вроде школьных тетрадок.

Ван вытягивает наугад одну из них.

– Это дневники Меркури. Подробнейшие записи обо всех ее встречах и делах. Я начала просматривать их вчера, надеясь найти в них описание того, где и как она делала свои проходы в пространстве. Думаю, она путешествовала именно так, что куда быстрее и удобнее, чем на машине.

– Ну и как, что-нибудь нашлось?

– Нет, о прорехах ничего, зато я нашла много других интересных вещей. Меркури подробно описывает все, включая людей, с которыми встречалась. Она оценивает их, продумывает, кого и для чего можно использовать, как манипулировать ими, как держать их под контролем, кто опасен, а кому можно доверять – причем последних совсем немного.

– А обо мне она что-нибудь говорит? – спрашиваю я.

– Уверена, что там есть и о тебе, только я еще не дошла до этого места. Зато я нашла другие вещи, которые могли бы тебя заинтересовать. – Она берет тетрадь, лежащую отдельно от других, и я вижу, что в ней загнута страница.

Она говорит:

– Точнее, это нашел Габриэль: Меркури пишет о Маркусе. Давай, я тебе прочту. Они это уже слышали.

«В Прагу на три дня. Виделась с Дрезден. Она хотела показать мне ребенка, девочку, шести лет. Мерзкая маленькая гадина: тощая, угрюмая, умна не по годам. Дрезден не терпелось похвастаться ею, надеялась произвести на меня впечатление. Конечно, девчонка куда умнее самой Дрезден, но я бы не доверяла ей ни секунды. Дрезден зовет ее Даймонд, как будто это бог весть какая звезда, хотя той нужно куда больше, чем просто хорошая огранка. В общем, овчинка выделки не стоит. Я бы и за все бриллианты мира не стала ее учить. Лучше уж съесть свою печень.

Дрезден на удивление простодушна. Мне ее почти жалко. Она не красавица: маленькая, тощенькая, глазки карие, волосенки темные; из тех, на кого второй раз не взглянешь, но, стоит ей улыбнуться… ах… улыбка – такой простой Дар, но, когда она улыбается, в комнате становится светло, настроение меняется. Она завораживает. Когда ей хочется, она может поднять мне настроение и заставить улыбаться даже этому ужасному ребенку. А смех Дрезден звучит музыкой даже для моего сердца. Радость – вот ее Дар, странный и ироничный, ведь настоящего счастья она не приносит.

Дрезден использовала свой Дар, чтобы занять высокое место в ведовских кругах, и, что особенно любопытно, с Маркусом. Она познакомилась с ним в особенно тяжелое для него время и, по обыкновению, хотела принести ему радость. Но если поначалу он был очарован, то со временем ее власть над ним стала ослабевать, и он увидел, кто она есть на самом деле – девушка-простушка с заразительной улыбкой.